– По последним сводкам, – продолжил Бессменный праведник, – следы мальчишки и кучки юнцов, которых он прихватил с собою, обнаружились в Агнишандире, а именно в столице. Это пока всё, чем мы располагаем. Как вам известно, город до безобразия зарос рынками и так огромен, что поиски могут занять больше недели. Но самое неприятное, – на последнем слове он сделал ударение, – Астрогор там же. Если он нас опередит…. Я не стану озвучивать последствия. Вчера мною лично и моими помощниками были разработаны инструкции.

Перед каждым участником собрания лежала именная пластиковая серая папка. Следуя властному посылу руководителя, папки тут же демонстративно раскрыли.

– Настоятельно рекомендую, нет, требую, следовать им. Думаю, вы не маленькие дети и вам не нужно повторять, что операция носит гриф «Особо Секретно», за разглашение и утечку информации за пределы, обозначенные инструкциями, последуют самые суровые меры.

Называть эти самые меры ему не было необходимости: все и так прекрасно знали, что в случае предательства или головотяпства количество пустых мест за столом из корабельной сосны увеличится. Разжалование у праведников носило только один характер – билет в один конец, в тот самый, в который отчалил Ефир Стародуб. Ни отставок, ни увольнений – никаких следов за пределами братства. Секта она и есть секта, пусть и в благородной обёртке правого дела.

Когда собрание закончилось, и зал опустел, Флегонт Саркар некоторое время сидел в тишине, уставившись в окно. За стеклом на фоне грязно-серого неба горстями проносились первые снежные хлопья, которым не суждено было лечь на землю, ещё слишком рано для зимы, да и тепло, несмотря на слабый плюс.

– Отвратительно, – выговорил стареющий праведник.

Отчего-то именно в ненастные дни тяжесть возраста ощущалась как никогда. И пусть ему всего-то пятьдесят два, чувствовал он себя на все восемьдесят. Но если он поймает мальчишку, то настрой в корне изменится, в том Саркар не сомневался – победы омолаживали его изнутри. А поимка всеслуха – победа побед. Хорошо, что родители парня уже в его руках: рано или поздно, эта наживка сработает, если сыну не плевать на судьбу близких родственников. А покамест…

Флегонт пододвинул к себе тонкую папку с пометкой «Особо Важно» и в который раз принялся вчитываться во все доклады и наблюдения, занесённые службой безопасности, за время слежки в Горницах. После его внимание поглотила увесистая папка, явно затёртая и читанная бессчетное множество раз, на середине обложки значились инициалы «В.А.», первый раздел был подписан: Провинция Цеглед, Тартарруса.

– И почему ты тогда не сел в ту машину и не сдох, как и полагалось? Всё было бы проще для всех, – задумчиво произнёс вслух Саркар. – Но нет!

И с досады швырнул со стола папку.

Только у Щедрого Дома, пресловутого старого шатра, один неказистый вид которого отныне вызывал в её сердце боль, Лука узнала, что отправка состоится через пять минут и не куда-нибудь, а в Ситрич, который бок о бок лежал с Орангеком.

– Серьёзно? Но это так близко от дома Револьда! – не поверила Луция, посчитав услышанное неудачной шуткой или нелепым недоразумением.

Виктор Сухманов поморщился при упоминании главаря вурдалаков, вернее от тона, которым выговорила имя подлеца бывшая шпионка.

– А на то и расчёт, – ровным голосом пояснил Матфей Катунь. – Под носом ищут в последнюю очередь. А нам нужно кое в чём серьёзно разобраться и время тут не лишнее.

«А ещё тебя никто не посвятил, чтобы ты не слила информацию своему бывшему дружку», – мысленно догадалась Лукерья Баранка. И отчего ей стало не по себе, а внутри – в области желудка – что-то закололо, будто копошился обидчивый ёж? Она не имела права на обиды и укоры, стоило благодарить судьбу и людей, не отвернувшихся от неё и вопреки закону разума бравших предательницу с собою. Она и благодарила тех, кто смотрел теперь в её сторону вполоборота. Доверия прежнего теперь не видать, но лучше полпирога, чем тарелка от целого.

