– Знаете, я не буду убивать вас и вашу жёнушку, – с холодной улыбкой пообещал он обездвиженному мужчине. – Сперва я не хотел, но теперь передумал: когда мы отловим вашего сына, а это вопрос времени, вы лично будете присутствовать на его казни.

Не дожидаясь ответа, Саркар повернулся спиной, постучал по двери, та тут же отворилась и захлопнулась за ним.

Юстин Катунь снова остался один. Он сел на пол, беспомощность впервые навалилась на него с таким давлением, что хотелось выть, кричать во всю глотку.

Тут отделившись от ножки стула, к нему подполз уж. Змею спрятать на себе, как выяснилось ещё месяц назад, оказалось проще, чем думалось. Ксафан за несколько дней, с момента похищения господина, добрался до Арконы, а там ему не составило труда прояснить ситуацию с нахождением союзника. Нашлись лазейки, и юркий прислужник отыскал Юстина, как раз вовремя – тот находился на грани отчаяния и помешательства. Хорошо конспирируемые под разговор с самим собой беседы с прислужником и были тем выходом из тупика, той волшебной соломинкой и тайной Катуня-старшего.

– Ничего, гос-с-сподин, – утешительно прошипел Ксафан, его блестящее чёрными бриллиантами тельце, обвилось вокруг безвольной ладони. – С гос-с-спожой вс-с-сё в порядке. Я её навес-с-стил. Она передала вам: не унывай, Юс-с-с.

Этого хватило на полное преображение супруга Виды. Отчаяние скатилось кубарем в глубину, надежда и вера придавили его сверху. Твёрдым и уверенным взглядом Юстин посмотрел на прислужника и, погладив большим пальцем маслянисто-чёрную голову ужа, благодарно кивнул.

– А теперь прячься, дружище, пока они не пришли.

Змейка послушно скользнула к щиколотке правой ноги и, обвив её, скрылась под штаниной.

Входя в свой кабинет, Флегонт Саркар успел остыть от пустого диалога с Катунем. Все средства хороши – всегда был девизом праведников, но в эпоху Бессменного девиз принял форму принципа и нормы для общественной жизни братства. И слов на ветер руководитель братства не бросал. Если нужно, супружницу этого упёртого быка используют в качестве боксёрской груши. Не жаль, если это возымеет силу над упорством.

Бегло оглядев стол, он заметил на включенном мониторе компьютера пульсирующий сигнал о доставке нового письма. Не рассчитывая на что-то стоящее, Флегонт всё же открыл послание и прочитал. В тексте значилось всего два слова – имя и фамилия. Больше ничего. Отправитель, пожелав сохранить анонимность, не подписал письма, да и адрес электронной почты выглядел чересчур простовато – набор из букв. Абракадабра какая-то.

Но имя, обозначенное на белом полотне экрана, показалось знакомым Саркару, где-то он о нём слышал. Нажав на кнопку интеркома, не дожидаясь отзыва секретаря, он потребовал:

– Ирина, мне срочно нужны все материалы на Нила Хотина и вызовите ко мне Ро́слава Ми́тке. Скажите, это срочно.

В другой части помещения встрепенулась громадная птица. Сонно зевнув, серый филин спикировал с высоченного шкафа и, пролетев через весь кабинет, приземлился на край стола.

– Появилась зацепка, господин? – поинтересовался прислужник, тараща на белый монитор круглые жёлтые глаза.

– Похоже на то, Алконост, – рассеяно выговорил полный задумчивости и предвкушения голос хозяина. – Похоже на то.

***

Если бы можно было спрятаться: отыскать крохотную, непроницаемую для любой твари норку и забиться в неё, надёжно закупорив выход, чтоб ничей чуткий нос или зоркий глаз не достал…

Все желания его свелись к единственному – исчезнуть.

Нет, не умереть, а пропасть для тех, точнее для того, кто без спроса вторгался в его мозг и подчинял своей воле, дёргая за верёвочки, словно бездушную марионетку. И ладно бы, если б все чувства умерли ещё в тот день, когда кровь впервые омыла его горло, так ведь нет. Отвратительная беспомощность, временами охватывавшая его тело и выставлявшая его на задворки разума, никогда не притупляла чувства. Каждый нерв в его теле и душе страдал от той тьмы, что наполняла его всё больше. И больше жаждалось крови.

