Меня изнутри раздирало на куски. Была бы возможность провалиться сквозь землю, я бы так и сделала. Боже мой, как же мне стыдно.

Я не плакала. Просто брела к себе, пытаясь сообразить с чего начинать своё позорное бегство. Вышла на улицу, думала подойти к водителю. Парковка была забита кучей дорогущих авто, я бы сейчас и не нашла где наша машина.

Села на ступеньках, руки бессильно провалились между коленями. Я облокотилась спиной на балясины, смотрела в никуда, не обернулась, почувствовав что Дима сел рядом:

— О, столько внимания. Дима, я могу дать тебе автограф, но позже. Только не проси мои стринги в подарок. Я с раздачей сувениров давно завязала.

— Маша, твой запасной ключ-магнит у меня и не покидал моего сейфа. Твою дверь открыли спёртым твоим ключом.

— Я знаю. Догадалась. Я вечно бросала фартук где придётся.

Дима молча сидел рядом. Я положила голову сбоку ему на плечо, мы сидели в тишине.

— Теперь будешь изнывать в одиночестве?

— Люди, которые любят одиночество, дорого заплатили однажды за дружбу с кем то.

— Говорил тебе, не доверяй Варьке.

— Варьке за такое полагается персональный котелок с кипящим маслом в аду. Дим, поможешь мне?

— Говори.

— Отвезёшь меня утром на вокзал?

— Обязательно.

Вдруг на всех парах во двор влетел внедорожник Матвея. Фонтаном вылетела галька из под колёс. Танк чёрной громадиной вырос перед нами. Матвей вылетел и сразу ко мне, присел рядом, схватил мои руки, прижал к губам:

— Ты как?

Я догадалась, Дима успел ему доложить.

Мажордом исчез незаметно, я сидела молча не в силах произнести слово. Что я должна Матвею сейчас сказать. Что врала всю дорогу, что опозорила его дом, что по моей вине случился скандал⁈

Матвей выжидательно смотрел на меня, вытер большим пальцем слезинку, предательски скатившуюся по моей щеке:

— Эй, малышка, ты чего?

— Матвей, прости меня.

— Не понял. Ты что, не выйдешь за меня?

— Я давно хотела тебе сказать, всё как то ни к чему это было. Меня не Маша зовут. Вот.

— Гражданочка Орлова Ольга, это давно для меня не тайна.

Я хлопала глазами. Так глубоко вздохнула, будто вынырнула на свободу. То есть, он знал? А… но откуда.

Матвей коснулся моих губ лёгким, нежным поцелуем, мои губы шевельнулись ему в ответ

— Этот поцелуй в твоём исполнении — это неправда?

— Это самая искренняя правда. И самая моя большая ошибка. И твоя ошибка.

— Я никогда не ошибаюсь. Разве я не говорил об этом?

— Я замужем.

— Твой муж безвозвратно потерял тебя.

— Ты много не знаешь обо мне, Матвей.

— Я знаю тебя на вкус.

— Нет, подожди. Постой, Матвей. Послушай. Я как и все, начинаю врать, когда мне надо защитить свою жизнь. Я врала именно поэтому. В той жизни меня бросил собственный муж, пригрев мою лучшую подругу и украв все деньги. Меня выгнали. Я об этом узнала после похорон, растерялась. Адвокат заболел, я пыталась выжить.

Он снова целовал меня, забирая в себя всю мою боль:

— Оля, я знаю о тебе всё. Встречался с Цоллером. Кстати, он ждёт тебя. Так что, я знаю о тебе всё, что ты так стеснялась сказать. Побег на завтра готовила?

— Да, на завтра.

— Оля, поехали, развеемся. Хочешь, в ресторан поедем, к тебе пристанут, я подерусь?

— Идея плохая, но мне нравится. Давай, но не сегодня.

— Тогда покатаю тебя по окрестностям.

Матвей, не спрашивая меня, схватил за руку, потащил за собой. К моему удивлению, мы оказались не в хаммере, а в лёгком кабриолете с откинутым верхом.

Матвей лихо вырулил куда-то в темноту, мне было всё равно куда. Я ещё не остыла от пережитого позора, в голове стучались друг о друга картинки со злыми лицами Милены, Черепахи, подлая физиономия Варьки, крепкое плечо умницы Димы.

— Оль, ну хватит грустить, — Матвей вёл одной рукой, второй держал меня за руку: — Из за мужа расстроилась?

— Нет, не расстроена. Я просто хочу их смерти. Его и Марины.

