В темноте экипажа его полушёпот звучал неприлично и будоражаще. Я послушно стянула шубу и шапку. Супруг избавился от своих, и всё это тоже кануло где-то в ногах.

На мои плечи, согревая, легла тяжёлая шкура.

– Я помогу вам справиться с причёской.

Нэрр-герцог повернул меня спиной к себе, и его пальцы стали умело нащупывать в моих волосах шпильки. Я хотела спросить, где он так научился, но потом до меня дошло: двенадцать жён! Все они ездили этим путём, возможно, в этом же экипаже, спали на этих подушках… Впрочем, надеюсь, наволочки на них всё же меняют.

Мужские руки пропускали между пальцами пряди, осторожно распутывая волосы. К моему удивлению, это было совсем не так, как под руками ми Торнберг. Это было… сладко, как булка с морошкой, которую запиваешь парным молоком. И это немного пугало.

– Эмили, да расслабьтесь вы! Не собираюсь я на вас набрасываться, как голодный зверь! – буркнул мне в затылок герцог.

– Почему?

– Вы недовольны? – уточнил нэрр Рауль.

– Нет, мне просто интересно почему.

– Потому что вы не получите удовольствия.

– Какого удовольствия? – не поняла я.

– От процесса.

– Я же не ради удовольствия замуж выходила, – напомнила я.

– Одно другому не мешает.

– Ну, в принципе, ладно. Если раз в месяц, я… – Дальше тут должно было прозвучать: «готова потерпеть это ваше удовольствие», но нэрр-герцог сделал резкое движение, зацепив волосы, и я зашипела от боли.

– Эмили, вы теперь всегда будете попрекать меня этим «раз в месяц»? – Заботливые руки герцога перестали заниматься моими волосами, и это огорчало. Мне понравилось.

– Я не попрекаю! – возразила я, чтобы он успокоился и вернулся к своему занятию.

– Знаете, это даже хуже, – недовольно буркнул он, но разбирать причёску продолжил.

Закончив со шпильками, супруг «расчесал» мои волосы пятернёй, разбирая на пряди до самых кончиков. Эта нехитрая ласка почему-то отдавалась в груди. Но не в той, которая внутри, а той, которая снаружи. Это было немного… неудобно.

Наконец герцог заплёл волосы в одну косу, и я с сожалением осознала, что всё закончилось.

– Давай… – хрипло начал нэрр Рауль, но откашлялся и продолжил нормальным голосом: – Давайте спать, Эмилия.

– Хорошо. Спокойной ночи!

– «Спокойной ночи, дорогой Рауль», – поправил он меня.

– Спокойной ночи, дорогой Рауль, – быстро повторила я и растянулась, укрываясь шкурой-одеялом.

Да, так: лёжа, головой на подушке, с заплетёнными волосами, – было гораздо удобнее. И вполне тепло.

…Проснулась я утром. И обнаружила свою голову не на подушке, а на плече у супруга.

Это была невыносимая пытка. Невыносимо-сладкая пытка, и я отдавался ей как одержимый. Пройдёт совсем немного времени, и нойлен Эмили окончательно превратится в нэйру, осознает свою женскую силу и начнёт ею злоупотреблять. Но пока она была столь невинна, искренна и трогательна, что меня распирало изнутри от счастья обладать всем этим. Единолично обладать. Касаться и ощущать ответный трепет пробуждающейся чувственности. Наблюдать, как в моих руках нежный бутон распускается в сказочный цветок.

Даже сейчас меня трясло.

Что говорить о тех ощущениях, которые я испытаю, когда дойду до самого сокровенного! Я не буду спешить. Я буду вкушать этот дар мелкими глоточками, чтобы не пропустить ни единой капли его сладости и горечи.

Эмили уснула быстро. Её дыхание стало почти неслышно. Во сне она развернулась, и я поспешил подсунуть плечо ей под голову. Притянул к себе, и она доверчиво прижалась к моему боку. Внизу я был настолько полон, что становилось больно. Я коснулся губами её волос.

Маленькая любопытная синичка попалась в мои сети.

Или я – в её.

В любом случае друг от друга нам никуда не деться. Особенно в небольшой крепости, отделённой от всего мира вьюгами, снегами и лесами.

