— У Артура нет номера. — Бейн делает слабый акцент на имени, и я смутно чувствую, что мне не следовало его произносить.

— Так напишите ему письмо.

— Он не пишет в ответ. — Выражение ее лица по-прежнему безмятежно. — Мы просто надеялись, что ты сможешь донести до Мистера Старлинга серьезность нашего интереса. Это может быть очень выгодное соглашение. — Точно выверенная пауза, прежде чем она добавляет: — Для всех нас, Опал. — На этот раз ее улыбка говорит: «Я знаю, как ты работаешь».

И она знает. Я чувствую, как мои губы растягиваются в заискивающей улыбке, а позвоночник смягчается. Я открываю рот, чтобы сказать: «Да, мэм», но получается:

— Извините. Не могу вам помочь.

Не могу сказать, кто из нас удивлен больше. Мы стоим, моргая друг на друга, и никто из нас не пытается улыбнуться. Отстраненно я замечаю, что мои пальцы вцепились в манжету пальто Артура.

Я отворачиваюсь, борясь с желанием убежать, пока я не сделала еще один плохой выбор или не нажила еще худших врагов.

Голос Бейн а доносится до меня.

— Мистер Грейвли знает о вашей ситуации. — Я останавливаюсь. — Это причиняет ему боль. — В ее тоне звучит триумф, словно она вытащила выигрышную карту, только я не знаю, в какую игру мы играем. Единственный Мистер Грейвли, которого я знаю, — это человек с руками, похожими на вареные яйца, и волосами цвета сырой печени, человек, владеющий энергетической компанией и половиной округа. Мне трудно представить, что он вообще знает мое имя. Неужели это очередная взятка? Или — моя грудь сжимается — угроза?

Я оглядываюсь через плечо, напряженно всматриваясь.

— Не знаю, какую ситуацию вы имеете в виду, но у нас все в порядке.

Бейн делает лицо, которое, вероятно, должно быть искренним.

— Он хочет помочь тебе, Опал.

— Почему Мистеру Грейвли не наплевать на меня?

— Потому что… — Ее глаза перемещаются по моему лицу, слегка сужаясь. У меня создается впечатление, что она производит несколько быстрых расчетов. Она проглатывает их с очередной улыбкой. — Потому что он хороший человек. Он действительно любит этот город, ты знаешь.

Сомневаюсь. У Грейвли есть большой дом на окраине города, но они постоянно отдыхают и путешествуют.⁵⁰ Наверняка Дон не знает, какие кизилы зацветают первыми или как звучит свисток поезда по ночам, пусто и одиноко. Наверняка вода из-под крана кажется ему кровью, потому что он не привык к такому количеству металла во рту. Я тоже не знаю, люблю ли я Иден, но я знаю его до самых гнилых костей.

Я пожимаю плечами и говорю Бейн:

— Конечно, — тоном, который рифмуется с отвали. Туман поглощает ее силуэт еще до того, как я выезжаю на главную дорогу.

Артур в это утро еще более угрюм, чем обычно. Под его глазами видятся синяками и припухлостями, как у перезрелых фруктов, и он слегка прихрамывает, когда уходит. Я не спрашиваю об этом и не упоминаю Элизабет Бейн и ее выгодное предложение.

О ней легко забыть, пока я работаю. Я погружаюсь в уборку пыли и подметание, соскребаю плесень с оконных рам и вытряхиваю из ящиков гнезда грязных червячков. Единственная мысль, которая возникает снова и снова, — это то, что я больше не единственный человек, интересующийся Старлинг Хаусом.

ДЕВЯТЬ

Мне следовало бы сразу вернуться в мотель после работы, но вместо этого я пишу Джасперу, что снова работаю допоздна, и сворачиваю направо перед старым железнодорожным мостом. Отсюда открывается лучший вид на электростанцию: башни, выстроившиеся вдоль реки, как башенки замка, пепельный пруд, похожий на черный ров. За ней тянется изрытый, заросший кустарником участок земли Грейвли, на котором почти ничего не растет.

Бев говорит, что именно там они похоронили Большого Джека, потому что делать это на земле компании противоречило двадцати или тридцати правилам.⁵¹

Я добираюсь до публичной Публичная Библиотеки Муленберга⁵² за час до закрытия.

