Но ветер не знал, с кем имеет дело. Монгол был научен всему, что необходимо для выживания. Выбрав сугроб побольше, мальчик вырыл узкую норку и ужом скользнул в нее, завалив вход и оставив небольшое отверстие для дыхания. Свернулся калачиком, прикрыв каждый кусочек тела большой овчиной. Заледеневшие ноги ощутили приток жизненного тепла. Вместе с теплом пришел сон, точнее – погружение в странные, неведомые ранее грезы. Знойным ветром ударили в лицо видения, яркие и четкие – загадочные дороги в безлюдных каменистых пустынях, по которым неспешно продвигались воины, одетые в диковинные доспехи, грозно позванивающие в душном воздухе. Вскоре выплыли сверкающие голубой эмалью купола, высоченные колоннообразные строения, огромные, утопающие в зелени города, обнесенные высоченными стенами. И тысячи, сотни тысяч опущенных голов, покорно склоненных перед ним, покорившиеся именно ему. Услышал подобострастный шепот: «Повелитель! Повелитель Вселенной!». А еще он увидел тысячи, десятки тысяч отрубленных голов с выкатившимися белесыми глазами, сложенных в громадные зловонные горы. Смрад заполнил все пространство вокруг. Почувствовав, что задыхается, монгол рванулся к заваленному выходу, отчаянно заработал руками, но поверхность оказалась неожиданно близко. Внешний мир встретил ярким и мощным ударом солнечного луча. Утреннее гобийское солнце на свежем морозном воздухе резко и жестко кололо своими лучами. Но главное – всего в двух десятках шагов из сугроба торчал клочок иссиня-черных волос. Одним рывком преодолев пространство, монгол лихорадочными движениями откопал китаянку. Она лежала ничком. Ветер растрепал ее прекрасную прическу, тело сжалось в скорбный комочек, но на лице осталась теплая, восхищенная улыбка. На щеках крохотными алмазами застыли прозрачные капли. Несомненно, это были слезы счастья. Она нашла свой рай.

Широкие плечи подростка вздрогнули. Монголы не знали поцелуев, поэтому, нагнувшись, он лизнул хрустально белую щеку и ощутил солоноватый привкус… И в тот же миг мир остановился и стал другим, совсем другим! Это было как рев тысячной стаи хищников! Как удар тысячи молний! Он узнал свое предназначение; он понял, какой надо устанавливать порядок! Он подчинит весь мир этому порядку, и все будут счастливы. И каждый получит то, чего достоин. Порядок и справедливость – вот для чего он явился на этот свет. И пусть тысячи, сотни тысяч умрут по его велению во имя этой цели! Мальчик поднял к небу руки и низким хриплым голосом сказал что-то. И был услышан. Серебряная молния скользнула с небес к воздетым рукам, и нечто вошло в молодого монгола.

Его имя было Темучин. Позже его стали называть Чингисханом, покорителем Вселенной. Он создал великую военную империю, основой которой явилась знаменитая Яса. Долгое время Яса была столпом огромной и могучей державы. Но пришло время столкновения миров. и победил в этой схватке человек, которого назвали Игуменом всея Руси!

Будущее любой нации создается сплавом прошлого и настоящего усилиями больших масс людей. Каждая страна выбирает свой путь, покоряясь каким-то странным неизведанным закономерностям. Для могучей, огромной России явственно проявлена важнейшая закономерность: порою устремленность и жертвенность совсем небольшой части народа, превысившей таинственную критическую массу, в короткий, сжатый невидимыми силами момент времени спасает от падения, увядания, гибели всю нацию и приносит благодать многим последующим поколениям, не всегда понимающим и принимающим этот великий дар из прошлого. Пробудить это понимание – значит дать последний шанс выбраться из очередного, самого сложного тупика национальной истории

Преподобный Сергий Радонежский1 короткой летней ночью 17 июня 1370 года не спал, вдыхая пряный аромат дубравы, слушал уханье ночного филина. Он только что узнал время своего ухода из этого мира, возрадовался, что еще успеет услышать о разгроме ненавистной Орды и падении оков с многострадальной Руси. Он ожидал в эти дни прибытия в обитель очень важного, загадочного посетителя.

Вспомнились годы юности и молодости, когда он почувствовал свое предназначение и начал нести Слово Божие. Тогда он впервые познал, насколько велика разница между духовным учением Спасителя и миром плотских забот, в который были погружены люди, озабоченные стремлением выжить в этом жестоком обманчивом мире.

В проповедях, звучавших как колокола тревоги, он призывал к терпению и покорности воле Божией, к смирению, но бесконечно думал о страданиях простого люда, о том тумане и мраке, которым закрыто было будущее русского народа, утерявшего веру в себя и своих правителей.

А правители Руси, копируя повадки ордынцев, рвались рьяно к одному – получить от всесильной Орды право на сбор ясака – дани с русских княжеств, использовав право сильного, ободрать как липку, да оставить тайком себе треть собранного. Таковы были нравы князей. Все они хотели властвовать, опираясь на дикую силу Орды. Ордынские ханы с насмешкой и издевкой наблюдали за этой позорной, зачастую кровавой междоусобной враждой князей да бояр.

Могучая Орда все глубже вторгалась в русские просторы. Огромный паразит пустил ядовитые щупальцы в самое сокровенное – в сознание русского человека, истощив его внесенным ощущением бессилия и безнадежности будущего. Превращенные в вечных данников – райя2, русские люди уже почти смирились с неизбежностью проживать жизнь согбенно, влачить свои кандалы от младенчества до старости.

Преподобный со скорбью осознавал, что матери не хотят рожать рабов-данников, что все меньше становилось ратников в княжеских дружинах. Россия тихо увядала. Первым уходил сломленный Киев, могучий некогда и мудрый. Еще жила Киево-Печерская лавра, еще западали в душу киевлян проповеди православных иерархов, еще воодушевлял духовный подвиг монашеских общин. Но увядание побеждало. Невидимый червь точил народную душу. И вот уже хозяйничают в Киеве литовские князья. Речь литовская и польская на улицах забивает русскую. Да все чаще звучит речь кипчакская3. И смиренно горбятся плечи русичей, придавленные иноземным мечом и иностранным словом.

Об этом выстраданно думал Отец Сергий. И великое таинство свершалось бесконечно долгими ночами, когда молитва уже не успокаивала душу Преподобного. Знал и понимал: духовный подвиг его становился безупречным примером. Тысячи разуверившихся молодых русичей шли к нему как к последнему жизненному приюту на земле, постригались в монахи с одной мыслью – уйти от безысходности, уйти от гнета, обрести духовную свободу, дорога к которой была закрыта в мирской жизни. Но более всего им хотелось уйти от печальной обреченности.

Игумен узнал посетителя сразу. Узнал по глазам. Десять лет назад угловатым хрупким подростком он приходил в обитель с группой псковских паломников. В тот далекий день чудотворца Сергия посетили странные образы будущего. Такое с ним случалось и ранее, но в этот раз будущее предстало перед ним совершенно иначе: с грозным лязгом мечей и победными криками русского воинства. Он увидел эти дальние образы в восторженных глазах подростка, узрел события, которым только предстояло произойти в отдаленном будущем. Глаза паренька излучали не только восхищение и преданность. Они словно пытались рассказать о чем-то необычайно важном для судеб русичей.

Тогда, десять лет назад, великий Игумен Земли Русской увидел мгновением и запомнил образ из будущего – молодого крепкого мужчину в необычной одежде, с непривычным оружием. Мужчина с ясными, пылающими внутренним светом глазами словно рассказывал о своей судьбе, вплетенной в судьбу России. В его горящем взгляде виделись развивающиеся победные стяги возродившегося русского воинства.