– Но так, мать твою, лучше. – Татуированные пальцы Мэлиса сжимаются в кулаки. – Она была права. То, что она сказала у больницы, правда. Илья мертв, и угроза миновала. Нам больше не нужно за ней присматривать, потому что никто больше не копается в смерти Николая. А это значит, что теперь она в безопасности.

Рэнсом скрежещет зубами, становясь больше похожим на Мэла, чем обычно. Челюсти сжаты, гнев накатывает волнами.

Мне близко то, что он чувствует. Я сам по-прежнему не в себе. Все кажется каким-то… неправильным.

Я поворачиваюсь, чтобы подняться наверх, и братья следуют за мной, продолжая спорить.

– А как же то, о чем мы говорили? Как мы поклялись, что не отпустим ее? – вопрошает Рэнсом. – Ты там был, поэтому я знаю, что ты все помнишь.

– Да чтоб тебя, Рэнсом, – рычит Мэлис. – Ты прекрасно знаешь, что я просто не хочу, чтобы Икс использовал ее для своих больных идей. Подумай хоть одну гребаную секунду. Ты че, реально думал, что мы сможем оставить ее у себя навсегда? Правда считал, что такая девчонка впишется в нашу жизнь при нынешнем положении вещей?

У Рэнсома нет ответа на этот вопрос, но он все равно буравит Мэлиса взглядом, в его зеленых глазах полыхает ярость. Через некоторое время он, наконец, снова заговаривает.

– Ты сам себе врешь, Мэл, – бормочет он. – Это чушь собачья, и ты это знаешь.

Я позволяю им ругаться друг с другом в коридоре, а сам захожу в свою спальню, желая покопаться в компьютерах. Всякий раз, когда реальный мир становится слишком напряженным, сидение за клавиатурой помогает мне сосредоточиться и взять себя в руки. Помогает не скатиться по спирали в хаос и тьму, которые всегда таятся на задворках моего сознания и только и ждут шанса, чтобы нахлынуть и поглотить меня.

Но когда экраны моих компьютеров оживают, пульс тут же учащается, плечи напрягаются, и я сажусь прямее.

Потому что первое, что всплывает, – это сообщение от Икса, ответ на то, что я отправил ему ранее с видео Уиллоу.

Я открываю его, быстро бросая взгляд на Рэнсома и Мэлиса, которые все еще стоят в коридоре перед моей дверью.

– Мы получили ответ, – говорю я, повышая голос настолько, чтобы перекрыть шум их спора и привлечь их внимание. – Прекратите собачиться и идите сюда.

Рэнсом замолкает на полуслове, и они с Мэлисом оба поворачивают головы в мою сторону, мгновенно насторожившись. Потом заходят и встают за моим стулом. Я вывожу сообщение, и мы читаем его в тишине.

Сообщение короткое, и я барабаню пальцами по столу, пока просматриваю текст.

Совершенно очевидно, что Икс зол на нас за то, что мы сделали, и он знает, что мы «намеренно испортили ее». Но все же он не велит нам приводить ее к нему, так что, похоже, это сработало.

Все, что его волновало, – это ее девственность. Теперь она его не интересует.

Меня переполняет облегчение, и я откидываюсь на спинку стула, неслышно выдыхая. Мне было невыносимо видеть боль в глазах Уиллоу, зная, что она чувствовала ее из-за нас и того, что мы сделали. Но лучше пусть ее сердце будет разбито, пусть она презирает нас, чем Икс наложит на нее свои лапы. Он продал бы ее тому, кто больше заплатит, а она заслуживает гораздо лучшего.

В сообщении есть кое-что еще, и я снова смотрю на экран, перефокусируясь и продолжая читать. Поскольку мы не смогли доставить Уиллоу и испортили ее в процессе, Икс считает эту работу проваленной и говорит, что у него есть еще парочка заданий, которые мы должны выполнить, чтобы компенсировать принесенный ущерб.

Когда мы заканчиваем читать, Мэлис презрительно фыркает.

– Ну, конечно, у него для нас есть парочка заданий. Этот ублюдок даже не удосужился сказать, что за работа и сколько ее. Он просто хочет подольше нас на крючке держать.

– Это, безусловно, не самая лучшая новость, – соглашаюсь я, снова постукивая пальцами по гладкой поверхности стола и отсчитывая удары. – Но мы знали, что он не обрадуется, если мы бросим ему вызов.

