– Как прошло? – спросил он.

– Я нашла у него на столе свой портрет.

– Хреново ему, наверное.

Юля ничего на это не ответила, но, выходя со двора, обернулась и ещё раз посмотрела на окно, шестой этаж, третье от угла. Потом, набрав в лёгкие сырого весеннего воздуха и выдохнув его со всей мочи, словно выпустив неслучившиеся слёзы наружу, подцепила Мишу под руку, и они пошли.

– Зайдем куда-нибудь? – предложил он.

– Да, давай.

– В «Шоколад»?

– В «Шоколад»? – удивилась Юля.

Миша смущённо заулыбался.

– Чего ты такой довольный?

Катя, то есть Екатерина Борисовна, то есть его какая-то тётя, которая, оказывается, живёт в Смоленске, а точнее, в Печерске, предложила ему переселиться к ней, а точнее, к ним с мужем, которого звали Романом. Она же устроила его туда, где работала сама: на мебельную фабрику.

– Теперь буду водить тебя в твои любимые рестораны. Пока тебе не надоест. Пока ты не превратишься в шарик, состоящий из роллов «Осака», – радовался Миша.

– Я не знала, что у тебя здесь есть тётя.

– Двоюродная, вроде.

– Вроде?

– Какая-то мамина сестра, – пожал плечами Миша.

– Понятно, а что делать там будешь?

– Что-то где-то отнести-принести. Пока так, но платят больше, чем в ресторане. Со временем смогу на станке доски пилить, и будет ещё больше.

– Но ты же учишься, – Юля удивилась, ведь в её семье считалось, что пока Юля учится, работать она не может.

– Я после института буду туда ходить. Фабрика рядом с Катиным домом как раз. Вот и поживу, тем более, сами позвали.

– Печерск? До института тебе два часа добираться, – буркнула Юля.

– Ну да, и с пересадками к тому же. Зато работать можно пару часов, там сдельно, обязаловки нет. А вечером смогу к тебе приезжать.

– За нас же. Я всё это для нас делаю. Катя, кстати, хочет с тобой познакомиться, так что держись, сейчас будет ещё одна новость: она зовёт тебя в гости!

– Ты ведь ещё не развёлся, – Юля посмотрела на Мишу испуганно. – Как они отнесутся к тому, что ты уже зовёшь кого-то?

– Вот знаешь, – Миша хохотнул. – Они слишком хорошо знали Аню, поэтому они полностью на моей стороне в этом разводе, и даже рады, что мы расстались. Ну и вообще: заодно посмотришь, где я теперь живу.

Юля хотела отказаться, мол, рано ещё, после развода будет комфортнее. Но возникла и другая мысль: может, лучше вовремя посмотреть на его родственников и, если что, соскочить, пока не поздно?

Победило любопытство, и Юля неуверенно кивнула.

***

Не успев проработать ни дня на своей новой работе, Миша уже заказывал в «Шоколаде» направо и налево: две порции «Осаки», оливье с домашним майонезом, тоже две порции, Юле «Тирамису», себе «Наполеон» и чайник марокканского чая (дважды).

Больше никаких маршруток и трамваев. Миша обещал, что они будут ездить теперь только на такси. Вот и до Сашки Миша вызвал такси из ресторана, правда, не до подъезда, а до «Нахимовского», собирались там прикупить что-то, чтоб не идти с пустыми руками.

Сашка жила в тускло-голубой, в мелкую плитку девятиэтажке, в обычной панельке. Целая россыпь таких коробок стояла в том районе районе.

Мишу и Юля встретил нарисованный чёрным баллончиком знак анархии, а за их спинами скрипнула единственная детская карусель, скорчившаяся на один бок.

– Поднимешься на минутку? – спросила Юля, и Миша, как всегда, не отказался.

Лифт не работал, поэтому на двенадцатый этаж поднимались пешком. Юля шла, и чувствовала мелкую дрожь в теле: как Сашка и её подруга, девушки с претензиями на богатых парней, посмотрят на её Мишу?

Дверь им открыла подруга из Москвы, Юля знала, что её зовут Ия, видела фотографии, но лично не приводилось. Первым делом Юля уставилась на её рот – по форме извивающийся червяк, по цвету – морковь. Голова в огненном облаке мелких кудряшек. На правой руке, от плеча до локтя, татуировка, чёрное кружево и ещё что-то, но Юля не разглядела, что.

