Я размышляю.

— Нет?

Шарлотта смотрит на меня в ответ, и для невысокой библиотекарши средних лет в очках с лососевой оправой удивительно, насколько она похожа на бетонную стену.

— Тогда удачи. — Она обходит меня. — Положи все на место, когда закончишь.

Уже через пять минут я понимаю, что ничего не найду. В первой коробке, похоже, все содержимое стола старика, только бессистемно разложено по папкам. Там много счетов и писем между адвокатами и бухгалтерами. Здесь и разбросанные пуговицы, и семейные фотоальбомы, и пробки, все еще слабо пахнущие Уайлд Теки ⁵⁵. Есть несколько фотографий в рамке, на которых разные Грейвли разрезают ленточки и пожимают руки мэрам, мужчинам с волосами цвета сырого мяса и женщинам со злыми улыбками. Ни на одной из них нет бледной девушки с дикими черными глазами.

Вторая коробка такая же, и третья тоже. Я даже не беспокоюсь о четвертой. Я вытряхиваю все обратно, чувствуя себя глупой и голодной, когда краем глаза вижу это: клочок бумаги, высунувшийся из-под страниц Библии. Это квитанция из Винного Магазина Элизабеттауна⁵⁶. Я держу ее, наклонив голову, и удивляюсь, почему от одного ее вида все мое тело пронзает электрический ток. Затем я фокусируюсь на номере телефона, написанном сверху дрожащей ручкой: 242-0888.

Я знаю этот номер.

Мое собственное дыхание врывается в уши. Оно немного похоже на реку.

Я складываю чек в три части и помещаю его в задний карман. Затем, очень внезапно, словно вспомнив о важной встрече, я ухожу. Я выхожу из кладовки, оставляя за собой открытые и грязные коробки, и нащупываю ручку двери в комнату отдыха. Мои руки онемели и стали очень холодными, как будто их погрузили в ледяную воду.

— Уже закончила? — Шарлотта стоит в комнате отдыха, нажимая кнопки на микроволновке. Ее брови сходятся вместе, когда она оглядывает меня; я чувствую себя как животное, пойманное в капкан, с дикими глазами. — Опал, детка, что случилось?

— Ничего. — Воздух густой и влажный на вкус. Кажется, я не могу набрать его в легкие.

— Не похоже, что ничего… — За ее спиной дзинькает микроволновка, и я вздрагиваю от неожиданности. Мы смотрим друг на друга в течение долгого, напряженного момента, прежде чем Шарлотта говорит, еще более мягко: — Садись.

Я сажусь. Я неподвижно смотрю на плакаты Reading Rainbow⁵⁷, пока Шарлотта готовит в микроволновке вторую чашку кофе. Все это так обычно — стук ее ложки о банку с сахаром, легкая липкость столешницы, — что я чувствую, как возвращаюсь в себя. Она ставит передо мной кружку, и я обхватываю ее обеими руками. Тепло ошпаривает подушечки пальцев.

Шарлотта садится напротив меня. Она смотрит на меня своими мягкими серыми глазами.

— Послушай. Я написала целую главу о Старлинг Хаусе. Я могу рассказать тебе все, что ты захочешь. Я просто хотела бы знать, что происходит.

Я дарю ей свою лучшую натянутую улыбку, но могу сказать, что она выходит немного шаткой.

— Правда в том, что я тоже прохожу несколько онлайн-уроков и хочу написать дипломную работу по архитектуре Старлинг Хауса, и мне нужна твоя помощь. — Это хорошая ложь, потому что именно ее хочет услышать Шарлотта: она постоянно уговаривает меня получить GED⁵⁸ или пойти на курсы в колледж.

Ее брови становятся очень ровными, а акцент — более восточно-кентуккийским, чем обычно.

— О, теперь мы обе рассказываем истории?

— Нет, мэм, я действительно…

Она поднимает один-единственный предупреждающий палец, как делала, когда ловила меня в детстве на воровстве из холодильника в комнате отдыха. Это значит: Последний шанс, приятель.

Я утираю лоб ладонью, но в кои-то веки мне не приходит в голову ничего лучшего.

