Профессор сидела за своим громадным столом, вокруг которого, словно пчёлы, жужжали студенты. Ей, наверное, едва ли перевалило за тридцать. Парни глотали слюни, извергая бурный восторг при виде её аккуратного бюста. Мисс Джоанна Лилит выглядела потрясающе: алые, как осенние розы, губы, стекающие мягкими волнами каштановые волосы и бледная, как мел, кожа. Кто знает, возможно, она действительно заключила сделку с Дьяволом.

– Фитотерапия, – начала она, склонив голову набок, как будто изучая всех присутствующих. – Наука, что покоится на грани между природной магией и медициной. Те, кто пренебрегают ею, рискуют многим. Но те, кто ей овладеет, рискую ещё больше.

Я заняла два крайних кресла у окна и прикоснулась холодными пальцами к обогревателю. Иден влетела в класс и прежде, чем бросить сумку на стол, порывисто поцеловала меня в щёку. Я непринуждённо повела плечом, игнорируя удивлённые взгляды сокурсников. Блондинка опустилась в кресло, быстро вдыхая тёплый, наполненный травами воздух.

– У меня чудесные новости, – вполголоса проронила она. – С сегодняшнего дня профессор Руссу официально берётся за расследование дела об убийстве мисс Одетты Чарльз.

– Джереми эта новость сведёт с ума, – усмехнулась я. – Начнёт строить свои теории в ускоренном темпе.

– Это ещё не всё… – Лукавство в её голосе отдалось лёгким покалыванием в груди, из-за чего я подвинулась ближе, дабы распробовать каждое слово. – Он возьмёт в помощники двух студентов с целью дополнительной практики. Понимаешь, что это значит?

Восторг, разрывающий в клочья мою грудную клетку, стал яростно кромсать мою плоть. Поджав губы, я вытолкнула из лёгких порцию воздуха, стараясь игнорировать сдавливающее мой мозг волнение.

– Стать ассистентом лучшего судмедэксперта в Англии, будучи второкурсником, – не что иное, как предел мечтаний. Брось, Иден, он даже не взглянет на студентов второго курса. Есть более умелые, опытные руки, к примеру, четвёртый курс.

– Третий готовится к экзаменам, а четвёртый проходит практику и разбросан по разным странам мира. Им явно не до сумасшествий, происходящих здесь.

– Чудесно, – ответила я, щёлкнув языком.

Словно надоедливое насекомое, профессор, в соответствии с чётким цокотом своих каблуков, прошлась мимо столов, вполголоса рассказывая о предстоящей работе на семестр. Моя радость трепетала, отдавая лёгким теплом в солнечном сплетении. Подумать только, у меня появился шанс ассистировать самому Эдмунду Руссу!

То ли от перевозбуждения, то ли от проклятого запаха, но меня затошнило. Я втянула ноздрями пряный воздух и мягко опустила подбородок на сжатые пальцы, рассматривая маленькие гобелены на стенах. Профессор лениво склонила голову к плечу и передвинула очки на переносицу, всматриваясь в моё лицо своими кошачьими зелёными глазами.

– Мисс Морис, кажется, вы не особо заинтересованы в нашей беседе, – произнесла она. – Может, поговорим о том, что интересно вам?

– Вовсе нет, профессор, я внимательно слушаю.

– Что ж, тогда, думаю, мне не стоит волноваться?

– Абсолютно не стоит, – ответила я.

– Замечательно, – хмыкнула она.

Её голос был низким и обволакивающим. Каждое слово звучало так, будто она рассказывает древнюю тайну. Профессор вновь прошлась между рядами и остановилась у стола, на котором лежали разложенные сушёные травы, корешки и стеклянные колбы с жидкостями разных оттенков.

– Люцерна. Выглядит безобидно, правда? Обычный корм для скота, – она взяла небольшой пучок и подняла его так, чтобы все видели. – Но при определённой обработке она может сделать гораздо больше. Как помочь… так и навредить.

Её губы растянулись в едва заметной усмешке. Джоанна Лилит обернулась к студентам, и её взгляд тотчас остановился на мне.

– Дженевив, если бы вам пришлось излечить отравление с помощью одного из этих ингредиентов, что бы вы выбрали?

– Тысячелистник.

Профессор прищурилась, будто хотела прочесть мои мысли.

– Верный выбор. Но вы забыли одну вещь. Если использовать тысячелистник неправильно, он не спасёт, а убьёт. Помните об этом.

Студенты переглянулись, словно закипевшие чайники. Профессор же повернулась обратно к столу, взяла в руки пузырёк с жидкостью насыщенного изумрудного цвета и подняла его.

– Трава – это сила. Она может лечить, убивать, сводить с ума, раскрывать тайны или прятать их. И только тот, кто умеет мыслить… коварно, – она сделала паузу, её взгляд скользнул по рядам, – сможет её по-настоящему использовать.

Джоанна Лилит продолжила лекцию, но каждый её жест, каждая интонация внушали чувство, что она не просто учёный, а хранительница того, чего стоило бы опасаться.

– Вот язва, – прошептала Иден мне на ухо.

5

Морозный вечерний воздух хлестнул меня по лицу, как только я вышла из корпуса. Клочки мутного тумана объяли мои спутанные волосы, затрагивая неприкрытую шарфом часть шеи. Иден пришлось задержаться, поэтому сквозь вечернюю темноту я шагала в одиночестве. К моему удивлению, дворецкие не спешили закрывать ворота. Они топтались рядом с центральным корпусом, нервно пуская сопли в свои носовые платки.

Стоило мне подойти ближе, как Томас мгновенно очутился рядом, переплетая наши пальцы до едва слышного хруста. Возле двустворчатой парадной двери – мои бесстрашные друзья, страстные, бурно обсуждающие что-то, что мне пока неизвестно. Внизу единственной безопасной дороги показались два ослепительных глаза, нервно мигающих и плавно приближающихся. Я вопросительно посмотрела на Томаса, но тот лишь кивнул в сторону центрального корпуса.

Вестибюль был залит мягким оранжевым светом камина, чьи языки пламени неустанно плясали, отражаясь в старинных латунных подсвечниках на полке. За окном царила осень, горный ветер гнал вдоль сада шуршащие ворохи листьев, а дождь постукивал по стеклу, добавляя едва уловимую меланхолию к общей атмосфере. Джереми топтался у огня, согревая окоченевшие пальцы. Кожаные перчатки изящно свисли с кармана пальцами вниз. В вестибюле пахло выпечкой. Я сидела в кресле, завернувшись в пальто Томаса. Отхлебнув немного ещё дымящегося чая, я вдруг ощутила, как в груди разгорается невыносимое жжение. Я сделала глубокий вздох.

– Ты в порядке? – поинтересовался Томас.

– Да, просто немного устала, – отмахнулась я.

Очертания друзей постепенно сливались в одно большое пятно. Дыхание ощущалось рваным, как будто каждая попытка вздохнуть становилась пыткой. Я прижала руку к груди.

– Дженевив, что происходит?! – воскликнул Томас.

Острая, невыносимая боль вонзилась в грудь, разливаясь волной под рёбрами и отдаваясь в спине. Иден обеспокоенно склонилась надо мной и взяв моё лицо в свои руки, спросила:

– Это сердце?

– Нет, всё в порядке. Мне уже лучше.

– Дженевив, ты должна обратиться к Руссу за помощью.

– Позже, обязательно, а сейчас у нас есть проблемы посерьёзнее.

– Дженни…

– Я в порядке!

Боль в груди постепенно отступала. Я вновь слышала, как трещит камин, и как перебрасываются обрывочными фразами служанки, топчась в коридоре кухни.

– Лучше объясните, что за хаос твориться?

– Мои родители, – ответил Джереми. – В обед одна из служанок проболталась о случившемся, и теперь отец примчался сюда, чтобы увезти зад единственного наследника как можно дальше.

– Нет, этого нельзя допустить, – всполошилась Мэгги. – Мы можем рассказать о наших подозрениях. Пускай губернатор отправит кого-то допросить Руссу.

– Это глупость, – вклинилась Иден. – Сдать его Общине на растерзание? Его же разорвут, как шмат мяса, а он вполне может оказаться невиновен.

– Иден права, – согласилась я. – Всё, что мы имеем, – это чей-то голос и письма от Добродетеля, которые, смею предположить, никто не желает обнародовать. Мэгги, мы не можем стопроцентно обвинять квалифицированного судмедэксперта в убийстве студентки, это абсурд. Как минимум, у него наверняка имеется хороший адвокат, который с вероятностью 80% вытащит его из-под любого судилища, и что тогда?