– Однажды двое друзей сначала в шутку, а потом всерьез подрались. Один начал душить другого. Вокруг собралась толпа, но никто из нее не мог разнять мальчишек. Кто-то догадался выкрикнуть имя старейшины, чтобы друзья перестали драться. Но это не сработало. Тогда люди стали выкрикивать другие имена важных в деревне людей, но и это тоже не помогло. Вдруг какой-то парень выкрикнул имя брата одного из дерущихся. К всеобщему удивлению, потасовка остановилась. Немного спустя, когда все успокоились, проигравший в драке мальчик спросил у того, кто побеждал, почему тот перестал драться, ведь брат его и мухи не обидит, а имена уважаемых людей на него не действовали. Друг ему ответил: «Уважаемые люди сначала начали бы выяснять, в чем причина ссоры, и только твой родной брат без лишних слов разбил бы мне голову».

Отец счастливо посмотрел на детей, которые с нескрываемым любопытством впитывали каждое слово. Им нравилось, когда отец посвящал им время, и казалось, что самый мудрый человек в мире – их папа.

Душевное единение сыновей и отца прервал резкий звук тормозящих шин автомобиля, остановившегося возле их дома. В окне детской мелькнули блики фар.

Андрей Сергеевич посмотрел на детей, внезапно почувствовав, что должен сказать им самое важное:

– Вы – братья, поэтому должны заботиться друг о друге, защищать друг друга. Если вдруг случится так, что судьба вас разведет, непременно ищите друг друга. А теперь спите, уже поздно.

Он поправил одеяла, посмотрел на красивые лица сыновей и беззвучно вышел из их комнаты.

Тем временем на кухне хозяйничала-возилась его супруга. Светлана Матвеевна убрала оставшиеся угощения со стола в холодильник, перемыла посуду, однако отчего-то застыла у мойки и дрожащими руками теребила в руках чашку из чайного сервиза. Когда супруг появился на кухне, то заметил ее испуганный взгляд. Он мысленно, не произнеся ни слова, задал ей вопрос, она в ответ подошла к окну, слегка приоткрыла штору, вздрогнула и, повернувшись к Андрею Сергеевичу, бросила на него полный ужаса взгляд:

– Воронок…

Онисин равнодушно пожал плечами, стараясь успокоить неожиданно разволновавшуюся супругу:

– Наверное, опять какого-то шпиона поймали.

Однако лицо Светланы смертельно побледнело, когда раздался резкий стук в дверь. Ей показалось, что земля уходит из-под ставших ватными ног. Смутное предчувствие вызвало приступ давящей тошноты, она в ужасе оцепенела. Наблюдая за мужем, который уверенно направился открывать входную дверь, она почувствовала, как сильно его любит и как боится потерять.

Как только Андрей Сергеевич открыл дверь, несколько человек, одетых в форму НКВД, бесцеремонно оттолкнули его – хозяина квартиры – и с шумом ворвались внутрь. Судя по угрюмым лицам и рыскающим глазам, они искали преступника.

Опешив от такой неожиданности и грубости, Онисин попытался поставить на место вошедших в его жилище:

– Товарищи! Что вы себе позволяете? Вы знаете, кто я?

Один из группы открыл дверь в комнату, где спали ребята, но хозяин квартиры преградил ему путь.

– Там спят мои дети! Что вам нужно?

Старший офицер с пренебрежением посмотрел на Андрея Сергеевича так, словно тот был назойливой мухой, а затем больно схватил его за локоть.

– Андрей Сергеевич, вам необходимо проехать с нами. Вещи можете не собирать.

Лицо офицера было безучастным, свободной рукой он показал остальным, чтобы те приступали к обыску в квартире. Энкавэдэшники принялись открывать шкафы и с привычным равнодушием стали выбрасывать из них вещи, поднимая с пола лишь те, что вызывали подозрения. Через пятнадцать минут в квартире Онисиных все было перевернуто вверх дном.

Оперативные сотрудники действовали грубо с целью найти нужные улики, чтобы подозреваемый не смог отвертеться. Энкавэдэшники всегда были уверены в своей правоте, считали свою работу правым и почетным делом – очищать советскую землю от преступного элемента, предателей Родины, скрывающихся под маской добропорядочности. Они заранее ненавидели тех, к кому приходили. Их сердца не чувствовали жалости, всеми своими действиями они старались причинить вред тем, кто даже еще не находится под следствием, а только под подозрением. Они свято верили, что, если нарушить покой подозреваемых внезапностью, те быстрее выведутся на чистую воду.