Ми́ра сопроводила разношёрстную, но сплочённую невзгодами компанию до самого шатра. Свою лепту как добродей она выполнила с лихвою, пополнив жизненные силы всеслуху и недавней приспешнице вурдалака. У каждого должен быть шанс – так она выразилась в отношении Луки, искренне жалея, безусловно, запутавшуюся, но ещё не потерянную девичью душу. К тому же, лишь сильная воля уберегла девушку от зыбкого пути кровопийцы.

– Этого вам обоим хватит до Ситрича, – напутствовала милая хозяйка. – Если судьба вам будет благоволить, и когда-нибудь волей случая вы окажетесь в здешних краях – двери моего дома примут любого из вас, будь то денем или ночью.

– Я бы с удовольствием вернулся, – браво пискнул Рарог.

Саламандр уже разместился в недрах рюкзака, деловито копошась в ворохе осенней одежды Матфея.

– Вот в твоих намерениях никто не сомневается, – не сдержал усмешки союзник. В ответ последовало недовольное сипение и нарочитое ёрзание.

Следующим сюрпризом уже для всех оказалось присутствие совы среди галок-переправщиков. Точнее филина. Этот представитель своего рода оказался достаточно крупным: около полуметра в высоту. И на редкость ярким и выделяющимся: серо-коричневым окрасом тела в пестрину, жёлтым клювом и перьевыми ушками, густыми и довольно длинными, отклонёнными в разные стороны. Выражение чёрных, непроницаемых круглых глаз угадать не смог бы никто – филин, точно демон, взирал на всё и вся: поди догадайся, что у него на уме.

Матфей внутренне усмехнулся такому сравнению, но ему не так давно погрузившемуся в иную реальность, в голову просто не шло другое сравнение, хоть ты тресни.

– Ох ты, ох ты, – напыжился Рарог, когда немигающий взгляд совиных глаз остановился на нём. – Только дьявольской птицы нам и не хватало в переправщики.

– Точнее, непальского филина, – решил уточнить важный голос Гамаюна. – Не самый, кстати, последний представитель совиного народа.

Напряглись и кошки, что неудивительно: этому черноглазому «демону» не составило бы труда сцапать и расправиться с миниатюрной Сеерой да, пожалуй, и с мускулистым Лиандром.

Сильнее всех взволновало присутствие совы-переправщика Юну Дивию. Она, словно завороженная, приблизилась почти вплотную к филину и восхищённо рассматривала на перьях причудливый узор из тёмных пятен, очень напоминавший «сердечки». Вдруг её осенило, и она, глядя на сову в упор, спросила:

– Но разве совы переправляют? Я считала, что это способны осуществлять лишь несколько птиц.

Тут филин, наконец-то, решивший нарушить тишину, которую уважал больше всего на свете, заговорил, правда, речь его вышла громкой и уж слишком похожей на крик человека, попавшего в беду. Всем стало не по себе.

– Вообще-то, сударыня, для доставки сгодится практически любая птица, – поправил её филин. – Но только в особых случаях. А для регулярных переправ дозволение имеют пять представителей пернатой братии, и совы в том числе. Должен же кто-то работать по ночам, когда галки и во́роны спят.

Матфей донёс смысл слов совы-переправщика только тогда, когда его дёрнула за руку Юна – уж больно впечатлился звуком совиного голоса.

– Вот поэтому и кличут его дьявольской птицей. Услышишь такого в лесу и обомрёшь, – пискнул саламандр, нырнув на всякий случай поглубже в рюкзак.

– Ничего ужасного не вижу в этом. Голос как голос, – резонно прокаркал ворон. – К тому же других переправщиков в здешних местах нет.

– А как его зовут? – Похоже Юна скорее всех оправилась от шока, её интерес не убавился от услышанной «дьявольщины».

– Э́лигос, к вашим услугам, сударыня, – учтиво представился филин.

– Маф, у него нет союзника, раз он подрабатывает на переправах? – решил уточнить Эрик Горденов.

После очередного протяжного совиного вскрика ребята узнали, что прежним союзником Э́лигоса был праведник, но тот погиб в схватке с вурдалаком, вернее с его волчьим псом. И вот уже два года филин пребывал Низложенным, уже и не надеясь, что ситуация хоть как-то изменится.