«Это точно не сон… второй раз за день – быть не может. Вот только не верю ему! Брехня! Языком мелет – как корова хвостом вертит! Складно стелет, да больно спать!».

– Больно кривдой веет, властитель Нави, и речи твои для меня не всегда ясны, точно изрекаешь всё не нашими словами. Обманешь, своё получишь, да ещё и душу в придачу заберёшь.

После последних её слов, мужчина невероятно холодно посмотрел на неё, словно разочаровался в смекалистости девицы, или просто желал, чтобы тайн между ними не оставалось. Хотя бы с его стороны, чтобы не упустить тот самый шанс.

Он резко встал и стал удаляться обратно к трону и, как только погрузился на него, спокойно прикрыл глаза опустив обе руки. Данка заметила то, что до этого не удостоилось её взгляда. Белые кольца, точно два облачка внутри коих дрожали молниями и вспышками раскаты грома, обвивали изящные тонкие запястья мужчины. «Сколь огромна его сила, что одному из великих богов, почитаемых в народе, потребовалось заковать его? На что он способен?».

Она продолжала внимательно глядеть на его белёсое, острое, умиротворённое лицо, не выражающее никаких чувств, точно последняя капля надежды растворилась как ни бывало. Расслабленное тело в гладких одёжах что обволакивали каждую выемку, каждую выпирающую часть… цепляло взор.

«Он молвил, что хочет изменить уклад… и что в Яви, особенно на севере, царит один лишь свет, а тьма является узником. Авось так и должно быть? Как всё неладно идёт! Ничего путнего сложить не могу! Шёл, бывало, слух, что уж больно быстро стал Китежград набирать обороты, словно сила ведовская его поднимает ввысь, оттого всё в округе чахнет, деревни погибают. Вот он – свет, что сжигает и ведёт к тьме? Но неужели он худого для града желает? Нет… почему я вновь берегусь за Явь?! Снова пекусь о тех, кто мне всегда старался сделать больно? Может, господин прав?».

– Ты точно не желаешь всё в золу превратить? – прикусив нижнюю губу волнуясь спросила девица.

Собеседник мерно втянул аридный воздух и долго держал его в заточении, прежде чем на выдохе ответил:

– Спросила бы меня тогда – ответил бы, что хотел бы все три мира превратить в пепел. Сейчас… пыл поутих, а в целях нет желания в жажде пролитой крови. Есть воля располагаться мудростью.

– А меня не обидишь? – несмелый голос разрезал тишь.

Он не раскрыл очей и был также неподвижен, пепельный водопад длинных волос покойно лежал на его плечах и только бледные губы разомкнулись:

– Я не причиню тебе зла, Вита, – помедлив, пояснил: – ты и так достаточно видела мрака. Ровно, как и я. А те, кто на собственной шкуре ощущал боль и предательство – никогда не посмеют возжелать это другому, даже врагу. И сделаю всё, что только сумею, чтобы ты, наконец, была счастлива.

– Моё желание просто – ладная судьба. Хочу, чтобы спокойно ступала по матушке-земле, другие земли повидала, знания сбирала, чаяния свои исполнила по ведовству и при всём меня не кликали окаянной, не видели во мне проклятую. Обычно, понимаешь?

– И… всё? – будто заглянув в самые тайные уголки её души, он выжидал, заведомо зная, чего поистине желает её душа.

– Выведать кто я такая! Должны же быть у меня родичи, не могла ж я взяться из ниоткуда? Где они? Почему оставили? Отчего жизнь моя сокрыта тайной? Каков мой путь и столь ли я далека от своего истинного рода?

Довольно кивнув, он ответил:

– Обычной судьбы у тебя точно никогда не будет, говорю прямо и обещать этого не смею. А вот жизнь скроить я и сам смогу для тебя, не хуже Доли, тут и алатырь не нужен. Узор из самых искусных нитей сплету, понравится. А о тебе… выведаем, сокровенная.

Лениво, будто греющийся сытый кот на солнце, он приоткрыл один глаз и заметил смятение на её миленьком личике, точно тут же передумала в загаданном.

– Сразу оговорю – путь будет нелёгок, тернист, ножки босые исколоть придётся, руки боль ощущать будут, а глазки малахитовые неведанное узрят. Да только награда в конце пути будет велика, и даже неожиданна. Готова?

«Двуликие речи. Как же мне поступить? А если он вовсе меня отсюда не выпустит, змий эдакий? Душу хвать – и был таков! Вот только, если бы худого желал – уже бы сделал. Так? Выбор невелик» – размышляла зеленоокая.

– А каков он на вид?

– Как камень, конечно, – подавливая улыбку сказал тот, – на всех его гранях узоры виднеются богов и сил Слави. Ты почувствуешь его, если рядом окажешься. Его сила как магнит манит, притягивает, сиянье ослепляет, недруги его сторонятся, а добрые души подле него возвышаются.

Очи раскрылись, озарились жёлтым цветом, словно и впрямь василиск устремлялся на неё. Сначала Ждана подумала, что это сонная пелена и протёрла глаза, но дурман не рассеялся – окантовка чёрной точки глаз его переливалась янтарём, а тело будто парило в воздухе лентой змеиной шкуры. Он оказался близко слишком быстро, воздух донёс уже знакомый пряный аромат смородины.

– Уговор?

Ком в горле колюче давил, ладони вспотели, а сердце билось пуще могучих волн в море синем о брег.

– А коли не сдержу обещание?.. – сжав зубы вопросила Ждана.

Чернобог внимательно посмотрел в её глаза, точно желал узнать о её мыслях в данный момент, его губы чуть приоткрылись и их тронула незаметная улыбка.

– В лягушку превращу!

Ждана насторожилась. Только после поняла, разглядев искорки озорства в его потаённых глазах, что сказанное – в смех, не всерьёз.

Проведя одной рукой над другой, на его ладони, имеющей неисчислимое количество линий, появился порез, из которого тут же приступила сочиться тёмно-бурая кровь в златой кубок.

– Я даю тебе обещание, Вита, что в пути буду защищать тебя, чтобы никто из смертных не посмел тронуть тебя с плохими помыслами, дабы никому из богов не было позволено причинять тебе вред и обещаю, что не оставлю в пути. Обещаю, что приведу к роду твоему, вместе отыщем корни. Я клянусь, что, когда камень алатырь будет найден, предоставлю возможность воспользоваться тебе силой сокрытой в нём для собственных нужд. А пока ворочу тебя обратно в Явь, не расколов души, безопасно, в обмен на первую просьбу – моё освобожденье в ближайший срок.

Ждана вслушивалась в каждое слово, но подвоха не заметила, за исключеньем последнего. Янтарные очи в ответ посмотрели на девушку, выжидая того же.

– Я… обещаю… постараться найти камень ала…

– Алатырь.

– Я обещаю найти камень алатырь и принести его тебе, Чернобог.

– Сойдёт, теперь потерпи чуть-чуть.

Тот же самый ритуал он пытался произвести с ладонью девушки, но улыбка теперь открыто настигла его белёсое лишённое даров Ярилы лицо, когда он увидел, как та боязливо зажмурилась, но вопреки доверчиво протянула ему ручку отвернувшись, ожидая боли. Когда светло-алая струйка устремилась в кубок, владыка Нави слегка погладил тыльную сторону ладони, пытаясь привлечь внимание сообщая миловидной о том, что уже можно смотреть.

Оба испили соединившуюся жидкость в кубке и обещание было дано, тем самым закреплено печатью обещанья затесавшейся под кожу.

На забавность зоркая Жданушка заметила собственное отражение на стенках зеркального кубка, когда тот устремлялся испариться в воздухе и пошатнулась от увиденного.

– Я же вся измазанная! В саже! И… стыдно-то как! – белёсые веснушчатые щёчки залились краской. Она старалась смазать копоть, оставшуюся ещё с Беловодья.

– И всё же хороша, – иронично сдерживая улыбку ответил черноокий. – Отправляйся в мои покои. Там найдёшь всё, что нужно, чтобы привести себя в порядок. Собственно, там и переждёшь ночь. Тебя ничто не побеспокоит. Сторожить твой сон буду я.

– А ты?.. Совсем не будешь спать?

Чернобог ничего не ответил уходящей девушке и опять устремился туда, где его руки обвивают путы. И закрыв глаза, когда девушка в обожжённой рубашке и растрёпанными власами удалилась, прошептал на выдохе:

– Вожделенная Ви-та…

Но она этого уже не услышала.