– Третий и четвёртый курсы, добро пожаловать домой. Как и второй курс, вас ожидает практика. Четвёртый курс, в декабре профессора распределят вас в соответствии с вашими профессиями по разным странам, где вы будете сдавать свой последний экзамен. А теперь первокурсников прошу следовать за горничными. Они отведут вас в комнаты. Остальные – на занятия.

Томас отвесил мне джентельменский поклон и поспешно зашагал в сторону пятого корпуса. Я вышла на улицу, сильнее кутаясь в верхнюю одежду. Под искрящимися молниями я мчалась к седьмому корпусу – с остроконечными башнями: отдалённое место для тех, кто любит копаться в разлагающейся плоти. Я нырнула в нужные двери и протянула горничной пальто. С этого года служанки блуждали, словно привидения, – молча. За пустую болтовню студентов лишали стипендии, а служанок – работы. Академия Святого Марка жила поддерживаемыми директором старыми законами.

– Прошу всех в класс, – сказал мистер Руссу, распахнув двери.

Я невольно выпрямилась под тяжелым взглядом профессора. Порой его глаза наполнялись злодейским сиянием, которое стремительно проникало в сердца наиболее приближённых к смерти. Под руководством и тяжёлой рукой Эдмунда Руссу не было верующих. В классе анатомического театра мы все были грешны.

Я присела на высокий стул, наблюдая, как профессор проследовал к укрытому белой тканью хирургическому столу. В воздухе витал запах карболовой кислоты и разложения, от которого только лишенный обоняния не способен ощутить рвотные позывы. На полу – опилки. Томас был прав: Руссу никогда не тратит время попусту.

– Кто скажет мне, – вдруг произнёс он, – в чём заключается привлекательность яда для убийцы?

– В его незаметности, – ответила Мария.

– В какой-то мере да. – Профессор кивнул. – Ещё?

– Яд – довольно хитрый метод, – сказала я, расправив плечи, словно ворон, собравшейся вылететь из стаи. – Не требующий физической силы и полного контроля над ситуацией; достаточно лишь тщательно спланировать и выбрать подходящий вид смертельного эликсира – и «вуаля»! Жертва готова.

– Именно! – Восторженно хлопнув в ладоши, профессор стянул белые простыни, «оголяя» мёртвое тело. – Мисс Одетта Чарльз. Проходила практику в Молдавии в семье известного магната. После двух месяцев пребывания мисс Чарльз стала нервной и была уверена, что за ней следят. Академия получила десяток писем, в которых студентка четвёртого курса умоляла отправить за ней дворецких во избежание скоропостижной кончины. И, как можно увидеть, – профессор тыкнул пальцем в сторону мёртвой девушки, – она мертва.

– Она студентка Академии? – ужаснулась я.

– Увы… – Его густые брови задумчиво сместились к переносице. – Мне удалось сделать копию её последнего письма. Прочтите и озвучьте свои предположения.

По моим рукам пробежал мгновенный холод. Я провела подушечками пальцев по изящным чернильным буквам и непроизвольно прислонилась спиной к высокой спинке стула.

«Академия Святого Марка

Директору Кавендишу

Я больше не могу здесь находиться. Это едва ли можно назвать практикой! Отовсюду пахнет смертью, директор. Я под постоянным надзором. Я готова поклясться собственной матерью: меня преследуют. Лучше признаться живой, чем унести с собой причину возможной смерти в сырую землю. Дело в том, что, будучи ещё в стенах Академии, я стала жертвой, как я думала, чей-то зловещей шутки. Мне приходили анонимные письма, в которых подробно описан каждый мой недобрый поступок. И некоторые из них – хуже смерти. Аноним выдвинул одно единственное условие: пройти практику в Молдавии в семье Даскалу, и только тогда мои секреты будут навечно сокрыты. Я вновь прошу вас прислать за мной дворецких, чтобы я могла вернуться в Академию. Если мои слова – пустая трата чернил, попрошу вас об ином: отыщите того, кто направил меня в это пекло.

Одетта Мэри Лилла Чарльз»

2

– Что нам известно о магнате? – Каспер вытянул шею, стараясь рассмотреть внешние повреждения на теле студентки.

– Мужчина в возрасте сорока двух лет. – Мистер Руссу задумчиво расчесал подбородок. – В первом письме было сказано о его портретах по всему поместью, на основании чего смею предположить, что он очень себя любит. Мисс Одетта Чарльз считала его привлекательным, несмотря на неюный возраст.

– Он женат? – спросила я.

Профессор кивнул.

– Лавиния Малина Даскалу. Её возраст нам неизвестен, но из писем могу сделать вывод, что её красота подверглась процессу раннего старения: проявление морщин, безобразная седина и запавшие глаза.

– Отсюда выплывает первая теория. – Студент, имени которого я не знала, прекратил записывать каждое слово и возбуждённо подался вперёд. – Насколько мне известно, мисс Чарльз выбрала факультет искусств по причине наследственного таланта. Её мать, мисс Розетта Чарльз, владеет музеем. – Юноша усмехнулся. – При наличии такого наставника мисс Чарльз можно назвать мастером своего дела. К тому же она симпатичная; рискну предположить, что господин обратил на это внимание. Он сопровождал на выставки молодую кровь, пока его жену съедала ревность.

– Я так понимаю, вопрос о ядах был неспроста, – заметила Иден, вскинув подбородок. – Её отравили?

– Мышьяк, – кратко ответил профессор Руссу.

– Теория опровергается. – Каспер закатил глаза, прежде чем украдкой взглянуть на сокурсника. – Мисс Чарльз пишет о том, что не по доброй воле оказалась на практике в Молдавии. Некий «аноним», знающий нечто кошмарное о нашей жертве, обещает сохранить её секреты при условии сдачи финального экзамена в семье Даскалу. Это определённо была ловушка.

– Хорошо. – Профессор хлопнул в ладони, делая большой шаг вперёд. – Есть желающие провести вскрытие?

Я отважилась и порывисто подняла руку. Профессор Руссу одобрительно кивнул.

– Вперёд, мисс Морис.

Я завязала фартук и склонилась над зловонно пахнущим телом, рассматривая детали, пока профессор рассыпал новые опилки. Мои мокрые пальцы впились в скальпель; под ложечкой засосало, и я едва удержалась, чтобы не отвернуться от посиневшего лица юной девушки. По краткому кивку мужской головы я поняла: пора начинать. Я туго натянула ледяную плоть, наблюдая за осторожностью своих движений. Вытолкнув из лёгких порцию воздуха, я провела первый аккуратный разрез от левого плеча к грудине. Я вытерла скальпель о фартук и ниже склонилась над телом. Лезвие рассекало плоть возмутительно легко. Я сделала такой же разрез от правого плеча и направила лезвие к центру живота.

Распилить рёбра – весьма нелёгкая задача. Я взяла рёберные ножницы и с осторожностью перекусила по аксиллярной линии. Рядом со мной – семь небольших банок. В первую я поместила желудок, от которого исходил сладковатый запах. Кажется, жертва перед смертью ела нечто похожее на шоколадный пудинг. Профессор вновь кратко кивнул, пристально наблюдая за моими движениями. Во вторую банку я поместила по 1 миллиметру тонкой и толстой кишки с содержимым. Следующая – печень вместе с желчным пузырём. Банка номер четыре – одну почку и всю мочу. В последние три – 1/3 головного мозга, 2 миллилитра крови, селезёнку и 1/4 часть наиболее полнокровного участка лёгкого.

После проведённого вскрытия профессор записал видоизменённые органы и их характеристику. Свободное пространство в полостях я заполнила опилками, затем зашила основной разрез непрерывным швом. Глядя на проделанную работу, я ощущала, как по лбу скатываются маленькие бусины пота, но от одной мысли промокнýть их фартуком мне становилось дурно. От меня разило смертью. На белоснежном фартуке виднелись большие, склизкие, жёлто-красные пятна. Я сняла его и бросила в мусорную корзину, содержимое которой служанки наверняка сожгут.

Иден пристально всматривалась в моё лицо, прикусив кончик карандаша. Я продезинфицировала хирургические инструменты и вышла из аудитории, желая вдохнуть как можно больше свежего воздуха. Кровь закипела, отдавая лёгкой пульсацией в затылке. Подруга накинула пальто мне на плечи и улыбнулась, хотя взгляд её казался отстранённым. Иден размышляла о случившемся, теряясь в догадках и сочувствии к убитой, но были более насущные вопросы, отныне терзающие всех нас: охотник за секретами исчез или всё ещё отсиживается в тени каменных стен? Какие секреты стоили ей жизни?