– Ну, по крайней мере, наш план сработал, – вставляет Рэнсом. – Он больше не хочет Уиллоу.

В его голосе я слышу удовлетворение, а еще что-то глухое и тяжелое. Похожее на боль. Ведь несмотря на то, что наш план сработал и нам удалось защитить Уиллоу…

Мы ее потеряли.

Я просыпаюсь, уткнувшись лицом в самую мягкую подушку, какую когда-либо ощущала в жизни. Будто бы лежу на облаке, но оно достаточно плотное, чтобы обволакивать мое лицо – нежно и бережно.

Понятия не имею, который час, в голове все как в тумане. Каждая клеточка моего тела измучена, все болит – особенно шея, хотя порезы на туловище и руках тоже ноют. Я с тихим стоном переворачиваюсь на другой бок и, моргая, смотрю в потолок.

Комната вызывает у меня недоумение, но я довольно быстро вспоминаю, что нахожусь в доме бабушки.

Моей бабушки.

Это точно не сон?

Меньше суток назад я даже не подозревала, что у меня есть живые кровные родственники. А теперь я познакомилась с бабушкой.

Я все еще не оправилась от этого открытия, и радость от обретения настоящей семьи немного омрачена воспоминаниями обо всем, что привело бабушку в больницу.

Несмотря на роскошную мягкость кровати, спала я плохо. Мозг продолжал мучить меня кошмарами, в которых Илья нависал надо мной, разрезал мою кожу и ощупывал мое тело. В своих снах я пыталась убежать, как делала и в реальной жизни, но его сильные руки хватали меня и тащили к огню, пока в воздухе витал густой запах дыма и обугленного дерева.

Я делаю глубокий вдох, испытывая облегчение от того, что в этой комнате больше пахнет лавандой и мебельным лаком, чем сажей и пеплом.

Какой бы удобной ни была кровать, я заставляю себя сесть. Хотя шторы задернуты, я вижу, как сквозь них проникает свет. Понятия не имею, какое сейчас время суток и как долго я спала, но не хочу просто лежать в постели весь день. А еще определенно не желаю снова засыпать. Только не сейчас, когда меня подстерегают ужасные воспоминания, – ждут, пока я закрою глаза, чтобы снова погрузить в этот кошмар.

Поэтому я откидываю одеяло и соскальзываю с матраса, замечая, что на стуле сбоку от кровати для меня разложена кое-какая одежда. Я беру ее и направляюсь в примыкающую ванную комнату, чтобы принять душ и одеться.

Ванная очень красивая, вся выложена блестящим кафелем и украшена декоративными элементами. Душевая кабина стоит отдельно от ванны, и обе они огромные. Все пространство едва ли не больше, чем вся спальня в моей квартире, и я на секунду останавливаюсь, чтобы осмотреться, все еще пытаясь осознать тот факт, что состою в родстве с человеком, у которого так много денег.

Над зеркалом горят лампочки, и тут я замечаю свое отражение. Лицо изможденное, губы поджаты.

Я выгляжу хуже, чем обычно.

Кожа бледная, но не как обычно. Теперь я почти похожа на призрака, выгляжу болезненно. Мои мягкие светлые волосы свисают прямыми прядями – они грязные, спутанные от пота, дыма и волочения по полу. Глаза слишком большие, а мешки под ними тяжелые и заметные.

Шрамы на шее темные и уродливые, сейчас они смотрятся еще хуже, чем когда я впервые увидела их в больнице.

Когда я раздеваюсь, то замечаю синяки и порезы, которые оставил мне Илья, вдобавок к тем шрамам, что уже были у меня после пожара, случившегося много лет назад.

Первого пожара, который я пережила.

А еще вижу татуировку, которую сделал мне Мэлис, прямо над левой грудью. Я сжимаю челюсти, пока смотрю на нее.

В ту ночь, когда он набил ее, я почувствовала, что она станет постоянным напоминанием о них. Я хотела этого – свидетельства, которое напоминало бы мне о том, что я не одинока, и что даже если наше совместное времяпрепровождение закончится, часть меня всегда будет принадлежать им.

Но теперь мне кажется, что все шрамы на моем теле – это следы чего-то или кого-то, кто причинил мне боль.