Может быть, все дело не в писании, а в чтении. Вряд ли из хорошего, вдумчивого, беспокойного – то есть не останавливающегося на уже прочитанном – читателя может выйти графоман. Об этом прекрасно сказал Джордж Майке, он же Дьердь Микеш: «Всякий может писать, но лишь немногие способны читать, и это делает работу писателя чуточку более сложной».

О себе я не могу сказать что-либо определенное: писатель, не писатель… В отношении моей персоны неторопливая история, как ей и положено, еще ничего не решила. И в отношении Синицкого – тоже.

Хотя если он и дальше будет не писать и носить по издательствам свои старые опусы – история распорядится очень своенравно. Она баба, как известно, нечесаная».

||||||||||

Я долго не хотел возвращать эти записи в семью Сергея. Там и дальше очень много обидного для меня. Однако если бы не «Альбенис» с «Альбинони», я вряд ли бы смог разобраться во всей этой истории – даже в том немногом, что мне открылось. Хотя в самих записях никаких ключей, на мой взгляд, нет. Я смог восстановить – и допридумать – события, лишь после того как мы с Сергеем проговорили много-много дней и вечеров – у него дома и в «имении» братьев Токаревых в Жуковке – и одно раннее-раннее утро на моей московской квартире.

Возвращаясь январским вечером домой, Сергей чувствовал себя, как всегда, плохо. Многомесячный недосып, плюс работа по двенадцать часов в день без выходных, плюс застарелые болячки, которых к сорока пяти годам накопился целый букет, плюс категорическое нежелание ходить по врачам, плюс пачка сигарет в день, плюс крепчайший чай литрами, плюс постоянное сидение перед компьютером… – достаточно, чтобы к концу рабочего дня не ходить, а ползать. Вот Сергей и полз домой, мечтая поужинать, посмотреть по телевизору новости, а потом – опять к компьютеру, теперь уже домашнему.

«Полз» – это, конечно, фигуральное выражение, на самом деле до дома его, как обычно, довез издательский шофер Петя, вымотав по пути остатки души дилетантскими рассуждениями о преимуществах «Адоби фотошопа» перед «Корел-Дро» – в графических редакторах Петя считал себя большим докой. Сергей словно сквозь вату дослушал его, выполз из машины, пожелал Пете доброй дороги, втащился в подъезд и вызвал лифт. Ноги слегка дрожали – конечно же, прыгало давление, – а в голове нарастал тонкий свист: просыпалась вечная спутница – мигрень, чертова гемикрания. Ничего, сейчас ужин, потом часик отдыха, и все пройдет.

Еще в лифте он услышал глухие удары – колотили чем-то тяжелым по дереву. Когда кабина остановилась на двенадцатом этаже, стало ясно, что звуки раздаются совсем рядом с квартирой Сергея. А может быть, и в самой квартире. Сергей не особенно встревожился, только разозлился. Скорее всего его жена Катя, дипломированный инженер, опять захлопнула дверь, вынося ведро к мусоропроводу, и теперь кто-то из соседей в который раз пытается взломать замок. Скоро на двери живого места не будет, она и так на честном слове держится, знали бы только воры… Однако их квартира оказалась незапертой, наоборот – дверь была распахнута настежь, и свет, изливавшийся из прихожей в полумрак лестничной площадки, падал на странную группу, застывшую в тупичке, куда выходили двери двух квартир. Коля, старший сын Сергея, мрачно рассматривал косяк соседской двери, рядом на табуретках совершенно недвижно сидели соседка Лена и ее дочь, а спиной к Сергею стояла Катя.

– Теперь у вас дверь захлопнулась? – невежливо осведомился Сергей у соседей, даже не поздоровавшись.

– Ох, Сережа, хорошо, что ты пришел! – воскликнула Катя, обернувшись.

– Можно подумать, будто я прихожу не каждый вечер, – буркнул Сергей.

В другой ситуации Катя, никогда не оставлявшая собеседнику последнего слова, мгновенно отреагировала бы на язвительный тон, но сейчас она словно не услышала ответа:

- Понимаешь, Василий Андреевич дома, но почему-то не открывает. Дверь заперта изнутри на задвижку. Лена с Ниночкой сначала сами пытались открыть, не вышло, вот теперь Коля пытается взломать. Но что-то не получается.

- Подождите, подождите. – Сергей пока еще ничего не понял. – Зачем же дверь-то ломать? Может быть, заснул человек. Звонить не пробовали?

- Ты нас за идиотов считаешь? – не утерпела Катя. – Мы звонили битый час, я пыталась даже по телефону добудиться, никакого результата. Лена в конце концов не выдержала и попросила Колю ломать замок.

- Да не замок! – раздраженно бросил Коля. – У них сейфовая дверь, недавно поставили. С замком я ни за что не справился бы, там же металлические стержни в пазы входят. В том-то и дело, что дверь только на задвижке. Я пытаюсь расшатать косяк, вот видишь, пап, между косяком и стеной щель, если ее расширить, можно будет туда какую-нибудь железяку просунуть и отщелкнуть задвижку.

Сергей вошел в квартиру, бросил сумку, тут же вернулся и воззрился на соседскую дверь. Она с честью выдержала испытания. Похоже, по ней долбили уже и молотком, и обухом топора, и монтировкой, и черт-те знает чем еще, может быть, даже рельсой. Дверь обиделась, но держалась мертво. А вот стена сдалась. Рядом с косяком Николай проделал узкое длинное отверстие, и сквозь него можно было заглянуть внутрь. Если найти полосу мягкого металла, затейливо ее изогнуть и просунуть в щель, вполне возможно, что защелка дрогнет. С другой стороны, Сергей вообще не был уверен, что следовало уродовать дверь и косяк.

Сосед Василий Андреевич в последнее время сильно пил. Работа у него была связана с какой-то бешеной коммерцией, денег он загребал немерено много, но зато и ритм жизни был рваный – Василий то сутками не появлялся дома, то приходил в час дня уже сильно навеселе и орал на жену и дочь: учил жизни. «Нажрался как скотина, залег и ничего не слышит, – подумал Сергей. – А как проспится – даст нам чертей за то, что дверь изуродовали».

- Вы не подумайте. – Соседка Лена словно угадала его мысли. – Он сегодня не напивался. Нина пришла домой после школы в два. Вася уже дома был. Совсем трезвый. Ну, может, только чуть-чуть приложился. – Лена говорила отрывочными фразами совершенно ровным, монотонным голосом, словно какую-то мысль уже додумала до конца и теперь механически ждет ее подтверждения. – Потом Нина ушла в магазин. Мы с ней договорились там встретиться. Еще на рынок заглянули. Отсутствовали всего час. И вот с трех стоим под дверью. Точнее, сидим. – Лена слабо улыбнулась. – Нам Катя табуретки вынесла. А сейчас уже начало девятого. Даже если бы он напился. Как свинья. За пять с лишним часов обязательно протрезвел бы. Нет. С ним что-то случилось.

«Протрезвел, не протрезвел, тоже мне, специалисты, – хмыкнул про себя Сергей. – Это, положим, зависит от того, сколько и что выпить. По себе знаю. Может, он за час две бутылки водки высосал. Тогда часов восемь будет лежать поленом. Я, когда пил, и не такие номера выкидывал. Две бутылки, да если с минимальным закусом, это гарантия, что проснешься пьяным в лоскуты. И никакого осознания действительности, только одна мысль будет ворочаться, причем не в голове, а в кишках, – где бы еще взять».

Он прислонил ухо к щели.

- Храпа не слышно? Вроде бы какие-то звуки доносятся.

- Это телевизор работает. – Ниночка впервые подала голос. – Когда я выходила, папа его включил. А больше ничего не слышно.

– Ему, наверное, плохо стало. – мертво сказала Лена. – Сердце. Или удар приключился. Он только на вид такой здоровый, а сердце не в порядке.

- Что же ты Лену с Ниной к нам не позвала? – Сергей переключил внимание на жену. – Неизвестно, сколько придется эту дверь терзать. Так и будут на площадке сидеть?

- Это я-то не позвала? – вспыхнула Катя. – Да все время, что Костя здесь возится, я их зазываю. И поужинать предлагала, и чаю попить. Наотрез! Нет, будем здесь стоять, и все. Насилу уговорила присесть, вон табуретки вынесла.