Мама. Моя мама. Стоит рядом с Corvette 94-го года, который всегда был слишком хорош для нее.
Прошло несколько недель после похорон, прежде чем я заставила себя поехать на свалку, чтобы забрать ее вещи. К тому времени внутренности машины были черными от плесени, сиденья поросли. Из перчаточного ящика, когда я его открыла, полилась жирная коричневая вода. Я забрала ловец снов, а остальное сдала на металлолом.
К своему удивлению, я обнаружил, что мои руки двигаются. Они вынимают фотографию из пластика и переворачивают ее. На обратной стороне фотографии кто-то написал синим шариковым карандашом: Делайла Джуэлл Грейвли, 16 лет.
Я думаю: я всегда ненавидела свое второе имя. Потом отбрасываю эту мысль.
Но мое тело все еще движется. Оно стоит на коленях на ковре в мотеле, прямо на голом месте, куда каждое утро приземляются мои ноги. Оно тянется под кровать, к тому, к чему я не прикасался уже одиннадцать лет, и — когда я потеряла счет дням? Когда моя жизнь стала не просто длинным счетом прожитых дней?
Пластиковые пакеты стали хрупкими. Ловец снов потрескался и сломался, бусины болтаются на свободных нитях. Книга выглядит иначе, чем я помню, — меньше и потрепаннее. На обложке, черной, как синяк, проступили пятна плесени, а страницы пахнут гнилью, как засоренные сточные канавы. Но на корешке все так же ярко-серебряным шрифтом выведено название Подземелье, а на внутренней стороне обложки все те же инициалы: ДДГ93.
Однажды я спросила маму, была ли она ДДГ. Она рассмеялась и назвала меня Маленькой Мисс Энциклопедия Браун — так она называла меня, когда я была любопытной. Я спросила, каковы ее настоящие инициалы, и она ответила, что , черт возьми, я хочу, чтобы они были такими, как я хочу, с таким укором в голосе, что я замолчала.
Теперь я стою на коленях на полу, а имена сыплются в моем черепе, как костяшки домино, или ветхозаветные генеалогии. Джон Пибоди Грейвли был братом Роберта Грейвли, от которого произошел Дональд Грейвли-старший, от которого произошел Олд Леон, от которого произошел Дон-младший, брат Делайлы Джуэлл Грейвли, от которой произошла я, Опал Делайла…
Я замялась. Я не Грейвли.
Я обманщица и лгунья, плутовка и сказочница, девушка, родившаяся на уродливой изнанке всего. Я никто, как и моя мать до меня.
Но это имя сделало бы нас кем-то. Я чувствую, как моя собственная история меняется вокруг меня, как дуга моей жизни выгибается из правды.
Может быть, именно поэтому я переворачиваю страницу. Может, я ищу историю, которая кажется мне знакомой, а может, это просто мышечная память.
Следующая страница пуста, за исключением посвящения, которое всегда ощущалось как секретный код, письмо, написанное специально для меня:
Каждому ребенку, которому нужен путь в Подземелье. Подружитесь со зверями, дети, и следуйте за ними вниз.
Я переворачиваю следующую страницу и следующую, читаю до тех пор, пока не вижу только монстров, нарисованных черными чернилами, пока не слышу только мамин голос, мягкий и теплый, как сигаретный пепел.
Жила-была маленькая девочка по имени Нора Ли, которой снились плохие, плохие сны. В этих снах было много крови и зубов, и они очень пугали ее, но я открою вам секрет: она их тоже любила, потому что в ее снах зубы принадлежали ей.
Видите ли, Нору Ли, когда она была совсем маленькой, оставили в лесу, где ее нашел злой лис. Лис забрал ее к себе домой, кормил сладостями и смотрел на нее голодными глазами. Она знала, что однажды он загрызет ее.
Нора Ли умоляла других зверей помочь ей, но никто ее не слушал. Лис всегда надевал шубу и хвост, когда выходил из дома, и часто улыбался, и никто не верил, что обладатель такой прекрасной шубы и такой широкой улыбки может иметь такие неприличные аппетиты. Они посоветовали Норе Ли замолчать и быть хорошей девочкой.
