Он абсолютно не мог оперировать аргументами при каком-либо пари. Вот поэтому он и предпочитал общаться с подобными себе: алкоголиками, маргиналами и так далее. И, конечно же, Яков был ярым женоненавистником, как и его дружки. Куда же без этого багажа столь дурному человеку. В компании «настоящих мужиков» (как они себя сами называли) его всегда принимали на ура. Когда они все напивались до скотского состояния, Самсонов-старший приходил поздно вечером домой и бил жену на глазах у малолетнего сына, который очень хорошо запоминал те моменты.

Семь лет жена терпела весь этот кошмар. Но когда выяснилось, что муж стал тайно посещать любовницу, вот тут-то Василиса Викторовна и не выдержала. Она собрала все вещи и вместе с шестилетним сыном покинула квартиру, уехав к родителям. Жена оставила лишь записку, в которой та написала, что устала от бесконечного кошмара и подаёт на развод. Так и закончилась семилетняя эпопея. А развод, естественно, ударил по и без того незавидной репутации Якова Яковлевича (при том, что тогда ещё он не набрасывался на приезжих).

Он был исключён из компартии на самом её закате, как только вскрылись подробности каждодневных избиений супруги, и уволен, в конце концов, с работы. Этот столь позорный для него развод окончательно обозлил Самсонова-старшего на весь мир, и тогда он решил мстить всем и вся, особенно «заклятым врагам» в виде мигрантов, внутренних переселенцев, евреев и так далее. Его ненависть вылилась в то, что в 1992-ом году он вступил в местные отряды неонацистов-скинхедов и занимался террором против мусульман и евреев, агитируя совершать различного рода погромы. Но эта песня продолжалась недолго, и в 1994 году Яков был арестован и получил три года тюрьмы за разжигание ненависти и преступления на расовой почве, что, собственно, и заставило его уйти с этой скользкой дороги.

В общем, от такого папаши будут шарахаться даже собственные дети, что в принципе и случилось в конкретной семье. С 2001 года Иннокентий возобновил общение со своим отцом после достаточно долгого перерыва в отношениях (12 лет, на секундочку). Может быть, это могло случиться и раньше, однако, мать категорически запрещала ему разговаривать с отцом. Василиса Викторовна опасалась, что отец может оказать неблагоприятное влияние на Иннокентия. Впрочем, такие подозрения не были беспочвенны и выглядели весьма правдоподобно, особенно в свете того факта, что Яков состоял в рядах ультраправых радикалов.

Наконец, когда Самсонов переехал в собственное жильё и стал обеспечивать себя материальными средствами, перестав быть зависимым от кого бы то ни было, вот тогда-то и появилась у него возможность принимать самостоятельные решения и начать посещать отца, который традиционно продолжал жить у себя в квартире во Владимире. Со временем эти разговоры оказали в какой-то степени влияние на Иннокентия. В каком смысле? Они для него выявили всю гнилую сущность отца и показали ему, как не надо делать. Вот тогда Самсонов сумел сделать определённые выводы и… решил, что не будет таким же моральным уродом. И потому он стал всё делать ровно наоборот. Самсонов пошёл от противного и делал всё будто бы наперекор своему отцу.

Если отец завёл семью и не справился со своими обязанностями, то Иннокентий не стал в принципе обзаводиться семьёй. Если его отец пил как собака, то он не употреблял алкоголь вовсе. Если отец был консервативным аскетом, то он стремился к иным идеалам, более прогрессивным, и старался жить на широкую ногу. Ему действительно в какой-то момент удалось заработать много денег, чтобы начать жить, ни в чём себе не отказывая. И, конечно же, Иннокентий в отличие от своего отца не был особым любителем общества и стоял на более индивидуалистских позициях в своём мировоззрении. Он совершенно не понимал, как можно было выпивать в компании малознакомых людей. Если отец ненавидел женщин, то Самсонов относился к ним с некоторой нежностью и тактичностью, даже к абсолютно незнакомым. Да и к другим народам и расам был терпим и не кричал на каждом углу «Долой нерусских!», не то что его отец.

