Дверь отворилась неслышно. Юстин Катунь вздрогнул, когда шаги вошедшего гулко нарушили тяжесть тишины, давившую на него не меньше полдня по его прикидкам. На самом деле минуло всего три часа – больше не допускали, иначе разум «подследственного» мог слететь с катушек.

Мужчина, сидевший на стуле, – кроме стула, привинченного к полу, в комнате ничего не находилось, опять же по технике безопасности ради здоровья того же арестанта, – дёрнулся, едва не вскочив, но увидев гостя, бессильно опустил голову. Юстину и хотелось увидеть лицо Виды, и в тоже время он боялся, что она давно в руках серых монстров. Но больше всего он страшился того, что никогда не увидит её милого лица, не вдохнёт цветочный аромат её волос цвета мёда и не услышит её мелодичного голоска, шутливо выговаривавшего – Юс, как звала его только она и никто другой в целом мире. Он же в ответ звал её Ид.

– Добрый день, господин Катунь. Меня зовут Флегонт Саркар, – сухо, по-деловому представился праведник, занимая место напротив сидящего мужчины. Ещё один хитрый трюк: стоять над душой во время допроса. – Очевидно, вы догадываетесь, зачем я здесь?

– Что ж, вам виднее, какое время суток. Я уже давно потерялся во времени, – без тени страха и с долей небрежения отозвался Юстин, едва окинув взором застывшего перед ним главу праведников. – И вы правы, для меня не секрет, для чего вы тут. Но очевидно, случилось нечто из ряда вон, раз сам главарь серо-праведной шайки удостоил меня чести, предстать лично передо мною.

Сарказм в голосе, – да ещё каком! гремящем басом – неприятно удивил Саркара. Он-то рассчитывал, что маринование в гнетущих грязно-рыжих стенах да явление лично самого его сыграют решающий фактор в неуступчивости Катуня-старшего, но вышел явный просчёт. Конечно, ошибки и промахи всегда сопутствуют удачи, но всё же праведник ожидал, что в его случае выйдет чистая победа.

– А вы – крепкий орешек, – не забегая вперёд, продолжил Флегонт Саркар, правда, несколько подобравшись: этот здоровяк на редкость выносливый тип, и только Дьявол знает, что зародилось у него на уме за время томления в четырех стенах. – Любой другой полез бы на стену, а скорей всего и на потолок, если бы просидел в изоляции неделю без единого источника информации. Ни книг, ни газет и журналов, ни музыки и телевидения. Что уж говорить об общении, которое у вас свелось к ежедневному получасовому опросу. Слабо сказать – скука. Тоска.

Юстин тяжко выдохнул носом и удосужил главу праведников не менее хмурым взглядом, в котором к досаде стоящего перед ним мужчины не таилось и жалкого намёка на будущее сумасшествие.

– Другой, – выговорил Катунь и задумчиво почесал подбородок. – Ну, хоть не лишили возможности мыться. Никому не охота вдыхать ароматы вони, даже вам, а? Я бы здесь знатно засмердел за месячишко.

Набиравшая силу щетина донимала его, равно как и неопрятно отросшие тёмно-каштановые волосы, в которых, как он был уверен, седина теперь просматривалась лучше прежнего. Узнику не полагались предметы быта, которыми он способен был нанести себе или охране вред. И теперь, спустя месяц, зеркало ему казалось такой же роскошью, как в пору открытия американского континента – цветастые бусины аборигенам.

– Иногда человек может найти выход даже в тупике, – пространно изрёк Юстин.

Так странно, выпал дополнительный шанс поговорить – того полчаса с допросчиками ему, конечно, не хватало, – а желание вдруг развеялось, язык ленился ворочаться и выдавать слова.

– Что же такое вы нашли в своём тупике, могу я узнать? Мне даже любопытно, как человек умудрился не сорваться в пропасть безумия, пребывая двадцать четыре часа в сутки в закрытом помещении без окон?

Саркару не столько интересен был сам факт, как вероятность нащупать лазейку к пониманию индивида, ведь всё, абсолютно всё – любая мелочь, лежащая далеко за пределами интересующей его области, могла привести к заветной цели.

– Вас интересует мой сын, – не желая подпускать незнакомца к себе так близко, резковатым голосом заявил отец Матфея. – Не надо строить из себя психолога-любителя, я знаю, зачем вы здесь. Я и жив только по этой причине.

