Какой же из всего этого следует вывод?

Выводов много. Все они сугубо личные, то есть я их сформулировал сам для себя и навязывать кому-либо не имею права. Вот, например, первые шесть.

Жалко тратить время на чтение барахла. Его прочитают без тебя.

Жалко тратить силы на писание барахла. Его напишут без тебя.

Жалко тратить жизнь на издание барахла. Его издадут без тебя.

Читать надо только хорошие книги.

Писать надо – как играть на скрипке: с кошачьей головой во рту.

Выпускать из души на бумагу можно лишь то, что, оставшись внутри, переполнит душу и разорвет ее.

Дикси».

||||||||||

Следующий день Сергей провел в Сан-Франциско. Он подумал, что выставка «Интермедиа» и непредсказуемые результаты разговора с Тайлером могут не оставить ему времени на город, а побродить по Сан-Франциско очень хотелось.

На душе было страшно тяжело. Если Тайлер не соврал, то почему он уничтожил пленки «Черной книги»? А если соврал, то по какой причине? Впрочем, вряд ли Колман соврал – зачем ему такая ложь? Почему он… Нет, даже не так: что заставило его уничтожить пленки? Или, может быть… кто-то заставил? Он упомянул про какие-то угрозы…

Сергей встал рано утром, чтобы попасть на поезд, проходящий через станцию Тамьен в семь ноль три. Он пришел на автобусную остановку Фрутдейл-Баском в полседьмого, дабы сесть на двадцать пятый автобус в шесть тридцать семь, и, только прождав двадцать минут, с досадой вспомнил, что сегодня воскресенье, а значит, действует расписание выходного дня. Таким образом, на поезд, который Сергей наметил себе, он безнадежно опоздал.

Без десяти семь пришел автобус, а еще через пятнадцать минут Сергей уже шел пешеходным тоннелем к станции Тамьен.

Двух наказаний за одно преступление не бывает, тем более если это преступление – элементарная забывчивость. Сергей не опоздал на поезд семь ноль три хотя бы по той причине, что по воскресеньям таких поездов нет, и первый поезд отравлялся на Сан-Франциско в семь двадцать три. Таким образом, у Сергея даже осталось время, чтобы выкурить сигарету на платформе.

И снова побежали, теперь уже в обратном направлении, штрихи трассирующего города. Сергей, даже будучи в подавленном настроении, не мог удержаться от литературных ассоциаций мысленного перевода на русский язык тех названий, смысл которых был ему понятен: Колледж Парк (переводить не нужно, с названием все ясно, интересно другое: с этого, когда-то крохотного, полустанка увезли связанного могучего Бэка, героя джек-лондоновского «Зова предков») – Санта-Клара (святая Клара, покровительница телевидения; между прочим, здесь, «в большом доме, в солнечной долине Санта-Клара», Бэк, сын огромного сенбернара и шотландской овчарки, четыре года вел жизнь «пресыщенного аристократа») – Саннивейл – Маунтейн-Вью – Кастро – Стэнфорд (вообще, само слово означает «каменный брод», но и городок, и университет названы по фамилии учредителей университета – Леланда и Джейн Стэнфордов, которые основали учебное заведение в память о сыне, Леланде-младшем, умершем в пятнадцатилетием возрасте от тифа) – Пало-Альто (Высокое дерево) – Менло-Парк – Атертон – Редвуд-Сити – Сан-Карлос (святой Карл, имеется в виду реформатор Карло Борромео) – Белмонт (Красивая гора) – Хиллздейл (Горная долина) – Бей-Медоуз – Хейуорд-Парк (с этимологической точки зрения «хейуорд» – это пространство, огороженное живой изгородью) – Сан-Матео (святой Матвей, покровитель банкиров и бухгалтеров) – Берлингейм (видимо, измененное Берлингем, что в переводе со староанглийского означает «поместье Берла», а личное имя Берл имеет отношение к слову «ячмень») – Миллбрей (странное сочетание древних слов «мельница» и простор») – Сан-Бруно (святой Бруно, основатель ордена картезианцев)...

Между прочим, сам Сан-Франциско назван в честь святого Франциска Ассизского, что вовсе не очевидно: святых Францисков было несколько. Например, святой Франциск Сальский считается покровителем писателей и журналистов, а святой Франциск Ксавьер – покровителем Востока и миссионеров.