Вопреки прямому приказу, Нил Хотин не покинул землю благословенных, затаившись в крысиной норе Дханпурских трущоб. Проще простого отозваться на мысленный призыв хозяина и, наняв переправщика, унестись обратно в Вирию. Это просто даже для него, хотя переправа давалась ему легко, в отличие от прежних друзей. И вернись он в Гориницы, ничто не мешало продолжить то, от чего его оторвал роковой день в Айвовом тупике: работать в мясном цехе гипермаркета «Атлас» и доучиваться на пищевого технолога.

Учёба дымным облаком виделась теперь его замутнённому взору, по ней он и тосковал и презирал себя за слабину. Его маленький шанс встать на ступень, которая могла возвысить над множеством других. Но как вернуться туда, где из него вынули душу?!

Тут же память не вовремя вытаскивала перед его мыслимым взором друзей. Дружеский круг родственных душ. Лицемеры! Ненависть удушливой волной вскипала, будоража желчь. Как? Как смели они зваться его друзьями? Ведь никто, ни один из тех гадёнышей ничегошеньки не сделал, чтобы помешать твари, прислуживавшей Астрогору. Никто не бросился за Волкодлаком и не отбил «друга» из жуткой собачьей пасти. А ведь ему было так больно и беспредельно страшно!

Когда Матфей и остальные удрали, а вурдалак отыскал своего прислужника, глядя в полные страха глаза Нила, тот с насмешкой заявил, что так всё, оказывается, было спланировано изначально. Конечно, лучше было бы, если б удалось схватить всеслуха, но запасной вариант на то и вариант, чтобы сработать на случай провала основного.

Нет, не сразу его подвергли инициации. Подготовка к ритуалу даже немного затянулась, кажется, ушло около дня или чуть дольше, – он плохо помнил, манипуляции с его сознанием не прошли без последствий, некоторые временные границы приняли зыбкие очертания.

Да и о самом «обращении» ему бы хотелось забыть, хотя в действе отсутствовал жертвенный камень, на который в жанре ужасов должны были его уложить. Не творились и иные священнодейства, будь то бормотание заклинаний главаря вурдалаков в тёмном балахоне с капюшоном и прославления Дьявола. Ничего подобного. Парня с аккуратно промытой, заштопанной и перевязанной рукой привели в кабинет Револьда Астрогора, где тот кратко прояснив ситуацию, поставил перед фактом Нила: или тот соглашается добровольно принять кровь, или это произойдёт против его воли. Нил отказался, и всё прошло по второму сценарию.

Двое подручных держали юношу, поставив того на колени и задрав голову, а Астрогор рассёк себе запястье серебряным кинжалом, после чего поднёс кровоточащей раной к губам пленника. Нилу зажали нос, и выбора не осталось. Тёплая, чуть солоноватая, с металлическим привкусом жидкость заструилась по языку в горло. Опять же, сколько ушло на то время, Нил не помнил – секунды, минуты, всё стёрлось, оставив неизгладимый отпечаток ощущения. Когда его опустили по приказу главного, сильный спазм скрутил живот и организм изверг чужую кровь с болезненной судорогой, обжигая пищевод желчью. Казалось, на этом всё.

– Это нормально, – услышал над своей головой он холодный голос мучителя. – Что нужно, уж впиталось.

И уже ночью впервые он почувствовал в полной мере ту каплю чуждой крови, что отныне, как микроб, завоёвывала и убивала его собственную кровь. Голос в голове разбудил среди ночи и потребовал делать всё так, как ему угодно. И к чудовищному изумлению Нила, тело с готовностью подчинилось приказу, игнорируя волю хозяина. Боль прожигала голову всякий раз, когда юноша предпринимал попытку вернуть себе контроль над телом. В какой-то миг безжалостный голос Астрогора в голове обратился напрямую, сухо и мрачно:

«Если ты продолжишь в том же духе, я взорву твой разум, и ты канешь в слабоумии, но тело твоё всё равно продолжит ходить, бегать и совершать всё, что требуется мне».

– А если я подчинюсь?! – в отчаянии воскликнул пленник, беспомощно озираясь вокруг себя, где кроме него никого не находилось.