— В моем распоряжении всего час. Теперь даже меньше.

— Еще одно, — сказал Райм. — Танцор несколько отличается от всех тех, с кем ты когда-либо имела дело. — Как бы ей это получше объяснить? — С ним... с ним нельзя верить собственным глазам.

Она подняла брови, что означало: выражайся яснее.

— Если увидишь, что кто-то сделал шаг в твою сторону, стреляй первой... кто бы это ни был.

— Что? — рассмеялась она.

— Сначала думай о себе, а потом уже о месте преступления.

— Я всего лишь гражданское лицо, — ответила она уже от двери. — Он не станет со мной возиться.

— Амелия, послушай...

Но Райм услышал лишь эхо ее шагов в мраморном холле.

Город остался позади. В фургоне Отдела криминалистики Амелия Закс мчалась по туннелю, образованному ветвями деревьев, за которыми с одной стороны — утесы, а с другой — не очень крутой обрыв. Пыльная зелень и повсюду желтые созвездия форзиции.

Она размышляла о бомбах и о Перси Клэй. И о Линкольне Райме. Сегодня он был не таким, как всегда. Вот только каким? Они работали вместе уже целый год, и работать с ним ей очень нравилось. Его блистательный ум ободрял ее, устрашал и даже — в чем она ни разу никому не призналась — возбуждал сексуально.

Отсюда вовсе не следовало, что она вполне его понимала. Линкольн Райм не позволял заглядывать в свои карты. Что было такого особенного в Танцоре Смерти, кроме глупого прозвища и того, что он казался много умнее рядового наемного убийцы? А всего за час управиться с осмотром ангара? Со стороны Райма это было большой любезностью в отношении Перси. На него не похоже. Посчитай Райм необходимым, он бы держал место преступления опечатанным много дней кряду.

Амелии Закс не нравились эти назойливые вопросы.

Впрочем, размышлять на эту тему ей было некогда. Крутанув руль, она въехала в ворота аэропорта Мамаронек.

Закс натянула латексные перчатки и, как учил ее Линкольн Райм, обмотала обувь резиновой лентой, чтобы ее следы не путались со следами преступника. Затем она подсоединила закрепленную на бедре портативную рацию к наушникам и микрофону.

— Я здесь, Райм, — сообщила она.

— Где это «здесь»? — прозвучал в наушниках ворчливый голос.

— На пересечении рулежных дорожек. Между рядами ангаров. В «Гудзонских чартерах». Мне сказали, что это то место, где Карни остановил самолет перед выруливанием на взлетную полосу.

Закс с тревогой взглянула на видневшуюся поодаль рощу. Она чувствовала себя беззащитной. Танцор мог быть сейчас здесь, чтобы уничтожить оставленные улики или убить полицейского и помешать расследованию. Стреляй первой. Черт побери, Райм, ты пугаешь меня! В самом деле, не умеет же этот парень проходить сквозь стены!

Открыв заднюю дверцу, она вытащила из фургона ящик со световым щупом и большой чемодан. В чемодане лежали профессиональные принадлежности: пинцеты, кисточки, щипцы, ножницы и пластиковые пакеты.

Первое — обозначить периметр.

Она окружила участок желтой полицейской лентой.

Второе — принять в расчет радиус действия видеокамер и микрофонов.

— Никаких средств массовой информации. Пока никаких, слава Богу.

— Что такое, Закс? — спросил Райм.

— Благодарю Бога, что нет репортеров.

— Прекрасная молитва. Но скажи, что ты делаешь?

— Все еще изолирую место преступления.

Третье — определить вероятные пути появления и отхода преступника.

Зацепки у нее не было. Тот мог проникнуть откуда угодно, подъехать на багажной тележке или в заправочной машине.

Закс нацепила защитные очки и принялась водить световым щупом по рулежной дорожке. Она видела какие-то пятнышки и полоски, проступавшие в мертвенном желто-зеленом свете. Но никаких отпечатков подошв.

— Дорожку мыли вчера вечером, — произнес чей-то голос у нее за спиной.

Закс резко повернулась, схватившись за пистолет.

У меня всегда запаздывает реакция, Райм. Это твоя вина.

Несколько мужчин в комбинезонах стояли у желтой ленты. Она подошла, соблюдая меры предосторожности, и сверила их лица с фотографиями на удостоверениях личности, после чего попросила всех уйти.