— То, что сейчас с ними происходит, гораздо хуже. С этой минуты просто забудь о них.

Я отвернулась, ночная свежесть бодрила, а манера вождения Матвея навевала смутные надежды вернуться живыми.

— Оль, а мечта у тебя есть?

— Да. Я мечтаю вернуться к себе в дом и хочу каждый день садится в этот кабриолет и ехать мимо шанхая, глядя в тусклые, запылённые окна однушек, зная что на верхнем этаже ютится мой бывший муд… я хотела сказать муж.

— Всё?

— Нет! Хочу чтоб там вечно не работал лифт.

— Теперь всё?

— Нет! Хочу, чтоб он там сдох в одиночестве и морду ему объели крысы.

— Да уж, мечта года.

Матвей расхохотался

Я искоса посматривала на руль, крепко сжатый в его медвежьем кулачище. Машину трясло, руль жил отдельной от него жизнью, пытался выдраться из захвата. Под колёсами хрустело, тёмные лапы елей нависали всё ниже над головой. Я мрачно поглядывало на тоннель из лесной чащи, проверяя в деле рабочую схему: взгляд на звёзды в сапфировом небе. Тогда не замечаешь скорости и становится не так страшно. Схема не работала, из за дубравы звёзд не было видно, ветви норовили навсегда испортить изображение — выткнуть глаз. Я осторожно буркнула:

— Может быть поднимем верх у кабриолета. Как то не хотелось бы схлопотать еловой веткой по лицу.

— Ты чего грустишь, испугалась? Боишься волков?

— Вообще то ты тот дяденька, в компании которого мне хотелось бы помереть.

— Тебе нельзя помирать.

— Почему это? Я, к слову сказать, вообще-то и не собиралась.

Проигнорировав вторую половину моего выпада, Матвей отчеканил:

— Ты же не собираешься сделать своего мужа счастливым вдовцом. А соперницу счастливой твоей наследницей.

Ну да, тут он прав. Я собираюсь жить очень долго и очень счастливо. С ним.

Матвей

Прежде, чем принять решение, я каждый раз закрывал глаза и оставался в тишине сам с собой. Задавал себе вопрос и чётко формулировал ответ. Если на ум приходит «да», значит я мог свернуть любые горы, и добиться результата. Сердце с первой секунды, увидев Машу, кричало мне «да».

Значит все остальные вопросы это мелочи. Сейчас доберёмся до Серёжи Жданова, до Марины Реутовой, назначим им плату за слёзы Машки и разойдёмся. Может быть миром, а может быть и нет. К войне был готов. Как всегда. А сначала к Цоллеру.

Что, собственно, я знал о нём. К моему стыду, почти ничего. Очень закрытый, очень приватный и безумно дорогой делец. При всём при этом принял меня с первого звонка.

В самолёте разбирал документы, прибывшие на Ольгу Жданову, в девичестве Орлову. Вот откуда французский и арабский у моей красотки. Интересно, к бизнесу отца отношения не имела. Свою компанию, магазины потеряла. Так, не понял, кто управляет имуществом её отца… Временно исполняющий обязанности назначенный директор. Всё это требовало детального изучения. Сейчас главное восстановить Ольгу в правах, разобраться с мошенниками.

Пришло сообщение от парней, занимающихся Олиными делами. Обнаружили билет на поезд на её имя на завтра в Москву. Аж сердце ёкнуло, храбрая моя крутышка. В одиночку, значит, решила со Ждановым бороться. Моя же ты девочка, я заулыбался, у меня прям физиономия расцвела. Вот ведь партизанка!

Да Ждановых катком не закатаешь. Это мрази такие, их только собственным оружием нужно уничтожать. Причём безжалостно. Я не я буду, если этот козлина за решётку не попадёт.

С самолёта сразу пересели в хаммер, тяжёлой бронёй пробились по пробкам, нас ждали у кованых ворот. Немолодой мужчина, такой же важный как мой мажордом Дима, проводил к высоким ступеням замка (не побоюсь этого сравнения). Мощные, тяжёлые с витым орнаментом двери, светлый холл — всё являло собой сдержанную роскошь. Хозяйкой медной горы выплыла к нам супруга адвоката.

Сухое, болезненно-хмурое лицо, очень неприветливая и высокомерная, она только не протянула руку для поцелуя. Голос её оказался ещё ужаснее, я вообще не понял в чём дело, вроде как мы не на чай пришли. Именно это и подтвердила хозяйка. Раздражённо вздёрнув подбородок не сказала, а выплюнула в нас: