Многоквартирный дом Гленстар содержался в идеальном порядке. Здесь постоянно работали ландшафтные дизайнеры, все внешние деревянные конструкции красили ежегодно, везде блестела бронза, в холле стоял нарядный швейцар. Том гадал, сколько здесь платят в год за обслуживание. Потом он напомнил себе, что не следует постоянно думать о том, сколько стоит то или иное, или о том, что оно приносит. Именно так смотрели на мир его родители, но ему это определенно не было нужно. Просто уроки с Джеймсом Бирном оказались слишком утомительными и беспокойными.

Бирн организовал хранилище для записей и завел специальные книги регистрации, строго-настрого приказав, чтобы сохранялись все рецепты и все подробности о каждой единице купленного оборудования, чтобы любое ухудшение его работы сразу отмечалось. Он объяснил, как они должны выставлять счета официантам или официанткам, которые просят клиентов платить им наличными. Так они избегали проблем с налогами. Разговоры с Джеймсом Бирном зачаровывали. Они заставляли Тома чувствовать, что возможно все, что угодно, и что они защищены ото всех минных полей, подготовленных им налогом на добавленную стоимость или любой другой формой налога. Три февральских заказа были не слишком плохи. Так ли? И Том продолжал охоту на новые заказы. И у него была воскресная встреча с Джеральдиной О’Коннор, и она вполне могла порыться в своем списке клиентов и решить, к кому можно подойти и с какой стороны.

Джеральдина выглядела великолепно: на ней был темно-зеленый мягкий бархатный спортивный костюм, волосы были еще слегка влажными после плавания в бассейне Гленстара. Ее большую гостиную наполнял аромат кофе. Воскресные газеты были разбросаны по длинному низкому столу перед диванами.

Джеральдина сразу приступила к делу, и они провели целый час, рассматривая любую из возможностей.

– Отель Питера Мёрфи бесполезен, конечно, у них и так есть все, что нужно, и они сами поставляют бизнес-ланчи. Садовый центр никогда не желает тратить деньги, они выставляют клиентам капельку теплого белого вина, и все. Агентству по недвижимости можно в крайнем случае послать меню и письмо, в котором говорилось бы, насколько выиграет любое будущее мероприятие, если подавать необычные и запоминающиеся канапе. Примерно так: «Это может дать людям нечто такое, что вспомнится среди их монотонных дел».

Том восхищенно смотрел на Джеральдину. Она никого не боялась. Откуда у нее такая уверенность?

– Но, Том, вот это чуть более обнадеживает… – Она дала ему адрес какой-то компании, занимающейся импортом. – Они закупают множество одежды, даже кое-что у твоего брата, о чем он рассказал мне вчера вечером. Для этих ребят нет пределов. И они теперь полностью законны, никакой черной бухгалтерии. Я посоветую им искать большей известности и устроить для этого высококлассный прием. И пообещаю, что тогда у них будут покупатели даже из «Хейвордса».

– А сам «Хейвордс»? – с надеждой спросил Том.

– Нет, никаких шансов. Мы с Шоной Бёрк уже говорили об этом, и не раз. Она старается как может, но у них есть кафе, так что им нет смысла звать посторонних.

– Да, знаю, это так. Просто у них могла бы найтись какая-нибудь мелочь и для «Алого пера», – с тоской произнес Том.

Но Том, прежде всего, имел в виду, что это пошло бы на пользу и Марселле. Если ее друг занимается кейтерингом высшего класса, она рядом с ним тоже выглядела бы неплохо. Но это было неосуществимо. Они продолжали работать над списком. Возможно, фармацевты, образовательный проект – мимо, организаторы больших литературных конкурсов связаны с пивными компаниями, и у них есть свои контакты, те, кто занимается трансграничным сотрудничеством, лишних денег не имеют. Том изумлялся точности, с какой Джеральдина вела свои дела. И она высказывалась о своих клиентах обдуманно и осторожно, подчеркивала, что все это строго доверительно, что она не имеет возможности повлиять на кого-нибудь из них. Она предложила встретиться у нее дома, а не в офисе, поскольку не хотела, чтобы ее служащие знали, что она делится с кем-то информацией. И Джеральдина чувствовала себя так свободно, в отличие от других женщин, которых он знал. Не как ее сестра Лиззи – та постоянно тревожилась и извинялась. И не так, как Кэти, которая была одержима желанием показать Ханне Митчелл, что она деловая женщина. И не так, как его мать, которая во всем видела только плохое и полагалась на силу молитвы. И не так, как Шона Бёрк; у Шоны всегда было отсутствующее, печальное выражение лица. Он вспомнил, как Джо спросил, где Джеральдина сумела найти деньги, чтобы купить это агентство, но Том никогда не смог бы задать ей такой вопрос, хотя великолепие апартаментов и ее готовность поддержать их с Кэти в начинаниях иногда заставляли его задуматься над этим. Том нахмурился. Он не будет одержим деньгами, как многие в эти дни.