Моё маленькое сокровище.

Я обнял её и стал понемногу погружаться в сон.

Утром мы снова остановились. Нужно было привести себя в порядок. Ехать предстояло почти весь день. Проснувшаяся Эмилия смущённо смотрела в мою сторону, недоумевая, как оказалась у меня в объятиях. Я не стал поднимать эту тему. Она быстро уложила волосы, но я всё же сделал ей зеркало из окна, как хотел, когда она мерила драгоценности матери. Она на мгновение растерялась, обнаружив в стекле своё отражение, но мимоходом поблагодарила и поправила пару прядей.

Какое самообладание!

Я походил, разминаясь, пообщался с гвардейцами, которые квартировали в селе. На пути в поместье было несколько пунктов, где располагались небольшие военные отряды. Ещё на нескольких направлениях стояли гвардейские посты. Они выступали гарантом безопасности ближайших к королевской семье родов. Гибель Марны, пятой моей жены, стала последней каплей в чаше монаршего терпения, что выразилось в появлении охранной сети. Многие отмечали, что на дорогах теперь спокойнее. Разумеется, бремя содержания гвардейцев аристократы разделили с короной, но в целом особых возмущений не высказывалось.

При дневном свете стало лучше видно всё. И свежее личико моей Эмилии, и взгляды гвардейцев на неё. У кого-то любопытные (кто такая, почему не знаем?), у кого-то сочувственные (вот не повезло девушке с мужем), у кого-то заинтересованные (нечего пялиться, моё!). Нэйра Эльдберг вроде со всеми держалась мило и вежливо, но так невзначай, что сложно было выделить внимание к кому-либо конкретно.

К сожалению, включая меня.

В гостевой комнате она переоделась в дорожное платье и даже сумела соорудить что-то приличное на голове. А когда мы тронулись в путь в сидячем варианте экипажа, Эмилия почтительно поинтересовалась, может ли она в дороге почитать. Самостоятельно справившись с установкой столика со своей стороны, Эмили погрузилась в книжку. Предусмотрительная у меня жена. Запаслась занятием, хотя я не предупреждал.

Очень хотелось вернуть между нами романтическую атмосферу вчерашнего вечера, но пока это было нереально. Меня ждал целый ворох шпионских донесений, дипломатических депеш и банальных кляуз на соседей…

Да и разговаривать нам было не о чем.

Что поделать? Это обычная проблема договорных браков. Но впервые мне не ставили это в упрёк. Казалось, Эмили превосходно переносит путешествие и её совсем не смущает то, что супруг уделяет больше внимания бумагам, чем новобрачной. Чем больше мы удалялись от столицы, тем сильнее во мне крепло подозрение, что её действительно всё устраивает: и вынужденное одиночество, и ссылка к северным оленям на рога, и, возможно, заявленные мною визиты раз в месяц…

На этой мысли я постарался отрешиться от своей спутницы и погрузиться в дела. Его величество может закрыть глаза на мою скандальную скоропалительную женитьбу и внезапный отъезд. Ему в принципе было всё равно, где я и чем занимаюсь, пока работа выполнялась в срок. Желательно – вчера.

Мы ехали почти весь день, и я, как обычно, почувствовал приближение Драгаарда, стоило ему показаться в расщелине между гор. Я много раз пробовал приезжать с закрытыми окнами, чтобы ничто, случайно увиденное по дороге, не могло подсказать о приближении старого замка. Но всякий раз в какой-то момент меня посещала уверенность: если я сейчас выгляну в левое окно, то непременно увижу его острые башенки. Он словно говорил: «А вот и я, глупый мальчишка. Куда бы ты ни уезжал, тебе суждено возвращаться к старику. Знай: я буду стоять здесь и ждать тебя. Я буду ждать тебя всегда».

И всякий раз мне становилось стыдно перед ним, как перед живым, за то, что на крышах давно не подновляли черепицу, а стена в восточной башне отсырела. Нужно бы перестелить там полы и прочистить камины.

Зимой там уже давно никто не жил.

Да в замке вообще почти никто не жил.

Мне казалось: каждый раз, когда я возвращался, замок ставил мне это в упрёк. Что он скучает. Что ему одиноко.