Шарлотта склонилась над компьютерной панелью, светлая коса перекинута через плечо, на голове очки, объясняет посетителю, что цветные копии стоят двадцать пять центов за страницу. Судя по тону ее голоса, она уже объясняла это несколько раз и рассчитывает объяснить еще несколько, поэтому я затаился в отделе новых поступлений, пока она не вернулась к стойке регистрации.

Она приветствует меня тягучим:

— Ну-ка посмотрите, кто наконец-то решил появиться, — но в этом нет никакого злого умысла, потому что Шарлотта по конституции не способна на злобу. Она прощает штрафы за опоздания еще до того, как приходят уведомления, и никогда не вызывает полицию на пьяниц, заснувших в библиотечных креслах; она лично занималась с Джаспером перед его PSAT⁵³ и именно она отправилась в кабинет директора, когда один из его одноклассников сказал ему, чтобы он возвращался в Мексику. Даже Бев садится ровнее и проводит пальцами по волосам, когда Шарлотта заходит к ней.

— Привет, Шарлотта. Как дела? В школе к тебе хорошо относятся? — Шарлотта уже несколько лет посещает онлайн-курсы. Бог знает почему — они наняли ее, не имея ничего, кроме диплома об окончании английского языка в штате Морхед, и после более чем десятилетнего пребывания в Идене кажется маловероятным, что ее уволят, сколько бы придурков ни жаловались на ее радужные украшения каждый июнь.

— Достаточно хорошо. Где ты была?

Я заправляю волосы за ухо.

— В последнее время много дополнительных смен, вот и все.

— А как Джаспер?

— Хорошо. Отлично. — Я решила не говорить ей о его странном настроении и о том, что у нас перерыв между поставками ингаляторов, поэтому каждое утро он просыпается с хрипами в два или три часа и пропускает соленую воду через небулайзер, пока не сможет снова дышать. Иногда он не может заснуть, и утром я просыпаюсь и вижу его с впалыми глазами, сгорбившегося над ноутбуком. Он так и не разрешил мне посмотреть то, над чем работал.

— В общем, мне просто интересно… — Я провожу пальцами по рабочему столу и стучу ими по степлеру.

Шарлотта убирает степлер из моей руки.

— Да?

— У тебя есть что-нибудь о Старлингах? Например, краеведческие материалы?

Я ожидаю, что она упадет в обморок от радости — она уже несколько лет работает над историей Идена, а выходные проводит за просмотром микрофильмов и фотографированием старых надгробий, — но вокруг ее рта появляется пара складок.

— Зачем?

— Бев рассказала мне историю об этом, и мне стало любопытно. — Я небрежно пожимаю плечами. Ее глаза следуют за дорогими линиями пальто Артура, и к складкам вокруг ее рта добавляется третья между бровями. Она трогает коллегу за плечо.

— Морган, ты можешь прикрыть меня? Пошли, Опал.

Я следую за ней к огромной кладовке, которую она с некоторой долей надежды называет архивом. Там между картонными коробками и старыми номерами The Muhlenburger и the Greenville Leader-News⁵⁴ свалены принадлежности для рукоделия и книги .

Шарлотта стучит по башне из пластиковых коробок с надписью Gravely Estate.

— Помнишь, когда умер старина Леон Грейвли? Это было десять или одиннадцать лет назад — печеночная недостаточность, как я слышала. Довольно неожиданно. Так вот, когда его брат взял на себя управление компанией, он передал все свои бумаги Историческому Обществу, а также сделал щедрое пожертвование. Если у нас есть что-то о Старлингах, это будет здесь. Обе эти фамилии уходят корнями в далекое прошлое.

Я перевела взгляд с коробки на Шарлотту.

— Хорошо. Может быть, ты поможешь мне? Или несколько советов?

— Не знаю, Опал. Может быть, ты расскажешь мне, почему ты так много работала, что не могла зайти поздороваться, а теперь явилась в мужском пальто и спрашиваешь о Старлингах? — Шарлотта такая милая, что я иногда забываю, что она умна.