– Тебе нельзя на них смотреть, а уж тем более подпускать к себе, – одновременно мягко и с частицей наставлений произнёс позади низкий с хрипотцой голос, который она услышала последним, прежде чем очутиться здесь. – Нужно было не противиться, когда за собою позвал, тогда бы в нужное место попала. А так… сейчас ты в болотах Отчаяния что рядом с Мертвенным морем, а те, что полюбились тебе – это падшие души, и они могут погубить, высосать вмиг всю душу подпитавшись, сродни паразитам. И для того, чтобы насытится, блудные огни используют различные приёмы, в том числе считывая вибрации твоей души и эмоций, находят то, что тебе дорого в воспоминаниях, визуализируют, а дальше вводя жертву в состояние сладкой неги испивают до дна.
«Его речь мне не близка, и всё, что слагает – доселе незнакомо, но отчего-то я понимаю всё, о чём он толкует. Но кто же ты такой?..» – затаив дыхание безмолвно думала Ждана.
– Тогда почему я очутилась здесь?
– Тебе стоит задать более весомый вопрос – как вообще смогла очутиться здесь?
– Я… нет, годи! Ты же звал меня! Просто я… оступилась?
Ответа не последовало. Она услышала, как мужчина несколько раз пощёлкал пальцами свободной руки соблюдая определённый такт. При этом Ждана даже сквозь тонкие ледяные пальцы видела в щелочке, что пространство, в котором они находились до этого, полностью изменилось.
Когда чудеса закончились, он убрал ладонь и прошёл к своему трону что располагался на возвышении по типу пьедестала вдали холла. Ступал величественно, не спеша, и с безупречно ровной осанкой, как ствол крепкого клёна. Ждана стояла посреди неведомого для неё огромного шатра, ничего не напоминавшего, но видимо сродни княжеским хоромам – с высоченными стенами, краёв коего видно не было, ледяным мраморным полом и мертвенной тишиной. Лишь за пределами, где-то вдали слышались увесистые раскаты грома заглушающие истошные человеческие крики и болезненные вопли. Вся обстановка пугала, угнетала, однако девушка успокаивала себя, что сама выбрала этот путь, но всё же в глубине души печалилась, что в последний миг, когда черноокий её потянул за собою – она всё-таки передумала. И была уверена, что забрала бы свои клянущие слова назад, вновь бы увидела друзей, вдохнула пьянящий запах луговых цветов и взглянув на грозовое небо, приносящее испарину матери-земле, улыбнулась тому, что это её жизнь, какая бы они ни была. Жизнь!
«Глупая… до чего дурная ты, Ждана! Там есть кому тебя ждать, кто скучать будет, кому нужна! Молодая ещё, а решила душеньку провалищу отдать» – крепко журила себя девушка. «А всё же… грядущее, что изрекал Бажен решив за меня – не столь благодатное… другая, может, и рада была бы быть под крылом у милёнка22, да когда ж мне об этом думать? Когда о себе ничего не ведаю и своей жизни не сложила!..».
– Таково было твоё желание, Вита, чтобы я забрал тебя, ведь так? – закинув ногу на ногу скучающе ответил незнакомец.
– Отчего ты кличешь меня Витой, если моё имя – Ждана?! И впрочем, кто ты… вы… такой?
– На Руси выкают – ворогам, а я не вражина тебе, да и вообще… всё столь для тебя неведомо, ненаглядная моя? – в глазах мужчины сверкнул интерес, и тот слегка улыбнулся.
Он вновь встал, прошёлся к ней и заведя свою левую руку за спину, по-хозяйски взял её ладонь в свою, чем вновь обжёг ледяным контрастом жара и холода, манерно склонился оставив лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони. Выпрямившись, приторно улыбнулся, с хитринкой и строгой мягкостью выдал:
– С великим почтением к тебе, краса-девица, Чернобог.
Молоденькое сердечко, не ведавшее никогда мужских ласковых касаний, забилось сильнее, трепыхалось, как ране вольная птица, ныне запертая в клетке, ладони вспотели, а воздуха вмиг стало мало. Но придя в себя, сложив все детали и поняв, что догадки оказались верны, она с жаром выдернула руку.
– Не трогай меня, душегуб!
И попятилась назад.
Мужчина не разозлился и не отстранился, только чуть сжал губы, сощурил острые глаза, а затем стянул верёвочку с волос распустив серебристый атласный водопад и вновь вернулся на своё законное место.
Он молчал, ожидая, что будет далее делать девица в чуждой обстановке, тем самым ставя её в неловкое положение, что, по его мнению, было справедливым решением на этакую дерзость.
Ждана же осталась стоять в отдалении переминаясь босой с ноги на ногу, грея одну об другую, мучаясь от холода пола. Это не скрылось от его пронзительного взгляда, и уже через доли мгновений зеленоокая почуяла разливающееся по телу тепло, точно её окутали в плотную шубку, а босы ноги объяли онучи23. Или это лишь очередные происки разума?..
– Получается, я… – сделав продолжительную паузу, Ждана на выдохе вопросила: – умерла?
Властитель Нави смерил гостью долгим взглядом неуютно храня тишь и рассматривая девушку детальней.
– Отчасти, но ты была в шаге от этого. Если бы ты позволила блудным огням всецело насытится твоей душой, в таком случае ты бы растворилась на частицы в Первозданном Хаосе и уже никогда бы не смогла переродиться. Я подоспел вовремя.
Ждана задумчиво молчала, осмысливая сказанное вразрез с говорящим.
– Стоит заметить и ту странность, что если бы твоя судьба подошла к краю полотна и далее ей, как и всем, положено было отправиться сквозь преграды, испытания, – он дёрнул подбородком в сторону стены, откуда наперебой раздавались стоны, – прежде чем я бы определил – достойно ли прожита жизнь в Яви, чтобы вновь давать добро на новый лик, то ты бы очутилась в моих владениях иным образом.
Чернобог продолжал сверлить её взглядом, в котором плескалось множество эмоций, кои она не могла разглядеть чрез чернь его внимательных очей.
– И всё же ты здесь, – прикусив губу, констатировал он.
Зеленоокая долго перебирала слова и всё произошедшее в голове, а молчание меж двумя затянулось, но потом она выдала странный вопрос, не относящийся к беседе, чем вновь вызвала интерес у мужчины.
– Зачем ты веселился, когда моя изба горела? – с обидой выдала Дана.
Ходила по деревне молва, что умел чёрный бог принимать облик ворона, дабы приходить в Явь и выбирать грядущие жертвы для того, чтобы забрать в своё царство. Но даже несмотря на то, что в её головушке родилась эта сопоставившаяся мысль, она скорее уповала, что это всё же сон и происходящее здесь является шуткой, а сама она лежит где-нибудь подле провалища без сознания, или вовсе… в самом овраге.
– Прозорливая, – довольно отметил он, – а как мне не радоваться? Я же бог разрушения. Всё, что подходит к концу – мне доставляет удовольствие, питает.
В его руках появился чудной для Жданы продолговатый предмет. Стоило ему лишь щёлкнуть пальцами, кончик трубочки зажегся огнём, Чернобог поднёс это ко рту, а после стал выпускать клубы дыма. Объект дополнял образ владыки Нави, вкупе с ним он выглядел любо для взора деревенской.
– Выходит, всё правда и ты – именно тот, кто губит… всё что живо и душу имеет и что не под властью люда простого?
Девушка с презрением прищурилась, вспоминая смерть матушки, что, получается, это он забрал её! И как молодой несладко приходилось, когда любые ненастья что губили кого-то или что-то, беды – всё списывали на её проделки, а на самом деле выходило так, что это его рук дело?!
В думах возникли туманные воспоминания, как дети никогда не желали с ней играть, обзывали юродивой, ведь так им устанавливали мамки да отцы. А как только хворь какая касалась их дитяток, так наравне с буйным ветром тащили детей лечить к Марье. Матушка лечила, бескорыстно, ведь не могла отречься от своего рода и умений, а потом всё повторялась вновь. Следом внезапной нежданностью из памяти всплыло как матушка до каких-то пор запирала её в темнице во время работы, а уже позже, когда Дана стала старше и об этом вопрошала, то объясняла это ей тем, что уж больно дочка слыла любопытной и мешала таинствам. Только после того, что привиделось Ждане на чердаке, её обуяли крепкие сомнения, что причина была в этом.