Великолепно. Все следы, все отпечатки ног Танцора пропали. Она произнесла в микрофон:

— Вчера вечером рулежную дорожку вымыли, Райм. Похоже, струей воды под высоким напором.

— Вот так раз! Ну ладно, приступай.

Амелия Закс начала «ходить по сетке». Этому методу Райм отдавал предпочтение при осмотре места преступления, а заключался он в том, что нужно было сперва проутюжить весь участок взад-вперед вдоль, а затем повернуться на девяносто градусов и прочесать его уже поперек. Закс ничего не обнаружила, о чем и доложила Райму.

— Да ну, Закс. Держу пари, что следов предостаточно. Нужно только чуть-чуть постараться. Танцор не похож на других преступников.

Ну вот, опять эта старая песня.

— Закс, — прошептал он, — войди в него. Ты знаешь, что я имею в виду.

Она прекрасно знала, что он имел в виду. Ненавидела этот прием и тем не менее, да, владела им. Лучшие криминалисты прочесывают место преступления не так, как полицейские, выискивающие зацепки, а как сам преступник — проникаясь его желаниями, страстями и страхами. У Райма был такой дар, и, хотя Закс пыталась это отрицать, у нее он был тоже.

— Говори со мной, — произнес Райм тихим завораживающим голосом. — Ты идешь там, где проходил он. Ты думаешь то, что думает он. Ты знаешь, что летит Эд Карни. Ты знаешь, что нужно пронести бомбу на борт. Ты убьешь кого угодно, ты сделаешь все, чтобы достичь цели. Твое лучшее оружие — обман.

Закрыв глаза, она ощутила настороженность и охотничий азарт.

Он тихо продолжил:

— Где ты прячешься?

— Территория пуста. Двери ангаров закрыты. Никаких машин. Никаких подходов. Никаких укромных мест.

— О чем ты думаешь?

Все залито светом. Спрячься. Затаись. Спрятаться негде.

Она бросилась к единственно возможному укрытию — ангару рядом с рулежной дорожкой — и тут же увидела разбитое окно. В иной ситуации она не обратила бы на него внимания, так как его закрывал ветхий фанерный лист. Закс медленно приблизилась к окну. Земля усыпана гравием, никаких отпечатков ног.

— Райм, тут окно. Заколочено фанерой. Стекло разбито.

— Подходит. Надави на фанеру. Сильнее.

Лист упал вовнутрь и с грохотом ударился о пол.

— Что это было? — закричал Райм.

— Всего-навсего фанера. — Ее напугало его беспокойство.

Она осветила галогенным фонариком внутренность ангара.

— Заброшен. Несколько пыльных ящиков. Гравий на полу.

— Он был здесь, — ответил Райм. — Он набросал гравий в окно, чтобы переждать в ангаре, не оставив следов. Старый трюк. Ладно, залезай внутрь. Но сперва поищи ловушки. Помнишь тот случай с мусорной урной?

Прекрати, Райм! Прекрати!

— Чисто, Райм. Ловушек нет. Осматриваю оконную раму. — Световой щуп не показал ничего, кроме слабого отпечатка пальца в хлопчатобумажной перчатке. — Никаких волокон, только характерный узор ткани.

— Хорошо. Это он, Закс. Нет смысла вламываться в перчатках туда, где нечего красть.

Видимых следов не было, но она сняла отпечаток и поместила в пластиковый пакет.

— О’кей, Райм. Привезу тебе это вместе с гравием и осколками стекла через сорок минут.

Закс уложила образцы в машину и помчалась в «Гудзонские чартеры». Она влетела в офис Рона Тэлбота; тот разговаривал с высоким человеком, стоявшим спиной к двери.

— Я нашла, где он был, — сказала Закс. — Место преступления отработано. Можете пускать самолеты.

— Привет, офицер. Как дела? — произнес, повернувшись к ней, Брит Хейл.

Она кивнула и застыла на месте. Что он здесь делает? Предполагалось, что он давно в убежище.

Она услышала тихий плач и заглянула в комнату для совещаний. Перси Клэй сидела рядом с хорошенькой брюнеткой. Та плакала, а Перси, стойко переносившая собственное горе, пыталась успокоить ее. У окна Джерри Бэнкс потягивал кофе, любуясь стоящим в ангаре самолетом.