Все эти моменты в совокупности сформировали характер и определённый менталитет у киллера Самсонова. Наверное, его ожесточение по отношению к отцу и предопределило то, что он стал наёмным убийцей. Должен же куда-то был деваться внутренний негатив, который не мог сам никуда испариться. Порой, он вспоминал о своём отце, с которым перестал общаться примерно в «Пандемийную эпоху» (на взгляд автора, это период с 11 марта 2020 года по 23 февраля 2022 года). Иногда Иннокентий с сожалением начинал думать, что он мог бы приехать к Самсонову-старшему и поговорить снова по душам, несмотря на сильное недопонимание, но он этого не делал.

Когда он вновь и вновь возвращался к этой мысли, то на душе становилось тяжело и противно и даже не из-за того, что соскучился по общению с отцом, а скорее потому, что ожидался неприятный разговор с не очень приятным для него человеком. Вот и сейчас Самсонов думал только об этом, выдавая своё скверное настроение нахмуренным и угрюмым выражением лица. Солнце стало слепить ему в глаза с южной стороны, где его от ярких лучей долгое время скрывала тень Ветрова. Теперь же оно своим ослепительным сиянием заставило Самсонова наморщить лицо. В конце концов, ему стало невыносимо жарко даже при включённом на полную мощность кондиционере и вот тогда ему пришлось прервать своё длительное молчание и попросить подполковника дать ему свои затемнённые очки.

– Эй, слушай, у тебя есть какие-нибудь очки?

– Ну есть. В бардачке лежат. А что?

– Да меня просто это чёртово солнце утомило уже. Невыносимо! – пожаловался Самсонов.

– Ладно. Бери тогда. Раз уж тебе они нужны.

Иннокентий немедленно открыл дверцу бардачка и просунул внутрь свою руку. Вскоре он нащупал кожаный футляр с очками и достал оттуда. Самсонов открыл футляр, который был закрыт на качественную магнитную вставку, вытащил солнцезащитные очки и нацепил их на себя. Далее он закрыл футляр и положил на место, захлопнув дверцу. Он поблагодарил Ветрова и через секунд десять поинтересовался у того, зачем они поехали прямо, не сворачивая на основную трассу, что находилась после поворота налево.

– А зачем мы съехали? – с тревогой в голосе спросил киллер.

– Ну, ты же не хочешь с переломанной рукой без гипса стоять на этой жуткой жаре и ждать, пока до тебя дойдёт очередь и пограничники наконец пропустят тебя через таможню? – отвлечённо проговорил подполковник, глядя, как его пытается обогнать какой-то придурок на хёндае.

– Ты собираешься свезти меня в больничку?

– Пожалуй, что да. И поверь, я это делаю не столько из-за тебя, сколько из-за себя. Ты ведь выстрелил мне в область живота, – приподнимая футболку и показывая на рану, ответил Ветров, – вон, посмотри!

Из-под футболки показалась кровавая рваная рана, с которой стекала практически запёкшаяся кровь. Плоть непосредственно на ране и вокруг неё выглядела уж слишком растерзанной и разодранной. Куски кожи были буквально выдернуты из тела и под кожей ужасающе обнажилась мясистая часть, которая по цвету смахивала на сильно недожаренный стейк. Иннокентий, конечно, остался под впечатлением после увиденного, однако, он сохранил спокойствие, поскольку не первый уже раз сталкивался с подобным. Ещё недавно Самсонов промывал перекисью свою огнестрельную рану на правом боку, после того как начальник охраны в Центре криминалистики детектива Франко выстрелил в него, пытаясь убить. А его-то рана была куда тяжелее и обширнее, чем лёгкое ранение по касательной у Ветрова. Потому он несколько усмехнулся и заметил:

– Я ожидал, что рана более серьёзная. А это… так, пустяки, ничего особенного не вижу. – вздохнул Самсонов с важным видом.

– Ну, если тебе есть с чем сравнивать… – несколько неторопливо и скептически произнёс Сергей Александрович, опуская футболку вниз.

– Вот именно! Совсем недавно в меня стреляли и попали мне в бок, в район рёбер. Так ранение было в несколько раз больше и заживало почти месяц…