– Привет! – сказала Ия и крикнула в сторону кухни. – Саш, я открыла!

Из кухни появилась Сашка: она слизывала крем с пальцев, под волосами тряслись и шелестели длинные, как маленькие люстры, многосоставные серёжки.

– О, ты с Мишей! Класс! – сказала и снова скрылась в кухне, потом крикнула оттуда: – Я сейчас подойду! Только руки помою.

Вернулась через минуту и стала их обнимать по очереди своими мокрыми руками. Миша впервые как будто засмущался, привычная улыбка заползла на лицо сама по себе.

– Ия моя, – погладила Сашка плечо подруги. – Из Москвы причалила.

Улыбается как дурочка, раздраженно отметила про себя Юля. На Ие был тонкий плетёный топик, в котором заметно топорщились соски. Дай бог, Миша не заметит.

– Давайте-давайте, – указала Сашка на кухню, и все потянулись туда. По ходу она продолжала на все лады нахваливать Ию.

– Помнишь, ты у меня книжку брала в том месяце? Помнишь, я тебе говорила, что это подруга моя написала? Так вот, это ж она, – говорила Сашка.

– Ну я так и поняла, – скомканно ответила Юля и прибавила: – Миш, там рулет и шампанское в коридоре. Я забыла отдать.

– А ты до сих пор, наверное, не прочитала, – закатила глаза Ия в укоризну Сашке.

Юля достала рулет из принесённого Мишей пакета и как бы невзначай, словно и не сильно ей это интересно было, спросила у Ии:

– Ты книги пишешь? Или только вот эту одну написала?

– Одну, – отмахнулась Ия, взяла чипсину из круглой миски, стоявшей на столе, и, сомкнув на ней морковные губы, хрустнула. – У меня мама издатель. Напечатала. А так, я в основном рассказы пишу.

– И их тоже где-то печатают, – снова влезла Сашка. – Людмила Улицкая наша. Правильно же назвала эту тётку? Или как её?

Ия странно покосилась на Сашку. Ей было явно неловко рассказывать про свои литературные успехи при чужих.

– Это я так, для института делаю, для пар по литмастерству, – сказала она, глотая чипсы и слова.

Литмастерство? Юле хотелось бы разузнать у неё всё про это, она и сама хотела поступать на филологический, метила в СПбГУ, только после школы мама не отпустила, сказала: «Там с тобой обязательно что-нибудь случится, а СТИ возле дома и престижно, престижно для Смоленска». Юлина тётя, сестра папы, забила последний гвоздь в крышку гроба: с экономическим образованием не пропадёшь, а это всё твоё литмастерство – трали-вали какое-то. И всё было решено.

– А где учишься? – спросила ещё.

– Филологиня она, – Сашка расставляла бокалы под шампанское и всё хохмила, подмигивая Мише, который сидел молча и как будто чувствовал себя неуютно.

– На четвёртом курсе РГГУ, на переводе, – ответила Ия.

– У вас там сильное отделение творческого письма, я слышала.

– Откуда такие познания? – хихикнула Сашка, и Ия тоже посмотрела на Юлю с удивлением.

– Я когда искала вуз для поступления, читала много на форумах.

– Ого, не знала, – сказала Сашка и прыснула от смеха.

– И я не знал, – произнёс Миша, и Юлю это взбесило: с чего он должен всё про неё знать? Андрей да, знал. Вспомнилось, как он поддерживал её, когда она пыталась отстоять перед мамой поступление в Питер. Он её понимал, а этот просто поддакивал в разговоре.

– Я пишу с детства, сколько себя помню, – прервала её мысли Ия. – Чем-то другим заниматься бы не смогла. Да я ничего больше и не умею.

Юле это всё было понятно. У неё самой дома, под стопкой старых тетрадей лежали дневники со стихами, которые она писала с шести лет. Но говорить дальше с Ией на эту тему перехотелось.

– Андрей, – обратилась она к Мише, – подай мне тот пакет.

И, кивнув на пакет, стоявший у стены, тот, с которым они пришли, вдруг поняла, что сказала. Было видно, что Миша растерялся, потому что начал глупо улыбаться.

– Ну ты даёшь, – Сашка осуждающе посмотрела на Юлю.

Ия смотрела на всех попеременно, она не знала, кто такой Андрей, но наверняка примерно понимала, в чём дело. Миша шутливо махнул рукой: всё, мол, нормально.

– Я случайно, – сказала Юля Сашке.