«Вот это крепыш! – восхитился Саркар. – Его бы в наши ряды, да побольше таких, как он, тогда бы давно покончили с вурдалачьим гнильём».

Однако он ничем не выдал и доли изумления.

– Уважаю деловую хватку. Что ж, вы правы, нас, в частности меня, интересует, где может скрываться ваш сын и его приятели.

– Я устал повторять, что понятия не имею, где он может находиться, – поморщившись, выговорил Юстин. Эта фраза, порядком приевшись, набила оскомину. – Да и знать не желаю. Ваши гончие псы способны вконец измотать и затравить любого. А знал бы, тем более, ничего не сказал.

Саркар и бровью не повёл.

– По псам специализируются вурдалаки, – решил внести ясность Бессменный. – Кстати, они рьяно ищут вашего сына, пока неуспешно, но это пока. Наши методы более тонки. Вам следует понимать, что рано или поздно Матфей попадёт в руки. Вопрос в том: в чьи? Астрогор, безусловно, церемониться не станет и обратит парня. Долго ли он протянет на крови?

Злость, теплившаяся на дне, подавляемая увещеваниями, на этот раз рванула ввысь. Юстин поднялся и выпрямился, возвысившись над оппонентом едва ли не на голову. Кулаки сжались и дрожали от желания влететь со всего маха в надменное лицо праведника и бить его, бить, пока кожа не лопнет и кровь не омоет костяшки рук.

– А будто бы, угодив в ваши лапы, Матфей будет жить долго и счастливо? – зарокотал гневный бас. – Да вы же его сотрёте с лица Терриуса! Вы боитесь таких, как он, будто всеслух – это чума.

На всякий пожарный Флегонт Саркар отступил назад на три шага, хотя подобная мера в его восприятии расценивалась, как трусость. Но этот взбешённый великан, запертый в клетке, способен был на многое, если его не остудить, если не припугнуть.

– А вы как считаете, это дар Творца или проклятие? – сквозь зубы процедил праведник, внимательно следя за мимикой лица допрашиваемого и неприметно подсматривая за ручищами, от которых могла исходить непосредственная угроза.

Конечно, Саркар свалял дурака, оставшись один на один с доведённым Дьявол знает до какого эмоционального состояния заключенным, но на то был свой, особый расчёт.

– Судя по всему, это наказание Дьявола, – прорычал Катунь-старший. – Бегать, ловить, загонять в угол невиновного человека лишь за то, что он единственный понимает речь животных.

– За подобную способность в древности сжигали на кострах по обвинению в колдовстве, – невозмутимо провозгласил Бессменный, не выпуская из поля зрения светлые глаза Юстина.

– А вы его безболезненно усыпите, как больную псину, так?!

Самообладание разваливалось на части, гнев, копившийся долгое время, требовал свободы. Юстин Катунь шумно дыша и до крови вонзив пальцы в ладони, изо всех сил оттягивал пелену красного, что накрыв разум, могла привести к непоправимому.

– Не нужно утрировать, господин Катунь, – в голове праведника дёрнулась струна. – Вы не глупец, это очевидно. Если парень достанется вурдалакам, они с его «способностью» натворят дел. Это не нужно никому. А мы о мальчике позаботимся.

– Не верю! Вы лжёте! Всё, всё ложь от начала до конца! Вы лжец!

Юстин, теряя контроль, двинулся на оппонента, выставляя перед собой кулаки. Ещё шаг и …

– Подумайте о жене!

Сталь в голосе Саркара, точно плеть с металлическими шипами, прошлась по рукам и лицу. В шаге от недруга Юстин Катунь замер, широкие плечи опали, руки бессильно повисли, разжав кулаки. Если бы он был один у праведников, то не остановился.

– Вы можете разбить кулаки о стену, но знайте: всякий раз, как вы поднимете руку на меня или кого-либо из моих людей, Вида Катунь получит каждый ваш удар – в лицо, в грудь, в живот и так далее.

Флегонт Саркар произносил угрозу с садисткой нежностью, вплотную приблизившись к супругу Виды. Вид великана не пугал, ведь так легко укротить и лишить воли того, кто любит. В этом отношении глава праведников имел безупречную защиту, издавна оградив себя от любой сердечной привязанности, что могла ослабить его позиции власти.