– Молодец, сынок!

Георгий тоже обнял брата, гордый и радостный за него и за всю семью.

Наконец Кирилл поднял на родителей обиженные глаза:

– Где вы были? Весь концерт пропустили!

Отец похлопал сына по плечу и ответил ободряюще:

– Главное, что на твое выступление успели. А как ты играл! – он многозначительно поднял палец вверх.

– У нас в школе все хорошо выступают, – скромно ответил Кирилл. – Если бы вы пришли раньше…

Мама перебила его:

– Извини, сынок. Мы просто искали твои любимые конфеты, но их нигде не было.

При этом Георгий, словно волшебник, непонятно откуда достал коробку конфет и протянул их брату. Подарок быстро исправил положение.

– Пойду угощу ребят, можно?

– Только мигом, сынок, нам нужно идти домой: вечером придут гости, а я еще ничего не приготовила.

Получив одобрение, Кирилл помчался к одноклассникам, чтобы порадовать всех любимыми конфетами.

Впрочем, вместительная квартира Онисиных давно служила местом для встреч друзей и коллег по работе. По обычаю Светлана Матвеевна накрывала стол в просторной гостиной и выставляла угощения, а дети – братья Георгий и Кирилл – развлекали присутствующих игрой на пианино. Гости ели, шутили, много разговаривали и курили.

– Кирилл! Георгий! А ну-ка, сыграйте нам что-нибудь повеселее! – Андрей Сергеевич подошел к сыновьям и взъерошил их волосы.

Воспользовавшись небольшой паузой, Светлана Матвеевна стала убирать со стола. Ребята бодро, в четыре руки стали исполнять веселую композицию, от которой гостям захотелось пойти в пляс.

Андрей Сергеевич вернулся за стол. Сидя в окружении трех своих лучших друзей, он стал подыгрывать детям, барабаня пальцами по столу в такт музыке. После того как сыновья закончили играть, один из друзей старшего Онисина – Владимир Глебович Василевский – жестом позвал друга на перекур. Накинув плащи, они вышли во двор.

Вдохнув сладковатый дым папирос «Казбек», мужчины посмотрели друг на друга, осознавая неизбежность разговора.

– Слышал? Симона Хачатуровича увезли… – Василевский устало смахнул пепел.

– Да, слышал, что он в кабаке немного перебрал с выпивкой и обругал портрет Сталина, висящий на стене. Вдобавок и Ленина упомянул нелестными словами… – Андрей Сергеевич, выдыхая дым, недоуменно пожал плечами.

В голосе товарища послышались нотки раздражения:

– Не думаю, что это правда. Его уже двое суток допрашивают.

– Ну и что? Допрашивают – значит, так надо. Не драматизируй, – Онисин старался закончить разговор.

Владимир Глебович не унимался:

– Я вчера с коллегой из Москвы созванивался. У них вообще там всех подряд забирают, – глаза Василевского заслезились то ли от едкого дыма папирос, то ли от того, что ситуация настолько страшна.

Андрею Сергеевичу не нравилась излишняя эмоциональность друга. «Им там, наверху, понятнее, кого и зачем допрашивать. Зачем лезть в то, в чем нет понимания?» – думал он про себя.

– Ну, все же возвращаются домой? – Андрей Сергеевич хотел снизить неловкое напряжение, возникшее некстати.

– В том-то и дело, что никто не возвращается, – в голосе Владимира Глебовича послышалось отчаяние.

Онисину казалось, что его друг наслушался всяких сплетен и слепо верит в них. Но верить слухам и пустым разговорам было глупо, потому, затянувшись папиросой, он постарался как можно спокойнее произнести:

– Володя, рассуди здраво: дыма без огня не бывает, – и, помолчав, он продолжил, выдохнув густой дым: – Пойми, наверху не дураки сидят. Ты чего так переживаешь? Думаешь, мы умнее?

Владимир Глебович не сдавался:

– Переживаю, Андрей, потому что у нас семьи и дети.

Однако вся эта забота о себе не затмевала принципы Онисина, верившего в идеалы коммунистической партии и в высший смысл советской системы. Неуверенная позиция друга не могла убедить Андрея.

– Это не наше дело. Мы преданы партии, всегда искренне поддерживали ее. Мы должны служить Родине и не задавать лишних вопросов.

