Вдрызг несогласие, всей кровью сердца – ни с утратой,

Ни с коченеющей по городам и весям пустотой.

Как рюмка об пол, вдребезги, как навсегда Паратов,

Жизнь брошена… И выстрел в сердце не бывает холостой.

Здесь в пропасть взлёт – всем существом, напропалую,

В один конец билет – готовы всем рискнуть?

Я на руках несу, я мёртвого целую,

Целую жизнь роняя ввысь, в бездомный путь!

7.

С изящной деловитостью рубанка

Снимает столяр стружку с той округи,

В которой выше камня – суть огранка

И вьюжной ночи звончатые дуги;

И взгляд в нутро разлуки негасимый,

И в горле ком от взгляда на неё;

И пепел в лёгких в створе Хиросимы;

И чёрное средь бела дня бельё…

С тяжёлой невесомостью полёта

Горит к земле аэроплан и даже,

Увидев, рассказав, как струйка пота

Смешалась с кровью, суть, одна и та же:

Горящим словом обжигаясь, веря

В богатство арсенала языка,

Лишь шлейф смертельный, не сама потеря

Останется на день иль на века.

С последнею надеждой на земное

Провозглашение горящей кромки,

–Все, кто в паденье ввысь, вперёд, за мною! –

Сгорает в небе эхо нёба громко…

«В каждом доме, друг, есть окно такое»

Марина Цветаева

Этих взглядов из окон – не счесть, не собрать воедино.

Излучают глаза: свет, хрустальных мечтаний и звонов, струящийся вдаль.

С высоты этажей – будто лампа в руках Аладдина –

Ночь видна, ждёт касания глаз –

вера сладкая в жизнь,

в славно горький миндаль…

Там за окнами: снег, разминувшихся встреч отголоски,

Пятна выпавших чувств, угол ветра, краюхи побед, тишины пустота.

Даже воздух за стёклами окон окажется плоский,

Даже жизнь, вдруг покажется смертью как будто бы только что снятой с креста!

Молчаливый исход в окна канувших взглядов извечен.

Так смотрели и смотрят, и будут смотреть, не сказав никому никогда

О забвенной мечте иль о том, что бахвалиться нечем

Перед бездною сумерек, или о том как скончались в проулках года!

Этим взглядам из окон я верю чуть больше, чем Богу.

В них струится душа, как свеча на ветру и готова расстаться с огнём,

Вознесённая вдаль, оглянувшаяся на дорогу,

По которой так трудно идти.

…И так мало людей.

…И уже не свернём.

Время – сквозь пальцы.

Попрятались тени снесённых дотла адресов.

Некуда жить! По инерции ждёшь исполненье рассвета, который

Так же как прежде свободен, лишь остолбеневшие стрелки часов

Больше не водят по кругу – разверзшейся памяти дни и просторы.

Что-то случилось на уровне тонких глубин в лёд упрятанных луж…

Лужин в защите Набокова, Лужин в «А зори здесь тихие» – служат

Делу побега души из глазниц манекенов, из рая кликуш!

Пусть нам на плоскости плит из холодных гвоздик

«До свидания!» сложат…

Сколько разбившихся вдребезги чувств! Не собрать их осколки никак.

Так для чего, для кого собираю строку из осколков печали?

Радость в изгибах орнамента… Музыкой сдобрен размеренный шаг,

Шаг короля вдоль светающих звёзд часовые в веках прокричали…

Что-то случается. Прямо сейчас, на века. И на все времена

Тонут вдали, полыхают слова – криков зарево, отблески горна.

Небом бездонным оплакана грусть и душе навсегда вменена…

Вечность – сквозь пяльцы…

Попрятались тени. Рассвет наступает покорно.

1.

Глаза

Её глаза, слезами сердце обжигая…:

Сквозь морось проступает, будто свет,

Наивная, надмирная, нагая

Душа, виднеется и Моцарта пропет

В них реквием – высокий хор волной созвучий

Окатывает – Падать в бездну их

С губительным восторгом! Лес дремучий

Стеной – в глазах её. Их пламя вторгнет в стих:

Какой-то отсвет – странный, переменный:

Огонь в раздумьях – остывать иль подождать –

Мерцает. В зыбком взгляде – ночи смена

И наваждения слепая благодать.

2.

Ночи напролёт

Не комнат анфилада – взглядов.

Как тихий падающий фейерверк нарядов, –

Пространства достоверности в ночи.

От скважины утеряны ключи –

Дверной…

Верь, мной –

Владеет нынче вьюга,

Блуждающая с воем и тоской

По старым мыслям канувшего друга,

По улице Морской или Тверской…

И нет конца, бездонна анфилада:

Там паруса расправила Эллада,

Ассирии пещерная прохлада;

Там из ладоней родники пила ты,

Там омывали руки день Пилата,

К которому казался ни при чём…

И обоюдный страх кровит, мечом

Разрубленный, волчицей замер Рим…

Ночь до утра о ри(т)ме говорим.

За окнами – распятая эпоха,

Юденич не дойдёт до Петрограда.

И хорошо, что Маяковский скажет плохо

В поэме «Хорошо» о том, что сада

И города, на самом деле, нет…

(1) На перекрестья окон лёг рассвет.

(2) На низких окнах высится рассвет.

3.

Любить, любить…

Любить, любить… Глагол вздыманья – шага

Над кромкой снега, ох, как глубоки

Поля заснеженные, кровью стынет влага,

Вплотную к коже… Что же, рыбаки

Подняли взгляды на него, молчали,

Почувствовали что-то, бросив сеть

И жизнь, и прежней радости печали…

Любить, любить… На сотую, на треть –

И то уже – на гладкой вертикали

Седого Эвереста, вбивши крюк,

Висеть… Дождями лица истекали…

Несут её усилиями рук –

Возлюбленная, спи! И крепко-крепко

Прижав к себе, закинув в небо стон,

Стоять под ливнем… Вмята в поле кепка

И ветер хлещет их со всех сторон…

Любить, любить… Пусть Нерчинск, Благодатка

Поделятся глагольным остриём…

И на крыльце осевшая солдатка

С тяжёлой похоронкой, и споём

«Про это» на двоих, на водосточной

Трубе аккомпанируя строке,

В которой тихо, бережно и сочно

(1) Купались чувства в вешнем молоке.

(2) Стихали чувства в Вышнем Волочке.

Смотреть, смотреть… как любящесть натуры

Угнежживается в старинный час –

В глубоком кресле, бродят тучи хмуро,

Дождём волнуясь проливным за нас…