— Итак, я устроилась на работу уборщицей в Старлинг Хаус, довольно странное место, но это не мое дело, потому что я здесь только ради денег, вот только теперь кто-то задает вопросы об этом, — глаза Шарлотты расширяются с каждой запятой — И я хочу знать, на что именно я подписалась. — Я не привыкла говорить правду, когда она просто льется изо рта, не отредактированная, не очищенная. Я могла бы продолжить. Я могла бы рассказать ей, что Артур Старлинг подарил мне свое пальто, что у него по всей руке вытатуированы странные знаки, и я иногда задумываюсь, где они заканчиваются, что Элизабет Бейн знала мое имя.

Что я только что видела номер телефона своей матери, написанный на квитанции мертвеца.

Вместо этого я прикусываю губу, да так сильно, что становится больно.

Шарлотта спокойно наблюдает за мной. Если бы я рассказала Бев все, что только что рассказала Шарлотте, она прочитала бы мне десятиминутную лекцию о быстрых деньгах и плохих новостях и отключила бы интернет на неделю, но Шарлотта делает еще один глоток кофе и отсасывает сахар с зубов, прежде чем что-то сказать.

— Как Бев рассказала историю Старлинг Хауса?

— Она сказала, что Элеонора Старлинг приехала в город и вышла замуж за богатого угольщика…

— Джон Пибоди Грейвли.

— Да, а потом убила его из-за его денег? Затем построила дом и исчезла.

Шарлотта кивает на свою чашку.

— Я слышала эту историю, когда ходила расспрашивать о Старлингах. Но я слышала и много других историй. Я слышала, что они поклонялись дьяволу и крали маленьких детей. Я слышала, что в доме водятся привидения, что ни один Старлинг никогда не умирал от естественной старости. Я даже слышала, что на их территории водятся волки, большие белые волки.

Я чувствую, как улыбка растягивает один край моего рта.

— Я думала, это сибирские тигры.

— Битси не может решить, что из этого звучит страшнее.

— Ты ведь не веришь ничему из этого, правда?

Шарлотта поднимает одно плечо.

— Я верю, что если кто-то хоть немного отличается от других, люди будут придумывать всякую ерунду. — Ее лицо меняется, отрезвляя. — Но потом… помни, я давала все эти интервью для своей книги? Я разговаривала по телефону с женщиной по имени Каллиопа Бун, которая сказала, что у ее семьи есть история с Грейвли.

— Что за история?

На лице Шарлотты отражается неловкость.

— Мисс Каллиопа — чернокожая. — Она не уточняет, предлагая мне подумать, какая именно история может быть у чернокожей семьи с богатой семьей к югу от линии Мейсон-Диксон.

— О.

— Да.

— Она родственница Стивенсов? — Я знаю ровно одну семью чернокожих в Идене; их дочь училась в моем классе в школе, прежде чем уехала в штат Кентукки⁵⁹.

Шарлотта покачала головой.

— Нет. Буны сейчас в Питтсбурге. Они покинули Иден задолго до Первой мировой войны — я бы сказала, что они бежали от Джима Кроу, но Мисс Каллиопа сказала, что дело было не только в этом.

— Что еще она сказала?

Шарлотта снимает очки и усиленно трет глаза.

— Она рассказала мне другую историю о Старлинг Хаусе. А может, это та же самая история, только под другим углом, я не знаю. — Она достает телефон и возится с ним, хмуро глядя на экран. — Она разрешила мне записать это. У меня есть стенограмма, но это не то же самое. — Она кладет телефон между нами, экран смотрит в потолок, и нажимает кнопку воспроизведения.

Сначала я слышу голос Шарлотты.

— Мисс Каллиопа? У вас все готово? Хорошо, как только будете готовы: вы сказали, что хотите рассказать мне какую-то историю?

— Нет. — Голос кряжистый и очень старый. — Я не рассказываю истории. Я говорю правду.

Мы сидим в тишине, когда запись заканчивается. В конце концов Шарлотта возвращается к выходу, чтобы поторопить последних людей перед закрытием, и к девяти запирает двери. Я выхожу вслед за ней.

Мы стоим вместе в белом круге света на парковке, слушая далекий стук угольного поезда и белый шум реки.

В конце концов я неловко предлагаю:

— Я ничего этого не знала.

— Нет, — соглашается Шарлотта.

— Это… довольно ужасно. — Я думаю о старой шахте на берегу реки, той самой, которую город заколотил досками. Мне интересно, сколько людей погибло в темноте до этого маленького белого мальчика и почему только его смерть мы помним.