Андрей Сергеевич был ошеломлен: как посмели его в чем-то подозревать? Ведь он всегда старался быть в ногу с компартией. Онисин счел возможным, что кто-то мог по ошибке назвать его предателем, и поэтому старался убедить незваных гостей, что это обвинение – чистое недоразумение.

– Это какая-то ошибка, я ни в чем не виноват. Можете объяснить, для чего все это? – его голос звучал уверенно и громко.

Не поворачиваясь лицом к Онисину, старший энкавэдэшник ответил сквозь зубы:

– На все вопросы вам ответят позже, а сейчас надо ехать.

По лицу офицера пробежала ухмылка. На какое-то время он задумался над тем, что все «невинные» преступники, которых арестовывают, говорят одно и то же, как заученный стих, под копирку. Этот – Онисин – перед ним также пытался выглядеть уверенно. Но какими же жалкими они становятся потом, когда сознаются в содеянном… Энкавэдэшник не верил ни одному слову тех, за кем он приходил.

Услышав чужие, грубые голоса и разговоры на повышенных тонах, Георгий и Кирилл выскочили из комнаты и подбежали к матери. Светлана Матвеевна прижала к себе их головы. Ее сердце бешено колотилось, она не понимала, почему Андрюшу должны увести и что он сделал такого, что с ним не то что не считаются, а даже не хотят разговаривать. Возможно, ее супруга по ошибке оклеветали, ведь ее Андрей – честный и преданный партии человек.

Старший офицер взглянул на Светлану Онисину с показным, нарочитым ожесточением:

– Детей уберите. Быстро!

Один из работников НКВД подошел к пианино, посмотрел в ноты, сбросил их на пол, открыл верхнюю крышку и заглянул внутрь инструмента. Посветив фонарем, он увидел какой-то клочок бумаги и полез его доставать, задев струны рукой. Раздался противный резкий звук, напоминавший душераздирающий вопль.

– Дядя, не трогайте пианино! – не выдержал стоявший возле мамы Кирилл.

В раздражении офицер обернулся на мальчишку и злобно прикрикнул на Онисину:

– Я что, непонятно сказал? Детей убрала!

– За речью следи! – Андрей Сергеевич, возмущенный грубостью и бестактностью офицера, вступился за жену.

В этот момент лицо оперативника угрожающе скривилось, и он нанес резкий удар в челюсть Онисина. Тот упал на пол. Светлана Матвеевна от ужаса закричала и сцепила руки вокруг детей.

Георгий ринулся на помощь к отцу.

– Папа! Что вы делаете?!

Опомнившись, мать успела схватить Георгия и затолкала его в детскую вместе с Кириллом. На всякий случай плотно закрыла дверь в комнату. В этот момент Светлана Матвеевна подумала, что сейчас нужно вести себя сдержанно, и, когда вся ситуация разрешится и окажется глупой ошибкой, ее муж непременно вернется домой. Лишь бы там разобрались поскорее и этот страшный сон закончился. Надежда на спасение – единственное, что удерживало Онисину от желания броситься выручать любимого, ни в чем не повинного супруга. «Это злые языки, а может быть, дело рук завистников. Сейчас время такое, всех проверяют, вот проверят его и поймут, что это ошибка, извиняться будут. Тогда Андрюша вернется домой, и все будет по-прежнему. Надо только, чтобы дети не вели себя плохо, не говорили лишнего. Правда восторжествует», – думала женщина.

Так же думал и сам Онисин, когда офицер приказал своим подчиненным:

– Все, поехали!

Андрей Сергеевич не мог поверить, что его считают преступником.

– Ребята, дайте хотя бы куртку надеть… – произнес он, но, похоже, эта просьба была излишней.

– Там тепло, – бросил офицер и распорядился, чтобы энкавэдэшники тащили Онисина в воронок.

Двое из них заломили руки Андрея Сергеевича и вывели его из квартиры. Несмотря на невыносимую боль в локтях и не менее болезненное унижение, он на прощание успел крикнуть супруге: