– Благо дарю, бабушка, ты мне свет на многое пролила. Тогда… – замялась Ждана.

– Не томи, вопрошай, мне уж таить нечего…

– Почему два брата войну затеяли? – решила проверить слова Чернобога молодая девица.

– Да а что тут выдумывать? Из-за девы, конечно… чёрный токмо глаз положил на Маву и тут же, как на хитрость, Белобог души стал не чаять в ней. Девка-то и правда была каких свет ни видывал, первая красавица на всё Лукоморье! У чёрного-то господина губа – не дура! Да вот не поведено так, что с двумя крутить, чай гулён нигде не почитают. Не ведаю кому отказала, но знаю, что если бы и вторая долька камушка что раскололась пропала – то не было бы и мира Славного вовсе. Позабылося бы… и ушло восвояси.

«Выходит, половина только. Алатырь не цельный! Утаил, господин! Только неужель Чернобог меня во всём надурил и всё же злоба таится в его думах? Но он молвил, что не желает беды для Яви… да и с сказом своим о былом не обманул…».

– Бабушка Тая, а откуда ты это ведаешь?

Собеседница отвела глаза, словно раздумывала тщательней свой ответ, но всё равно увильнула:

– Да как же-ж не ведать-то, дитя… всяк слыхал.

– А где сейчас лежит камень алатырь?

– Пошто мне-то ведать, дочка? Авось в Прави его держат под семью клятвами да заветами, чтобы злодей чёрный не вернулся и не загубил всё!

«Вот как о нём сказывают – злодей чёрный. И впрямь, голос его ласков, да нрав жесток. Но нет же вины в любви и борьбы за любовь, не так разве?.. Каждый думает на свой лад. Каждый видит то, что хочет видеть. Если захочешь увидеть черноту в действиях и помыслах других – обязательно найдёшь и зацепишься, даже если крупица будет среди всего света, а коли добра ищешь – даже в темноте отыщешь…».

– Я вот тебе что хочу сказать… я уж зрею твоё упорство, ум зоркий, да и корзину трав не зря с собой приволокла и сказано мне о тебе не мало… ты вот… попробуй.

Старушка как-то по-молодецки вскочила и чуть ковыляя направилась к большой печи что занимала пол кухни, забравшись по небольшой лесенке, в три ступени, вытащила с полати33 потрёпанную прямоугольную вещицу. С невесомой аккуратностью та положила предмет на стол и придвинула к Дане.

– Это лечебник34. Здеся писания рун на бересте, про травы молва, да заговоры какие-никакие, в виде книги сделаны, кольцами железными стянуты. Забирай себе, сохранишь. Не все проглядеть можно, угольком написано, да стёрлись спустя столько летов то… ох, нынче неспокойно как-то становится. Чую, скоро совсем вся Славь позабудется, а если не позабудется, то подсобят…

Ждана, едва касаясь ветхой вещицы следом отпрянула от столь ценного подарка и округлившимися очами глядела на смущённую и чуть опечаленную старушку.

– Ты не чурайся, не чурайся. Если уж интерес взыщется, то вписывай что разглядишь. С грамотой то ладишь пади? – с прищуром взглянула Таяна на гостью.

Девушка, откровенно замявшись отвела взор в сторону и покачала рукою в воздухе, точно лодочку потрясло на волнах, мол – и так и сяк. Таяна не осудила.

– И обиды на меня не держи, что послала тебя жгучую траву дёргать. Сама опосля вразумишь, чай не глупа, что ничего не бывает абы как. А книга… мне передать некому… да и страшусь что не успею… – с невыразимой женской печалью промолвила тихо старушка, стирая слёзы с подрагивающих морщинистых век трясущейся рукой. – Только гляди, верный путь выбирай, не ступай на дорогу колдовства, а используй с умом, во благость!

– Я…

Сперва девушка хотела отказаться от возложенной ответственности, однако что-то в груди отозвавшееся на её слова не позволило дать отворот не столь предложению, сколь просьбе бабушки.

– Спасибо тебе! Мне уж знахарей замудрённых теперь и искать не надобно!

– Добрая ты, Жданушка, только взбалмошных много встречалось тебе, вот и очерствела на долю… – сказал дрожащий надломленный голос, – ты меня не забывай, даже коли не долго пробудешь здесь, воротися всегда. Ждать буду! Ладная ты девка…

Ждана спешно встала и объяла руками ссохшегося временем человека, не постигшего, как ей думалось, радости родительства, материнства. И самой стало на душе легче.

За окном в тот же миг, словно чуя настроенье Жданы, крепко забарабанил накопившейся в толстых напитавшихся облаках дождь, оставляя на окнах больно стекающие в ниц ручейки.

Ноченька пробежала в мгновение ока. Тёмное время суток зеленоокая провела не в горнице, а в поварне35. Убрав заслонку, она сунула лучину со светцем прямо в покойную печь, а подарок бабушки Таяны бережно положила на шесток. Пламечко вело себя тихо, в избе было спокойно и не тревожно, ведь после того, как Злата уснула, а хозяйка двора отправилась в личные владения, юная знахарка по привычке оставила на столе кусок уже подсохшей лепёшки, припрятанной с обеда, и блюдце с молоком для невидимого хозяина дома чтоб задобрить на дальнейший лад.

Зоренька заглянула в оконце, чем облегчила усталость очей в изучении лечебника, над котором она всё это время неустанно корпела, словно мучимая жаждой испивая каждую строку, и добавляя то, что помнит, когда-то видела или ведает сама.

Заслышав, сколь натужно её ученица сейчас читает по частицам изречения на глаголице, мудрая мастерица грамоты – Бронислава, кабы была здесь – точно бы отвесила той тумаков по хребтине. У Златы с чтением и писаньем ладилось гораздо лучше подруги, её отец хорошо поспособствовал росту ума и письма дочери, Ждане же приходилось стараться самой, ведь мамка была не учена грамоте да письму.

В берестяной книге оказались не только руны, но и союзы трав, заговоры, шепотки, обряды, а также то, что делать не стоит с указанными на то последствиями. Оказалось, что всегда необходимо ставить на себе защиту при работе с людьми, чтобы хворь, наговор или даже думы пришедшего не прицепились, как к единственному источнику взаимосвязи в процессе, и не сделали худо ведающему. Также, если знахарь не воздаст должной платы за ритуал, или таинство будет совершено неверно, в таком случае ведающего настигнет обратка. Ведь процесс или будет испорчен или не будет завершён должным образом, и вся собранная энергия для ритуала также ударит с той же силой, какая была направлена в действие. Плата закрывает обряд, запечатывает. Ведь всегда и за всё нужно платить, и когда совершается таинство, ступает обращение к богам, дабы всё сложилось верно – необходимо чем-то жертвовать.

В пример она вспомнила густую капну своих волос и с какой жадностью поглощало их пламя во время ритуала на Лысой горе, а ныне её косы – как две сосульки не казавшиеся ей красивыми в сравненье других девушек её возраста. Ведь косы знаменуют благодать и здоровье каждой девицы, чем ныне Данка похвастать не могла. Ещё пришла мысля, о всегда болеющей матушке, которая не брала ничего в благодарность, когда лечила жителей Беловодья, и, выходит, плата взымалась её духом, а обратка, получается, выливалась в головные боли?..

– Авось не спала, Жданка? – с нотами недовольства в голосе выказала Злата слишком резко появившаяся в проходе. – Али к вечёркам уже готовишься?..

Ждана, вздрогнула от неожиданного появленья подруги, закрыла спиной следы недавнего таинства, потирая уставшие глаза.

– Что-то Сон меня сегодня не навестил, да Дрёма мимо прошла. На вечёрки… не до них мне ныне, Златушка, ещё будет время для веселья, ступай уж одна. А ты как спала на новом месте? Приснился жених невесте?

Подруга пропустила мимо ушей беспокойство Даны и направилась умываться студёной водицей во двор. Молодая знахарка же наскоро спрятала лечебник под пуховую подушку и направилась в холодную темнушку, с целью раздобыть припасов для готовки.