И еще: никогда не называйте Сан-Франциско Фриско – это дурной тон. Когда-то окрестные жители да и сами горожане именовали его просто и уважительно – Сити, что означает Город. На это имя Сан-Франциско откликается и сейчас, хотя очень многие, экономя звуки, зовут его по ининциалам: Эс-Эф.

Двухэтажный поезд «Калтрейна» жизнерадостно бежал к Городу, и настроение Сергея, устроившегося в мягком кресле на втором этаже, постепенно поднималось. Этому способствовали не только ласковое солнце и мягкая природа, но и веселый нрав машиниста, который постоянно беседовал с пассажирами по громкоговорящей связи, вел своеобразный конферанс представления, которое можно было назвать «Виды Солнечной долины».

«Дорогие дамы и господа, следующая остановка - Сан-Хосе Диридон, Сан-Хосе Ди-ри-дон. Все слышали? Ди-ри-дон. – Название каждой остановки машинист повторял два или даже три раза, чтобы все услышали и никто, не дай бог, не пропустил станции назначения. – Прекрасные возможности для пересадки. Остановки автобусов: двадцать второго, шестьдесят третьего, шестьдесят четвертого, шестьдесят пятого, шестьдесят восьмого и сто восьмидесятого экспресса. Ди-ри-дон!»

По звуку голоса, по тому, как машинист зазывальчески растягивал слова, легко можно было догадаться, что ему хорошо этим весенним утром, он рад жизни, своей работе и пассажирам и желает всем счастья и только счастья. Улыбка у него была, вне всякого сомнения, шире ушей.

«Саннивейл. Все слышали? Саннннни-ве-е-ейл. Сан-ни-вейл! Помните? Чаттануга чу-чу… Долина солнца. Санннннни-ве-е-ейл!»

«Стадион Стэнфорд. Ста-а-ди-и-онннн Стэнннннфорд. Рукой подать до знаменитого университета. С башни Гувера открывается отличный вид на окрестности. Художественная галерея, сад Родена, великолепные библиотеки. Стэнннн-форд. Стадион Стэн-форд».

Между Сан-Бруно и Южным Сан-Франциско поезд замедлил ход. Состав еще не успел остановиться, как в динамиках снова зазвучал голос веселого машиниста.

«Дорогие леди и джентльмены! Извините меня, пожалуйста, ради всех святых, что-то у нас пошло не так. Впереди красный. Это весьма неожиданно. Обычно мы идем здесь на зеленый. Может, что-нибудь случилось? Будьте спокойны, прошу вас. Все уладится. Все обязательно уладится. Ого, там еще три светофора впереди, и все красные. Ну что же, подождем. Как дадут зеленый – снова поедем. Помчимся с нашей крейсерской скоростью шестьдесят миль в час. О, зажегся зеленый. Я же вам говорил – всё хорошо. Едем, едем, едем. Извините, пожалуйста, за небольшую задержку. Мы обязательно наверстаем потерянное время. Огромное спасибо за ваше долготерпение!»

Сергей пришел в отменное расположение духа. Предстоящая встреча с Тайлером ушла глубоко-глубоко в темный, карандашный подвал сознания.

Несмотря на двухминутную задержку, поезд остановился на конечной станции Четвертая-Таунсенд (то есть угол улиц Четвертой и Таунсенд) точно по расписанию – в восемь пятьдесят восемь.

Сергей вышел на Четвертую улицу. Впереди лежало пространство: прекрасный город Сан-Франциско. И еще впереди лежало время: целый свободный день.

Все утро Сергей бродил по знакомым и незнакомым улицам. Четвертая вывела его к центральной Маркет-стрит, он обошел Юнион-сквер (Союзную площадь), потом направился к Морскому вокзалу, прогулялся по набережной, далее, возвращаясь к центру, свернул на Буш-стрит, прошел сквозь Финансовый район, взял резко вправо и по волнистой фант-авеню (в этой части города все улицы волнистые, потому что Сан-Франциско лежит в основном на холмах), миновав китайские кварталы Чайнатауна, выбрался на Коламбус-авеню.

Эта улица привела Сергея к Вашингтон-сквер, несколько дальше он свернул на запад и по Ломбард-стрит добрел до Русского холма. Та часть Ломбард-стрит, которая лежит на склоне холма, называется Крукидест-стрит, Самая Кривая улица. Серпантин делает восемь резких поворотов, поднимаясь по уклону в сорок градусов,