— Мебель? — удивился я. — Откуда?

— Иван Лукич расстарался, — объяснил Юрий Ильич. — Мы ведь и правда вас так рано не ждали. По нашим расчётам вы должны были прибыть дней за десять до начала учебного года. А тут телеграмма на сельсовет пришла…

— Телеграмма? — ещё больше удивился я.

— Ну, да, от вас же телеграмма и пришла… — директор странно на меня покосился, словно ненадолго засомневался в моих умственных способностях, вернее, в психическом состоянии.

— Ах, телеграмма… — смущенно улыбнулся я, сделав вид, что просто запамятовал.

— Бывает, — согласился директор. — Побелить печь успели, траву частично покосить. Домашнюю утварь кой-какую… За дом уж простите… — Юрий Ильич смущённо развёл руками. — Какой нашёлся. Мы тут подумали, посоветовались и решили, лучше уж отдать вам для места жительства дом Таисии… наследников-то у неё и в самом деле нет… чего добру пропадать. Не подселять же вас, в самом деле, к одинокой старушке или вдовице, — пошутил директор. — Да и в дом колхозника определять молодого учителя… к командировочным… Хотя какой там дом, — Свиридов махнул рукой. — Название одно.

— Да я понимаю, Юрий Ильич, не переживайте, добро — дело наживное. Руки у меня их нужного места растут, справлюсь. Мне бы только инструментом разжиться, да кое-какой строительный материал раздобыть.

— С этим поможем, — уверенно заявил директор. — Этот вопрос мы с Иваном Лукичом обсуждали, выпишет необходимое. Да и Семён Семёнович, думаю, в помощи не откажет. Вы определитесь с объёмом работ, списочек подготовьте, чтобы, значит, честь по чести и с пониманием…

— Сделаю, Юрий Ильич, — довольной кивнул я.

Кажется, ремонт дома скоро сдвинется с мёртвой точки.

— Да, Егор Александрович, надо бы вам в бухгалтерию наведаться, подъёмные получить.

— Подъёмные? — уточнил я.

— Они самые… — подтвердил директор. — Опять же за проезд полагается компенсация. Пособие единовременное… — принялся перечислять Свиридов. — В бухгалтерию буквально завтра. А сейчас — ступайте-ка вы домой, — снова повторил Юрий Ильич.

— Может, помощь какая нужна? Я готов, — предложил я. — В коридоре парты…

— Нет-нет, Егор Александрович, пока директор отпускает, надобно соглашаться. Вот завтра ребята придут, и мы дружно всё и расставим.

— Ну, хорошо, — согласился я.

Если честно, обрадовался такому предложению. Тем более новости о том, что привезут какую-никакую мебель. Надеюсь, успею, и мужики помогут затащить её в дом. Хочется верить, что кровать тоже привезут.

— Юрий Ильич, — вспомнил я на пороге класса. — Подскажите далеко ли магазин?

— Магазин? А… конечно… От школы направо до конца улицы, там свернёте налево и примерно в середине увидеть сельпо.

— Вот спасибо, — обрадовался я. — Дома-то шаром покати, вчера Степанида Михайловна дважды накормила, сегодня уж сам буду справляться, — объяснил я свою радость.

— Вы и готовить умеете, Егор Александрович? — не поверил Свиридов.

— Есть немного, — подтвердил я. — Как-нибудь обязательно угощу вас паэльей, — пообещал я. — Хотя нет, паэлья не получится. Ну, значит, рататуем.

— Мудрено говорите, Егор Александрович, — покрутил головой Юрий Ильич.

— Всё просто, товарищ директор, рататуй — блюдо французской кухни, из овощей, — ругая себя за несдержанность, пояснил я.

— А паэлья? — уточнил Свиридов.

— Испанская еда из риса, — про то, что для приготовления нужны креветки и прочие морские гады, уточнять не стал.

— До завтра, Егор Александрович.

— До завтра, Юрий Ильич.

Мы попрощались, и я отправился в магазин, а затем домой. К слову сказать, к дому я подошёл одновременно с грузовой машиной, на которой привезли кровать, стол, пару стульев и платяной громоздкий шкаф. С помощью мужиков и какой-то матери мы занесли этот шедевр советского мебельного искусства в маленький домишко. Комната сразу уменьшилась наполовину, но я бы доволен. Кровать поставил возле одного окна, рабочий стол возле другого, стулья расставил вдоль стены.

Засыпая, снова думал о том, что скажу завтра ребятам и стоит ли заводить разговор о том, что случилось сегодня. Потом мои мысли перескочили на скорую встречу с Ольгой Николаевной. С бывшей учительницей обязательно нужно встретиться. Судя по тому, что рассказал о Свирюгине директор, класс достался мне не самый простой, с подводными камнями и омутами.

Забегая вперёд, могу сказать одно: до первого сентября с Новиковой Ольгой Николаевной мне встретиться так и не удалось. Всё пошло не по плану.

Утро следующего дня началось со стука в окно.

— Егор Ляксандрыч, доброго утречка! — раздался знакомый голос. — Я тута тебе рыбки на жарёху принёс! — разорялся Митрич, перебрался на крыльцо и стукнул кулаком в дверь.

— Доброе утро, Василий Дмитриевич, — я вышел на улицу, потянулся, дёрнул плечами, ёжась от свежего воздуха. — Что-то случилось? — переспросил я у мужичка, который возился с каким-то ведром.

«На рыбалке был», — догадался я, заметив самодельную удочку, аккуратно прислонённую к столбику, на котором держался навес над ступеньками.

— Рыбки, говорю, на завтрак принёс. Во! — Митрич поднялся и потряс связкой речной рыбёшки. — А? По утрянке наловил.

— Спасибо, конечно, Василь Дмитрич, — поблагодарил я деда за заботу. — Только мне на работу собираться, не до жарёвки. Да и сковороды у меня нет, впрочем, как и масла, — подумав, ответил я.

— Ох, ты, же, беда, — Митрич застыл, растеряно глядя на меня. — Ну, это ничего! Это я мигом! — тут же засуетился дедок, засовывая добычу обратно в ведро. — Ты, Егор Ляксандрыч, не переживай. Я сам пожарю, к обеду принесу.

— Василий Дмитриевич, ну, право слово, не надо, не беспокойтесь, правда, — принялся я убеждать непоседливого соседа. — Я сегодня в школу на весь день. Дел очень много, не знаю, когда освобожусь. Да и был я вчера в магазине, продукты у меня имеются.

Уточнять, что из съедобного у меня в основном консервы и хлеб, я не стал. А то ещё продуктов натащит.

— Ты, Егор Ляксандрыч, не беспокойся, я всё понимаю, — закивал Митрич. — Ты вот что, ты собирайся, а я к тебе вечерком заскочу, рыбки жареной притащу. Посидим, покалякаем о том, о сём, — дедок выжидательно на меня посмотрел.

Я улыбнулся в ответ на его хитрость и поинтересовался:

— Василь Дмитрич, а скажите честно, вы тоже за Свирюгина пришли просить?

— За Вовку-то? Дык не то, чтобы… но ежели надо… — Митрич сдвинул кепку на лоб, задумчиво почесал затылок. — Так-то я за внучка поговорить хотел, Егор Ляксандрыч, за Серёжку…

— И что не так с вашим внуком, Василий Дмитриевич? — присаживаясь на ступеньку, полюбопытствовал я.

— Что не так? Натворил чего? Ух, зар-раза! Ох, я ему… — Митрич погрозил кулаком небесам.

— Успокойтесь, Василий Дмитриевич, я с вашим внуком ещё незнаком, — улыбнулся деду.

— Егор Ляксандрыч, так я это… чего сказать хотел-то… — замялся мужичок.

— Василий Дмитриевич, — мягко сказал я. — Мне на работу надо собираться. Может, вечером поговорим? — вопросительно посмотрел на собеседника.

— Ох, да вы собирайтесь, Егор Ляксандрыч, — Митрич резко перешёл на «вы», разволновался. — Я чего сказать-то хотел… Серёжка Беспалов… внук мой… Он парнишка так-то хороший… Но вы уж ему спуску не давайте, паразиту. Ежели что, я ему устрою кузькину мать… — пригрозил добрый дедушка.

— Хорошо, Василий Дмитриевич, не беспокойтесь, — я поднялся, но Митрич топтался возле крыльца и не собрался уходить.

— Одни мы его с бабкой воспитываем-то, Егор Ляксандрыч… такие дела… — развёл руками дядь Вася. — Как могём, так и воспитываем… А ведь хочется, чтобы всё как у людей! И учёба там, и потом… А что я могу? — Митрич вскинул голову и уставился на меня повлажневшими глазами. — Уроки не могу… больно мудрено нынче в школе-то… — вздохнул мужичок. — Сам он елозится чегой-то… учит… Нам с бабкой помогает, это само собой… Хороший он у нас, добрый, чисто телок… — Митрич снова вздохнул.