Я долго смотрю на тату, прослеживая взглядом в зеркале стилизованные двойку и четверку. Я до сих пор не знаю, что означают эти цифры и почему Мэлис выбрал их для меня, но, думаю, сейчас это не имеет особого значения.

«Все это не имеет значения, – с горечью напоминаю я себе, и в груди зарождается новая боль. – Для них это ничего не значило, так что и для меня не должно».

С силой встряхнув головой, я пытаюсь отогнать эти мысли. Вообще не хочу думать о братьях Ворониных. Чем скорее я смогу выбросить их из головы, тем скорее вернусь к нормальной жизни, какой бы она сейчас ни стала.

Я встаю под душ, полная решимости насладиться спокойствием в этой роскошной ванной комнате. Насадка для душа – одна из таких, которые я частенько видела в программах по благоустройству дома, которые так люблю смотреть. Напор воды идеальный, нагревается она до нужной температуры всего за несколько секунд.

В отличие от ситуации с моей квартирой, а именно лязгом труб и вечного ожидания.

На встроенной полочке в душе стоит несколько элегантных флакончиков, и я беру их, не торопясь мою голову, желая смыть с нее все следы пепла и сажи. Затем вытираюсь, морщась, когда мыло и горячая вода попадают на более свежие порезы, и после чувствую себя немного лучше.

Настоящим человеком.

Одежда, которую мне подобрала бабушка, не совсем подходит, будто кто-то просто угадал мой размер, но стиль не очень-то похож на мой. Льняные брюки с прямыми штанинами и рубашка на пуговицах. Они дороже и консервативнее всего, что у меня когда-либо было, но одежда чистая, а это все, что мне нужно.

Одевшись, я выхожу из спальни и осторожно ступаю в холл.

Едва закрываю за собой дверь, как тут же натыкаюсь на женщину, идущую по коридору.

– Ох, черт! – Я подпрыгиваю от неожиданности, прижимая руку к сердцу, а пульс сразу подскакивает. Похоже, я по-прежнему нервничаю из-за прошлой ночи больше, чем считала.

– Мне так жаль, – говорит женщина, и на ее лице возникает выражение досады. – Я не хотела вас напугать.

Она старше меня, но моложе Оливии, вероятно, ей под сорок. В руке у нее корзина с чистящими средствами, и, когда мое сердцебиение начинает замедляться до нормального уровня, я понимаю, что она, должно быть, горничная.

– Все в порядке, – говорю я ей. – Мне следовало быть внимательнее. Эм, вы не знаете, где моя… эм, где Оливия?

Она улыбается и вежливо кивает мне.

– Да, она внизу. Хотите проведу вас?

– О, нет, все в порядке. – Я быстро качаю головой. – Я не хочу мешать вам работать или типа того. Я сама ее отыщу.

– Как вам будет угодно. Просто дайте кому-нибудь знать, если вам понадобится помощь, – говорит мне горничная, а после продолжает свой путь по коридору.

Мне требуется пройти всего пару шагов в другую сторону, и я нахожу лестницу. Она широкая, с темными деревянными перилами по обе стороны, отполированными до блеска. Лестница покрыта роскошным ковром, выдержанным в бордовых и золотых тонах, и мне почти неловко наступать на него. Но я все же спускаюсь.

«Внизу» оказывается главным этажом в доме. Одна только прихожая больше, чем вся моя квартира, и над всем этим великолепием возвышается хрустальная люстра, отбрасывающая радужное сияние на стены и пол, когда солнечные лучи проникают в окна.

Стены со вкусом украшены произведениями искусства, картинами с изображением лугов и океанов, которые явно были выполнены опытными художниками.

Я осторожно пробираюсь по дому, стараясь не чувствовать себя незваной гостьей. Когда нахожу кухню, заглядываю туда и встречаюсь взглядом с другим человеком, который, скорее всего, тоже работает на Оливию. Он раскладывает продукты по корзинам.

Мужчина поднимает бровь, и я неловко машу ему и ухожу, прежде чем он успевает спросить, не нужно ли мне чего-нибудь.

Пройдя еще несколько коридоров, я нахожу гостиную и Оливию. Она сидит в кресле с книгой на коленях. Комната светлая, с большими окнами во всю стену, а с потолка рядом с окнами свисают растения.

Увидев меня, Оливия улыбается и подзывает к себе. Она оглядывает меня, задерживая взгляд на моей шее.

– Рада видеть, что ты проснулась, – говорит она. – Я как раз собиралась послать кого-нибудь проведать тебя и убедиться, что тебе ничего не нужно. Как тебе спалось?

– Не лучшим образом, – признаю я. – Не потому, что в комнате было неуютно, вовсе нет! – спешу добавить я, поскольку не хочу, чтобы она подумала, будто ее гостеприимства было для меня недостаточно. – Кровать, наверное, самая удобная в моей жизни. Дело… дело во всем остальном.

Она кивает.

– Понимаю. Ты через многое прошла. Было бы странно, если бы ты до сих пор не чувствовала последствий произошедшего.

Я с трудом сглатываю, ведь она права. Сейчас так много всего давит на мое сердце и разум.

Оливия одаривает меня еще одной мягкой улыбкой и указывает на диван, стоящий напротив того, на котором сидит она.

– Присаживайся, Розалин… то есть, Уиллоу. Устраивайся поудобнее.

Легче сказать, чем сделать, учитывая, что за всю свою жизнь я ни разу не была в таком шикарном месте. Когда я сажусь на плюшевый диван, он не скрипит и не стонет в знак протеста, как тот, что всегда стоял в моей квартире. Снизу не торчат пружины, а посередине нет промятых подушек.

Этот чертовски удобный, и я откидываюсь назад, стараясь наслаждаться, пока есть возможность.

Оливия внимательно наблюдает за мной, но не похоже, что она ожидает моему провала или вроде того. Напротив, она выглядит довольной, словно рада тому, что я освоилась.

– У тебя очень красивый дом, – неловко говорю я ей. – Я никогда раньше не была в таком потрясающем месте.

– Спасибо. – Она оглядывает комнату, откладывая книгу в сторону. – Я вложила в него много времени и усилий. Рада, что тебе здесь нравится. Я не хотела показаться назойливой, когда приглашала тебя переночевать, ведь мы только познакомились, но мысль о том, что ты вернешься в свою квартиру одна, меня очень обеспокоила. Я бы не пережила, если бы с тобой что-то случилось, а я бы по крайней мере не предложила тебе место для ночлега.

Я киваю, опуская взгляд на колени.

– Я ценю это. Было приятно проснуться и не чувствовать себя одинокой.

Когда я поднимаю на нее взгляд, она смотрит на меня добрыми глазами, и я слегка улыбаюсь ей в ответ.

Это все еще ужасно странно – глядеть на нее и понимать, что я смотрю в глаза своей бабушки. Той, о существовании которой я еще несколько часов назад даже не подозревала. Она уже сделала для меня больше, чем большинство людей в моей жизни.

– О! – внезапно восклицает Оливия, слегка пугая меня. – Вот же голова моя садовая! Ты, должно быть, умираешь с голоду. Давай-ка я организую тебе завтрак.

– Все в порядке. Это необязательно…

Прежде чем я успеваю запротестовать, она нажимает кнопку на стеклянной панели, встроенной в кухонный столик. Через несколько минут в дверях появляется мужчина, которого я видела на кухне ранее.

– Вы звали, мэм? – спрашивает он, почтительно склонив голову.

– Да, моей внучке нужно поесть, – говорит она. – Да я бы и сама не отказалась от чего-нибудь.

– Конечно, – отвечает он. – Чего пожелаете?

Он смотрит на меня, и я сразу напрягаюсь, не зная, что сказать.

– Эм… мне бы просто кофе, – говорю я. – И, может, какой-нибудь тост?

Черт, я не привыкла к подобным вещам. Это напоминает заказ в ресторане. Что, если я попрошу что-нибудь, чего у них нет? Конечно, кухня Оливии, вероятно, оборудована так же хорошо, как и весь остальной дом, но все же.

Оливия тихонько смеется, беря инициативу в свои руки.

– Принесите нам, пожалуй, те пирожные, что доставили сегодня утром, – говорит она мужчине. – Немного свежих фруктов. Тосты и яйца. – Она бросает на меня взгляд. – Ты ешь мясо?

– Э-э… да.

– И немного бекона, пожалуйста, – заканчивает она. – Подайте все это в столовую.

– Да, мэм, – говорит мужчина, снова кивая, а затем уходит.