У Сергея еще хватило сил подняться по этому меандру на Русский холм, а вот там ноги стали подгибаться, и до Коннери – Консервного завода – он доехал на знаменитом сан-францисском кабельном трамвайчике, вызывающем всеобщую любовь уже тем, что бесстрашио бегает по самым крутым улицам.

От Кэннери совсем близко до Рыбацкой верфи, а там – раздолье ресторанов, ресторанчиков и открытых кафе, где можно вкусно поесть крабов, устриц и прочие морские дары. Сергей решил пообедать крабами.

На Сорок пятом пирсе он сам выбрал здоровенное клешнястое чудовище, продавец вьетнамской внешности тут же сварил его. Сергей взял майонез, зелень, мягкую булку, большую бутыль кока-колы и устроился за столиком, откуда открывался прекрасный вид на залив Сан-Франциско и остров Алькатрас, а вот мост Золотые Ворота виден не был.

Большого краба вполне достаточно, чтобы досыта накормить взрослого человека. Сергей наелся и долго еще сидел на пирсе, блуждая взором по глади залива, разглядывая легко и легкомысленно одетых людей, невероятные толпы которых высыпали на набережную по отучаю воскресенья, и слушая клубок музыки, в который сплетались мелодии, доносившиеся с площади Рыбацкой верфи и из нескольких ресторанов сразу.

Время давно перевалило за полдень. Пора было возвращаться. Но Сергей все-таки выполнил намеченную заранее программу: дошел до прославленного Тридцать девятого пирса, набитого публикой, аттракционами, ресторанами и магазинами, послушал ленивые крики перекормленных морских львов, прогулялся по Эмбаркадеро, посмотрел на башню Койт на Телеграфном холме и только потом по Бей-стрит вернулся к конечной остановке городского трамвайчика. Впрочем, это была не та линия, по которой он приехал к Кэннери, а другая – Пауэлл-Мейсон.

Трамвай провез его мимо Ноб-Хилла, где когда-то располагался дворец Форрестов – это если кто читал «Маленькую хозяйку Большого дома», – и доставил на станцию Пауалл-стрит. Сергей пересек Маркет-стрит, свернул на Пятую улицу, а уж дальше оставалось только идти прямо, никуда не сворачивая, и вот уже знакомая Таунсенд-стрит (когда-то окраина, потому и «Таун’з Энд» – «Конец города»), а левее, на противоположной стороне, – станция «Калтрейна». На четырехчасовой поезд он не успел, следующий отходил только в шесть вечера.

Ближайший час Сергей занял тем, что прошел по Таунсенд до Эмбаркадеро – эта набережная огибает с южной стороны весь большой город, – полюбовался гигантским Бей-бридж, «мостом Залива», подивился тому обстоятельству, что Тридцать восьмой пирс – вот он, рядом, Таунсенд просто упирается в него, а знаменитый Тридцать девятый, где Сергей был два часа назад, – рядом с Рыбацкой верфью, до него по Эмбаркадеро не менее четырех километров, а может, и все пять, – далее направился по Браннан-сгрит и сделал остановку в Южном парке, где посидел на скамейке минут двадцать.

Всё. Можно возвращаться к вокзалу, садиться в поезд и двигаться в сторону Сан-Хосе. Если он успеет на автобус, отходящий от станции Тамьен в семь сорок три, а по идее должен успеть, то в начале девятого будет уже дома, то есть у Миры с Яшей.

В дорогу Сергей запасся большой порцией кофе в пластиковом стакане с крышкой. Теперь он занял место на первом этаже вагона и глазел в окно, посасывая горячий кофе через трубочку.

Ноги приятно гудели, немного клонило в сон.

Едва поезд отъехал от станции, в вагон вошел и стал двигаться, щелкая компостером, по проходу пожилой кондуктор – объемистый усатый дядька в тугой форме и фуражке с серебряными буквами на околыше, гласившими, что это именно «КОНДУКТОР», а не какой-нибудь дворник.

Он остановился возле Сергея, пробил его билет, потом наклонился и, добродушно улыбаясь в усы, спросил:

- Что, устали?

- Устал, – признался Сергей. Неожиданная участливость его тронула.

- Приезжий?

- Приезжий.

- Многое успели повидать в Сан-Франциско?

- Многое, но еще больше осталось,

- Не переживайте, увидите в другой раз.

