Сергей очень надеялся, что Коле не придет в голову бредовая мысль пройти на лоджию через его кабинет. В конце концов, если ему тоже захочется покурить, у Николая есть своя комната и своя лоджия, на которой он обычно и предавался этому занятию.

Щелкнул замок. В квартиру вошел Коля. Сергей прижался к стене под окном и принял полулежачее положение, упершись локтем в пол. Брюки его уже намокли, трусы тоже, теперь отсыревал рукав куртки, было очень холодно и неуютно. Сергей подумал, что если пролежит в этой позе, скажем, минут сорок, ангина и отморожение нижнего этажа ему обеспечены. Ну что же, значит, к свисту в голове добавятся хрип в горле и треск в яйцах. Куда теперь деваться?

Коля походил по квартире, заглянул зачем-то в кабинет отца – слышно было, как скрипнула дверь, – вошел в кухню и начал набирать номер на телефоне.

- Алло! – услышал Сергей голос сына. – Мне Каландадзе.

Коля говорил сухо, отрывисто, и все равно его голос подходил под описание Колмана – юношеский, с придыханием, гласные слегка растягивает, тенорок, на котором лежит тень баритона.

«Занятно, – подумал Сергей, – один из партнеров, значит, грузин».

- Привет! – сказал Коля. – Сегодня как обычно. «Сокол». Двадцать один ноль-ноль. Изменений нет? Хорошо. Как – где? Я же сказал – как обычно. У киоска. Ну всё. Пока.

Он повесил трубку.

«На «Соколе» два выхода. Интересно, который из них? И какой именно киоск? Их там тьма. Ладно, может быть, повезет…»

Коля ушел в свою комнату и оставался там довольно долго. Сергей, напрягая слух, разбирал: вот хлопнула дверца шкафа, заскрипела тахта, опять дверца шкафа, заныли пружины – Коля зачем-то откинул тахту, затем отпустил ее. Прошло еще минут пять. У Сергея от холода стало сводить ноги. Хорошие английские брюки вымокли полностью, от пояса до отворотов.

С хрустом распахнулась дверь на соседней лоджии. Видимо, Коля тоже вышел покурить. Сергея бросило в жар. Если сыну придет в голову перегнуться через перила и бросить взгляд на соседнюю лоджию, отделенную от него глухой бетонной стенкой, он увидит поразительное зрелище: мокрого отца, лежащего на полу в позе римского патриция за обедом. Кошмар!

Впрочем, обошлось. Коля докурил, щелчком отбросил окурок и вернулся в свою комнату. Еще через пять минут хлопнула дверь квартиры. Совсем ушел или вот-вот вернется, обнаружив, что забыл нечто важное?

Сергей неловко поднялся, прислушался. Все тихо. Очень осторожно он наклонился над перилами и посмотрел вниз. Минуту спустя из подъезда вышел Коля. Он тащил здоровенную, битком набитую синюю сумку – из тех, которые в сложенном состоянии занимают немного места, но, будучи развернуты, способны вместить двухкамерный холодильник. Сергей мог поклясться, что такого саквояжа в домашнем хозяйстве не было. Видимо, Коля у кого-то его позаимствовал. Интересно, что он туда напихал? Сергей дрожал от собачьего холода и нервного напряжения. Хорошо, что у сына нет привычки задирать голову и обозревать балкон собственной квартиры.

Вся сцена заняла чуть больше получаса. Без четверти одиннадцать. Надо срочно скидывать мокрые куртку и костюм, принимать горячий душ и переодеваться в сухое. Может быть, простуда еще и не прилипнет. Потом – в издательство. А вечером – на «Сокол». Забавно, что «Сван» располагался в десяти минутах ходьбы от этой станции метро.

Без четверти девять Сергей сошел с троллейбуса у павильона станции «Сокол». Уже давно стемнело, но Ленинградский проспект был ярко озарен, а возле выходов из метро к свету фонарей примешивались огни многочисленных палаток и киосков. Народу там суетилось множество. Сергей с самого начала не был уверен, что разглядит сына в этой толчее, тем более что он не знал, возле какого выхода назначена встреча.

Сергей приехал со стороны центра, поэтому и ждать он стал возле павильона, обозначенного внутри станции как «Выход к ул. Усиевича». Возле павильона – это не совсем точно. Сергей занял позицию ближе к проезжей части, рядом с твердо поставленным на прикол торговым фургоном, на котором было написано «Черкизовский мясоперерабатывающий завод». Здесь он мог оставаться незамеченным, между тем оба выхода из метро – ближайший и тот, что располагался на противоположной стороне проспекта, – хорошо просматривались.

Минутная стрелка электронных часов над проспектом застыла на цифре 12. Ровно девять. За Колей водилась сугубая пунктуальность, значит, сейчас он должен возникнуть у одного из выходов. Сергей начал вертеть головой, посматривая то на один выход, то на другой. И Коля возник. Сергей даже удивился, как легко он смог различить сына в броуновском движении толпы, хотя тот вышел из метро все-таки не здесь, а на противоположной стороне проспекта. Помогла большая синяя сумка, которую Коля нес в руке.

Людей с сумками и чемоданами возле любой станции метро видимо-невидимо, но сын нес уж очень большой баул. Что он туда, гранатометы понасовал, что ли? Николай огляделся по сторонам, кого-то увидел и быстрым шагом, по-утиному кренясь набок, двинулся в сторону «Гастронома».

Сергей ринулся к павильону метро. Подземный переход здесь был довольно длинный. Сергей сбежал по плавной дуге лестницы и, лавируя среди пассажиров, помчался на другую сторону улицы. Уже внизу он вспомнил, что здесь нет прямого перехода, надо было пройти турникеты. Пластмассовых жетончиков у него не водилось – Сергей очень редко ездил на метро, – а покупать в кассе не было времени.

Ни на секунду не замедлив бег, Сергей сообразил, как поступить. Он выхватил из кармана куртки пластиковый пропуск в банк «Крипт» со своей цветной фотографией, махнул им перед носом у толстенной контролерши, сидевшей в стеклянной будке, и помчался дальше Контролерша опешила – такую наглость можно ждать от молодняка, но никак не от солидного мужчины с внешностью думского депутата (это было ее собственное сравнение, изображений писателя Бальзака она в жизни не видела), – однако никаких действий предпринимать не стала.

А Сергей был уже далеко. Бегать он не любил – очень быстро возникала одышка, – тем не менее на шаг не переходил: его толкала вперед досада, что он не угадал из какого павильона метро выйдет Коля, и теперь наверняка упустит его. Грузное тело Сергея несколько раз натыкалось на встречных людей, кто-то едва не упал, отлетев в сторону, однако скандал не разгорелся – все крики, ругань, зародыши драк остались позади.

Сергей одолел несколько маршей ступенек, ведущих вверх, и, хватаясь рукой за грудь, снова выбежал на улицу. Разумеется, Николая нигде не было видно. Сергей помчался в сторону магазина, который раньше назывался «Весна», а теперь именовался просто «Супермаркет», пронесся мимо «Гастронома», яркой красножелтой вывески «Булочная-кондитерская “Майский чай”» и остановился только возле «Универсального магазина» на углу Алабяна. Сердце выскакивало изо рта, ноги подгибались, свист в голове стоял такой, что мешал не только мыслям, но и координации движений.

Николая нигде не было. Сергей – тот еще сыщик – упустил его. С животом (но не с мозгами) Ниро Вульфа изображать из себя Арчи Гудвина очень трудно.

Еще минут сорок Сергей шлялся между улицей Алабяна и станцией метро. Выходил к церкви Всех Святых, возвращался на проспект – безрезультатно. Коля со своими гранатометами как сквозь землю провалился.

Дыхание давно пришло в норму, сердце перестало трепыхаться, только вот настроение совсем упало – ниже некуда. Сергей решил прогуляться к «Свану» – так, от нечего делать. Посмотреть на окна, подергать за ручку двери – надежно ли запер дверь тот, кто уходил последним. Обычно этим последним был Малыш Витек.

«Сван» размещался в большом жилом доме и занимал комнаты на двух этажах. У издательства был отдельный вход со двора, на двери висела табличка «Издательство “Сван”». Никаких сторожей не существовало в природе. За свою историю «Сван» пережил и взломы, и битье стекол, и бессмысленные акты вандализма. После каждого такого инцидента учреждалось ночное дежурство сотрудников, но, когда жизнь входила в норму и очередное происшествие удалялось в глубь прошлого, дежурства как-то сами собой прекращались – до нового случая. Вся надежда была на сигнализацию, решетки на окнах и ночные объезды милицейского патруля.