И Нора Ли, которая не была хорошей девочкой, убежала.
Она бежала, пока не пришла к широкой зеленой реке. Она не умела плавать, но подумала, что широкая зеленая река должна быть лучше лисы. Как раз когда она собиралась войти в воду, мимо проходил заяц.
— Девочка, — сказал он, — что ты делаешь?
И Нора Ли рассказала ему о плохих снах и злой лисе.
Как оказалось, заяц тоже не очень любил лису. Тогда он рассказал ей о месте — тайном месте, спрятанном глубоко под землей, — где даже самые мрачные мечты могут сбыться. Он назвал его Подземельем.
Она спросила зайца, как найти Подземелье, и он сказал ей, что нужно идти вниз по течению реки.
— Иди за ней глубже, чем самая глубокая нора, — сказал он, — глубже, чем самые длинные корни самого старого дуба.
И Нора Ли пошла по реке до того места, где она исчезала в земле, а потом пошла дальше. И где-то далеко внизу, к югу от самого южного подвала, глубже, чем самый глубокий червь, ее ждало Подземелье.
На мгновение ей показалось, что она заснула, потому что вокруг нее замелькали ужасные существа из ее кошмаров, чудовищные и неправильной формы. Но звери из ее снов были ненастоящими; звери Подземелья были такими же реальными, как кости, грязь или лисы.
Хорошая девочка должна бояться их. Ей следовало бы убежать.
Но Нора Ли, которая не была хорошей девочкой и никогда ею не была, не убежала. Она шепнула свою историю зверям Подземелья, и они бросились мимо нее в ночь, жаждая крови.
Когда на следующее утро Нора Ли выбралась из Подземелья, от злой лисицы не осталось ничего, кроме чистого белого черепа, на котором все еще сияла широкая улыбка. Впервые она улыбнулась в ответ.
Нора Ли предполагала, что это та часть истории, в которой она живет долго и счастливо, но, похоже, у нее не было к этому способности. Она старалась, правда, старалась. Она молчала и следила за своими манерами. Она построила большой каменный дом и большую каменную дверь. Она закрыла путь в Подземелье, а ключ закопала у платана.
Но все равно она плохо спала. Она все время ждала, когда ее найдет следующий лис.
Когда этот день наступит, она знала, что сделает. Она вытащит ключ, отопрет дверь и вернется, наконец, в Подземелье.
Звери встретят ее как одну из своих, как тварь с зубами, и крепко обхватят ее. Тогда она уснет, увидит свои дурные сны и будет жить долго и счастливо.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Этой ночью мне снова снится Старлинг Хаус.
Давненько это было. Этот дом снился мне с двенадцати лет, но этой весной сны отступили, как долгий, медленный прилив. Вместо этого на меня нахлынули воспоминания, туманные и потертые, как старые полароидные снимки: я и Джаспер прыгаем со старого железнодорожного моста в реку, когда я еще мог выносить ощущение воды, смыкающейся над моей головой. Мы вдвоем по очереди прижимали ко лбу банку колы, пока не исчезал холод из мини-холодильника. Мама едет слишком быстро с опущенными стеклами и смеется.
Я думала, может, я переросла мечты о доме или заключила какой-то личный, непостижимый договор со Старлинг Хаус.
Но сегодня я снова иду по коридорам Старлинг Хауса, и что-то здесь не так. Двери дребезжат в своих рамах, а трубы воют в стенах. Белый туман просачивается сквозь половицы, быстро поднимается вверх, заслоняя окна.
Бязевая тень скользит вокруг моих лодыжек, и чертовка смотрит на меня янтарными глазами, а затем снова скрывается в тумане. Я бегу за ней, перебегая из комнаты в комнату, все быстрее и быстрее. Я поскальзываюсь в лужах чего-то, от чего подошвы моих ботинок становятся липкими и вязкими. Я не могу разглядеть пол сквозь сгущающийся туман, но у меня есть ужасное подозрение, что я оставляю за собой линию красных следов.
Я спускаюсь по каменным ступеням. Туман рассеивается, и я вижу одинокую фигуру, стоящую в комнате. Фигура обвисла и пошатывается, страшно изможденная. Кончик его меча висит в дюйме над полом.