- Может, больше такого случая и не представится.

- Тогда запомните одно простое правило, – сказал кондуктор. – Непройденных путей не существует.

Он приложил пальцы к фуражке, опять усато улыбнулся и пошел по вагону дальше.

Сергей даже рот разинул. Как это понимать? «Paths untrodden do not exist». Что же, получается, что все пути уже пройдены? Да нет, конечно, вдруг осенило Сергея, мудрец кондуктор имел в виду совсем другое: не следует жалеть о тех путях, которые не прошел, надо просто принять как данность, что их не существует в природе.

Чего только не встречается на белом свете. Вот, пожалуйста, философская школа кондукторов…

Сергей несколько раз повторил в голове услышанную фразу с разными мысленными интонациями и понял, что она действительно может служить жизненным девизом.

Непройденных путей не существует. Позади всего лишь один путь, он уже пройден, и никаких других не было. Зато впереди бесчисленное множество дорог, выбирай любую, но если выбрал какую-нибудь одну, все остальные проваливаются в небытие.

Как просто… И как удивительно услышать эту нехитрую житейскую мудрость от человека в фуражке с серебряными буквами.

День заканчивался очень хорошо. И прошел он тоже хорошо. Это был пройденный день. Он никогда уже не провалится в небытие.

Сергей твердо знал, что это был самый мирный и спокойный день за последние два месяца. Кто знает, подумал он, может, и за предстоящие два тоже…

Вечером, за ужином, Сергей рассказал Мире и Якову о своей прогулке по Сан-Франциско, сообщил им, что весь завтрашний день проведет на «Интермедиа» в Центре Москони, а потом вскользь упомянул, что после выставки поедет в Сан-Хосе не сразу, потому что у него встреча в Сосалито.

- Это как же ты туда доберешься? – подозрительно спросил Яша,

Поскольку Сергей уже мысленно решил предстоящую транспортную проблему, то честно ответил:

- Очень просто. Возьму в «рент-э-кар» машину.

Яков с Мирой ахнули и дуэтом воскликнули:

- Ты с ума сошел!!!

Они прекрасно знали о взаимоотношениях Сергея с автомобилями.

– Старик, – прочувствованно сказал Яша, – ты ведь можешь ездить только по абсолютно пустому соляному озеру, и то если в коробке передач заблокированы все скорости, кроме первой.

Сергей вспыхнул:

- Не делайте из меня идиота. Я вожу машину вполне прилично. Другое дело, что не люблю этого занятия, но поездке в Сосалито это никак не может помешать.

- Мирочка, ты слышишь? – обратился Яша к жене. – Он хочет ехать на рентованной машине по Голден-Гейт. Причем в темноте.

- Может, ему лучше нанять катер? – задумчиво сказала Мира.

- Тогда уж подводную лодку, – подхватил Яков.

- Пешком – и то быстрее будет, – подал голос из соседней комнаты Алик.

- Сколько миль от Сан-Франциско до Сосалито? – спросил Яков и сам же ответил: – По-моему, около восьми. Значит, шестнадцать миль туда и обратно. Двадцать шесть километров. Шесть часов хода. Пожалуй, и впрямь быстрее получится.

Они беседовали, словно Сергея в комнате не было.

Сергей взорвался.

– Совершенно дурацкие шутки! – заорал он. – Начнем с того, что Голден-Гейт ночью освещен, не в кромешной же тьме там люди ездят. Машину я вожу, международные права у меня есть, по Калифорнии уже катался – на вашей старой «Тойоте», между прочим. Какие проблемы?

Увы, проблемы были, и Сергей это прекрасно знал. Он действительно выучился водить машину, сдал на права, но… автомобиль терпеть не мог и активно ездить на нем не стал. Любопытно, что Катя с Колей тоже не проявили к машине особого интереса, а Костика никто и не спрашивал. «Москвич» три года простоял в гараже, после чего Сергей его продал.

Когда Сергея спрашивали, почему же он все-таки не подружился с автомобилем, как пристало современному мужчине, он неизменно отшучивался, рассказывая корякскую сказку, которую считал самым гениальным произведением фольклора: «Летел гусь. Видит – внизу человек сидит. Спустился гусь на землю и сел рядом. Долго смотрел гусь на человека, ничего в нем не понял и полетел дальше…»