– Какого черта ты кривишься, Том? – Джеральдина ничего не упускала.

– Вообще-то, думал о деньгах и о том, почему они не должны становиться божеством, но если ты за ними не присматриваешь, то вылетишь в трубу, – ответил он.

– Я понимаю, о чем ты. Деньги сами по себе совершенно не важны, но для того, чтобы их заработать и добиться той жизни, какой тебе хочется, ты должен на какое-то время притвориться, что они важны просто для того, чтобы они приходили. – На мгновение ее лицо стало жестким.

Том больше ничего не сказал на эту тему. Он собрал свои записи, собираясь уйти. Когда он отнес в кухню чашку, то увидел там на столе продукты для приготовления ланча.

– У тебя сегодня хлопотливый день? – спросил он.

– Друг придет на ланч, – оживленно ответила Джеральдина. – Что, кстати, напомнило мне… Найди в морозильнике канапе и достань их, а потом можем поговорить о чем хочешь.

– Конечно, но почему бы тебе не позволить нам приготовить для тебя ланч. В любое время. Это меньшее, что мы можем сделать.

– Знаю, Том, и Кэти уже говорила об этом. Вы оба очень милые, но тем, кого я приглашаю, нравится думать, что я сама приготовила все для них, собственными руками.

Шона Бёрк выскочила из своей маленькой машины и окликнула его, когда он уходил.

– У тебя есть телефон твоего брата в Лондоне? – спросила она.

– Нет, и ты туда же! Что вы все в нем находите? – застонал Том.

– Чистый бизнес, – сказала она. – Но в любом случае ты выглядишь куда лучше, чем он. Просто в конце весны в «Хейвордсе» будет рекламная кампания для молодых людей, а он говорил, что, может быть, у него найдется линия того, что называют одеждой для отдыха, ну… купальники, пижамы и все такое.

– Извини, Шона. – Том достал записную книжку, чтобы найти лондонский номер Джо.

– Ты что, его не помнишь?

– Ну, у меня нет памяти на номера. – Шона кивнула, и Том почему-то решил добавить: – Так или иначе я не слишком часто ему звоню, как и он мне, уж не знаю почему. А у тебя есть сестры и братья?

Шона замялась:

– Ну да, в каком-то смысле.

Ответ был странным, но Том не стал уточнять. Некоторым людям было неприятно, когда их расспрашивали о родных, как, например, Марселле. Ее мать умерла, а отец, женившийся снова, просто не интересовался ею, говорила она, и Марселла предпочитала оставить все как есть. А вот Кэти, наоборот, каждый день могла поболтать о своих родителях: она любила Лиззи и Матти, несмотря на смиренную благодарность, с которой ее мать относилась к жизни. Кэти могла также поговорить и о свекрови, о вечной враждебности Ханны, и о своих сестрах и братьях в Чикаго, в особенности о Мэриан, старшей, – та служила в банке, и ей до недавних пор не везло в личной жизни, но теперь она собиралась замуж за парня по имени Гарри, похожего на кинозвезду. А если посмотреть на его собственного брата Джо, так у него вообще не было привязанности к семье. Помахав на прощание Шоне, Том сел в фургон. Она стояла, не обращая внимания на начавшийся моросящий дождь, даже не стараясь прикрыть волосы, как сделало бы большинство женщин, и выглядела до странности одинокой и ранимой. А ведь она была интересной, пусть и не красивой в точном смысле этого слова. Марселла всегда говорила, что Шона Бёрк могла бы выглядеть намного лучше, если бы пользовалась косметикой и не причесывалась так старомодно. Ее волосы были тусклыми и жидкими. Но у нее была чудесная улыбка. Том даже подумал на мгновение, не она ли была в отеле с Джо после той вечеринки. А почему нет? Они оба свободны. Ей незачем кому-нибудь об этом рассказывать. Потом он спохватился. Не следует ему гадать таким образом. Шона что-то говорила, и он открыл окно фургона, чтобы расслышать ее.