Вероятно, Владимиру Глебовичу вся эта партийная идеология давно казалась химерой, если в итоге после допросов дети оставались без отцов, а жены без мужей. Он смотрел на товарища, понимая, что тот не владеет знаниями о реальной ситуации, смотрит слишком оптимистично на происходящее. К примеру, сам Василевский столкнулся с реальностью еще полгода назад, когда его знакомого Святослава вызвали на допрос, после которого тот уже не вернулся. Потом куда-то увезли старшего брата Святослава, который так же бесследно исчез.

Василевский посмотрел на Андрея Сергеевича с мольбой:

– Слушай, может, уехать? Переждать? У меня есть связи, – он еще верил, что друг поймет и разделит его опасения.

Онисин привычно вдохнул-выдохнул дым, затушил окурок и с интересом посмотрел на приятеля:

– Да? И куда же ты уедешь? А главное – зачем? – он положил руку на плечо друга, стараясь усмирить ненужное волнение, а позже со смехом добавил: – Наших не знаешь? Из-под земли достанут! Так что это… лишнего не думай. Пойдем лучше в дом, Светлана сейчас торт подаст.

Андрей Сергеевич открыл подъездную дверь, приглашая друга пройти первым. Ему не хотелось портить семейный ужин странными разговорами, от которых мало толку. Владимир Глебович повиновался, в душе понимая, что убеждения приятеля слишком высоки для реального восприятия жизни. Он не хотел ничего доказывать Андрею, но жуткий страх неизбежного не покидал его.

– Ты знаешь, Володя, я тут подумываю отправить Георгия в Москву или в Ленинград учиться, – признался Онисин, поднимаясь вверх по ступеням. – Что скажешь? – спросил он друга, идущего впереди.

– А что я скажу? Парню уже шестнадцать. Полагаю, он достаточно взрослый, чтобы вступить в самостоятельную жизнь, – ответил Василевский. – К тому же он у тебя способный и целеустремленный – пусть покоряет большой город, учится и развивается. В чем проблема?

– Это точно. Плюс он уже – ни много и ни мало – восемь лет посещает кружок по изучению иностранных языков, на английском и немецком говорит чисто, ну, как мы с тобой; хочет стать переводчиком…

– Да ты что? В самом деле? – охал и ахал Владимир Глебович. – Ну вот же, говорю тебе, он способный малый, – сказал он, остановившись у двери квартиры Онисиных.

Мужчины вошли и еще некоторое время сидели за столом, общались.

Спустя пару часов застолья гости разошлись. В квартире все готовились ко сну. Однако Георгий и Кирилл не могли успокоиться. Активный музыкальный вечер вызвал у них бурю эмоций, которые надо было куда-то деть. Кирилл попытался выхватить подушку у старшего брата, потому что ему не нравилось, когда тот путал их. Георгий, зная, с какой серьезностью Кирилл воспринимает подобное, намеренно стал дразнить его, подняв подушку над головой. Георгия это радовало, а Кирилла злило, и старшему брату в этот момент еще больше хотелось поиграть с младшим и подразнить его.

– Зачем тебе подушка? С подушкой спать вредно.

Кириллу явно не нравилась затея дурачиться перед сном.

– Это моя подушка! Отдай! Не то папу позову!

Георгий, очевидно, не намеревался сдаваться, поэтому продолжал шутить над братом. Дверь внезапно открылась. На пороге стоял отец, обеспокоенный возней в детской. Ребята присмирели и сделали вид, будто ничего не происходит. Кирилл даже дружелюбно придвинулся к брату, который продолжал удерживать подушку в своих руках.

Андрей Сергеевич внимательно посмотрел на обоих и, догадываясь, строго спросил, придавая словам большое значение:

– Что у вас происходит? Георгий, отдай подушку. Вы не должны шутить так друг с другом.

Георгий попытался оправдаться:

– Да мы просто играли.

– Ложитесь в кровати, я вам расскажу старую притчу, – старший Онисин посмотрел на детей более мягко.

Георгий послушно отдал подушку Кириллу, который перестал злиться и даже пожалел, что их игры немного огорчили любимого отца. Ребята улеглись в ожидании очередного рассказа, который всегда умиротворял их.

Отец подошел к окну, плотно закрыл шторы, приглушил светильник и присел на стул, оперевшись рукой о письменный стол: