Когда златокурая вернулась, на столе уже ютились первые чуть подгорелые блины, а на блюдечке разливало свои ароматы малиновое варенье в керамической черепушке. За столом во время кушаний стояла тишина, покуда не пришла бабушка Тая с желанием спровадить девушек на торговый рынок, чтобы продать вчерашние творения из соломы, тряпок и лент.

Всё время прогулки до рынка и уже обосновавшись на площади Златка вела себя отчуждённо, даже боязливо, что не было схожим на обыденное поведение подруги. Но стоит заметить, что перед выходом златовласая предложила Дане вплести остатки разноцветных лент в волосы, и при согласии соорудила невиданно-красивую косу овивающую голову, словно пёстрый венок. Знахарка же не могла прознать причин такого изменчивого поведения, а на её вопрошание та вновь фыркала и закатывала глаза.

Бабушка и подруга, найдя себе самое проходимое место, скучковавшись, стали наперебой зазывать покупателей. Работы ей вновь не нашлось, тогда девица направилась сперва бродить по рядам, дабы очи вынести на свет града чудного, да усмотреть чем нынче торгуют, а после устроить прогулку на главной площади.

Мгновения летели скорёхонько, и она вдоволь нагляделась на необычайные деревянные фигурки животных Лукоморья, созданные мастерами, разносортные виды опьяняющей медовухи и мёда, украшения из злата да серебра с переливающимися на солнце камнями, да вычурные дудочки и свистульки. Очень ей полюбились на другом ряду махонькие лики божеств, что почитали в Яви, и до того они мастерски вырезаны были – что не отличить их было от исконных, что стояли на капище у Беловодья. Издалека, вероятно доносилось с площади, раздавались небесной чистоты женские песнопения, словно птицы Алконост36 вещали чрез запевы под заливистый перелив гуслей истории про урожай, смену времён года, судьбу и, конечно, любовь. Повсюду сулило веселье: несколько ребятишек пробегали мимо рядов расталкивая мешающих взрослых играя в гуси-лебеди и сопровождая всё задорным смехом. Всецело отдавшись забаве, самый маленький из детей отстал от остальных и запнувшись о свою же ногу упал. На стёртых коленях и локтях стала местами сочиться кровь. Градские, занятые собственными делами обступали ребёнка, не обращая никакого внимания на происшествие. Ждана же вмиг подлетела к парнишке с предложением помощи заодно осматривая тело и ушибы, присев.

– Ты цел? – обеспокоенно спросила она, открыто подавая ему свою ладонь.

Девушка не умела ладить с детьми, не знала толком как с ними играть и как по-доброму успокоить, но предрассудки смолки дав волю сострадательному сердцу. Подняв свой чумазый лик на неё, парнишка шмыгнул носом, потёр ладонью кровь размазывая по коже и улыбнулся.

– Эх-х беда-бедовая, опять последний из всех!

Мальчишка сник, потуплено глядя на всё ещё протянутую ладонь Жданы.

– Не беда ошибиться, беда не исправиться. Ноженьки быстрые у тебя, да очи вперёд них бегут! Что-ж ты в оба не глядишь, шустрик? – ласково выровняв отроку37 запыленный картуз что сполз набекрень, ответила зелейка. – Айда с пути, я тебе ранки очищу? А то, ненароком, затопчут нас…

– Матушка также мне молвила, она у меня доброй ведуньей была! Как ты! Глянь, у тебя линий полным-полно, вся длань сплошняком порезана… всякому б с экой вольною судьбою быть! Счастливица! – вновь шмыгнув носом мальчуган резво вскочил и, пробравшись меж рядов, улизнул.

Девушка ещё раз неловко оглядела обе своих ладони, заинтересованно покрутив, пристально разглядывая, но лишь пожала плечами на слова сорванца.

Дале она вышла на чуть обособленную свободную площадку, где двое мужчин в рваных рубахах истошно колотили друг друга подле дощатого сооружения непонятного ей, однако напоминавшего подобие виселицы. Один, был явно покрепче, второй более сухой по телосложению, но тем не менее это не мешало ему нанести добротный удар в челюсть, от которого крепкий изрядно пошатнулся. Деревенская девушка, до того видевшая драки лишь когда пьянчуги переберут и выясняют отношения, либо когда молодцы за девушку-красную бойню устраивают, теперь стояла изумлённая, наблюдая как куча народа восхищённо улюлюкает, подсвистывает и веселится с данного зрелища.

Мимо ступала пышногрудая девушка, что несла полную корзину спелых яблок, подёргивая раменами, тем самым скидывая мешающие косы и завлекая вниманье окружающих. «Диковинно – молодка, а уже две косы заплела! Неужель замужняя?». Ждана специально чуть задела ту рукой, обратив на себя взор больших распахнутых глаз и пышных ресниц. Кивнув подбородком, зелейка вопросила её, мол: что они делают? Зачем колотят друг друга на потеху толпе? Та лишь посмеялась над ней, объяснив, что мужи так развлекаются, да навыки в силе оттачивают, а зовётся это зрелище – кулачным боем.

Следом пришла мысль приобрести себе какую-никакую одёжу, так как из собственных нарядов – шиш, да ни шиша, да и брать раз за разом наряды у подруги не хотелось. Только с монетами у неё была беда, даже сторговаться было нечем. Однако смиловавшийся торговец с слезящимися очами выдал ей простенький понёвный комплекс38, в обмен на чудом оказавшееся средство в мешочке, который оставил Велес, для лечения больных глаз – иссушенные грибы сморчки. «Не вспомню, чтоб я затаривала такое снадобье» – заметила покупательница про себя. Мешочек показался затейным, Ждана не стала его отдавать, пересыпав лекарство прямо в протянутые ладони торговцу. Оба остались довольны сделкой.

Нежная улыбка не сходила с лица девушки с глазами молодой травы. Под весёлый гул ярких красочных эмоций, она вспомнила в сравненье на миг своё заволочённое печальной серой дымкой Беловодье и сердце предательски укололо порченной иглой выдав лица живших в родном краю, тем самым растворив настроение. И несмотря на это, всё же память тёплыми вспышками явила свободные от заборов Беловодские долины, раскаты ярких молний в полях, проторенные дорожки до погружающей в свои прохладные объятия протоки, впадающей в море синее. Стало легче.

Очи загорелись, когда дева подошла к ряду сладостей. Повсюду витал божественный медово-пряный аромат лакомств, которые лежали на прилавке один краше другого. Однако больше всего полюбились взором ей пряники, кои с малых лет мечтала попробовать и прознать вкус свежего благоуханного печенья. Даже Златке отец мог привезти лишь чёрствые, залежавшиеся пряники, которые потом размачивали в горячем молоке. Здесь же выбор был обширен: в глазури, формой птиц, животных и рыб, начинённые орехами или фруктовым повидлом – выбор велик… когда есть монеты.

– Раз платить нечем – пошла прочь отсюда, нищая! – громко заявил пищащий, однако всё же мужской голос с яркой шепелявостью.

Ждана почувствовала грубый толчок локтем в живот, а от приложенной силы попятилась назад и, запнувшись о камень, упала, успев выставить назад руки для опоры, но всё же угодив в лужу.

С нескрываемой брезгливостью во взгляде на неё взирал холёный парень постарше её летов и ростом чуть выше Жданы, а его раздобревшее телосложение напоминало человека, которого захватила Пухнея, да так и мучала без конца и края не отпуская. Вряд ли этот неотёсанный грубиян занимал какое-либо высокое положение, но то, что он мог быть дитятком такого человека – вполне могло быть похожим на правду. Подле него вились ещё несколько юнцов и девиц, по всей видимости, разделяющих взгляды нападавшего. Девушка опешила.

– Язык проглотила? – изгалялся противный, – И то верно! Хоть чем-то брюхо наполнишь!

Собрав всю имеющуюся в отвратно-мерзком рту слюну, недобрый плюнул в зеленоглазую и принялся гоготать. Подпевалы его поддержали. Харчок приземлился рядом с босыми девичьими ножками.

Находясь будто в наваждении и, сама того не осознавая, она сжала добела кулачки. Аккуратные губки разлепились, выдавая сжатые до скрипа зубы и наскоро запричитала шёпотком: