Ирвинг Левин стоял с каменным лицом. Сделав вывод, что инцидент не перейдет в более острую фазу, он тяжело вздохнул, сказав:
– И вы еще раз извините, мистер Онисин. Сами понимаете: правила есть правила.
В Соединенных Штатах Америки никого не осуждают за слова «простите» или «извините»: здесь жители проявляют удивительную воспитанность и дипломатичность; они то и дело с изысканной любезностью просят прощения в гостиницах и ресторанах, в парке на скамье или в очереди за свежей газетой. Но трагедия заключается в том, что извиняются здесь несерьезно, скорее с иронией.
Онисин и Левин пронзительно смотрели друг на друга, считывая скрытую злобу. Киномеханик увлеченно смотрел на обоих.
Георгий неохотно прислушался к просьбе Влады, которая уже несколько раз успела повторить:
– Пойдем, прошу.
Горечь от проигранной борьбы подступила Онисину к горлу, и он молча, не проронив больше ни слова, вышел из будки киномеханика, поспешно направляясь к выходу из кинотеатра. Его раздражали счастливые лица людей, старающихся приветливо и назойливо спросить его о впечатлениях о фильме. Георгий не ощущал ничего, кроме звенящей внутри пустоты и негодования от того, что не смог убедить организатора и киномеханика, и что Влада так не к месту проявила свое женское честолюбие, совсем не понимая, что для него значит этот кадр с братом.
Холодный уличный ветер остудил Георгию голову, и он торопливо сел в автомобиль, ожидающий важных гостей. На супругу он не смотрел. Та продолжала злиться на него и демонстрировала обиду, словно маленькая девочка.
Автомобиль тронулся, огибая сквер, и свернул в переулок. Вечерние дороги были забиты отъезжающими автомобилями. Шофер знал короткий путь к дому Онисиных. Георгий отвернулся от Влады, не желая ей ничего пояснять. Он смотрел через окно на пустынные узкие улицы и думал о том, что все эти годы не знал правды о брате. И теперь, когда судьба внезапно улыбнулась ему, люди, ценившие собственное спокойствие, нагло лишили его возможности воссоединиться с родственником. Георгий был в гневе. Чем больше он молчал, тем больше эмоции кипели внутри.
Его супруга не могла удержаться от попытки бросить словечко мужу, но осуждающие паузы между вдохами и выдохами Георгия отбивали у нее всю охоту к разговору.
– Зачем ты увела меня? – не поворачиваясь к Владе, спросил Георгий.
– Ты себя не контролировал, у тебя не хватало здравого смысла смолчать, – сдержанно ответила Влада. Теперь ее голос казался мягче.
– Так я и думал, – сказал он, сердито махнув рукой. – Но это же Кирилл, понимаешь? – Георгий отвернул голову от окна и посмотрел в красивое лицо Влады.
– Понимаю, – улыбнулась она, и ее улыбка помогла им обоим снять напряжение.
Георгий почувствовал, что дама его сердца права: видимо, он действительно выглядел глупо, вел себя как неуравновешенный мальчишка, а не как почтенный джентльмен из высшего общества.
– Ладно, поедем в другой город, где будет идти этот фильм, и там попросим механика вырезать кадр, – Георгия окатило облегчение от новой идеи.
– Постой… – Влада открыла свою небольшую дамскую сумочку и, словно волшебница, загадочно извлекла из нее вырезанный кадр с изображением дирижера. Она шутливо поднесла его к носу, как бы дразня и без того рассерженного супруга.
Не веря своим глазам, он выхватил у нее изображение, пригляделся и понял, что держит в руках настоящий снимок брата. Его радости не было предела, и он так крепко обнял жену, что она пискнула от боли.
– Расскажи, как ты это сделала?! – ему казалось, что он во сне и Влада, словно колдунья, обладает какой-то неестественной магией.
– Женская хитрость! – прищурившись, она звонко засмеялась.
Вырвавшись из объятий мужа, Влада проворно достала из своей сумочки маникюрные ножницы и щелкнула ими перед его большим носом.
– Что бы я без тебя делал… – Георгий нежно поцеловал ее.
Теперь, когда желанное оказалось так близко, он снова ощутил всю мудрость той, в которую влюбился, которая сводила его с ума своими дерзкими шуточками и могла искусно управлять им, словно кукловод.
Счастливый Онисин одной рукой обнимал Владу за плечи, как лучшего и надежного друга, уже не раз рисковавшего для него. Он любовался изображением брата, держа в другой руке этот лучший подарок на свете. Ему хотелось поскорее найти Кирилла, обнять, рассказать обо всем, что творилось с ним столько лет.
Перед глазами Георгия проносились добрые и грустные воспоминания детства. Он вспомнил музыкальную школу в Краснодаре, где выступал его брат, и страшный 1936 год, после которого его жизнь сильно изменилась.
Глава вторая. Враг народа
Кирилл, волнуясь, высунул голову из-за кулис и вглядывался в глубину небольшого зала, до отказа заполненного зрителями. Он напряженно искал глазами родных, но три кресла выделялись пустотой на общем фоне, свидетельствуя, что главные его зрители отсутствовали. Мальчик был разочарован и, несмотря на громкие аплодисменты, чувствовал неуверенность. Он досадно вздохнул и снова с надеждой посмотрел на входные двери актового зала.
В этот момент на сцену торжественно вышел директор школы. Он поднял вверх руку, показывая, что желает тишины в зале.
– Наш отчетный концерт закрывает юное дарование, гордость нашей музыкальной школы! Пианист – Кирилл Онисин!
Ноги восьмилетнего мальчишки подкосились от волнения. Он неуверенно прошел к пианино и, вновь посмотрев на входную дверь, неуклюже сел. Никто из его семьи не соизволил явиться на важное для него событие. От чувства необъяснимого одиночества Кириллу хотелось сбежать, но он попытался взять себя в руки.
Неспешно раскладывая ноты, он слышал пронзительную тишину зала, ощущал ожидание десятков глаз. Онисин знал, что не готов играть, потому что рядом нет тех, в ком он так нуждался, кого так ждал. Поневоле он старался тянуть время, но вместо этого его руки словно потеряли контроль и извлекли из инструмента странные, неубедительные звуки. Кирилл ощутил, как холодный пот пробежал по его спине, и попробовал еще раз. Звук снова отдавал неуверенностью. На лбу появилась испарина. Он понимал, что выглядит сейчас нелепо.
Неожиданно дверь в зал с шумом распахнулась, и вошли те, кого недоставало. Большая фигура отца, Андрея Сергеевича, словно наполнила маленький зал светом и теплом. Кирилл почувствовал, как возвращается к нему смелость. На сердце стало хорошо, будто в весенний день. За отцом шли мама Светлана Матвеевна и старший брат Георгий. Они заняли свои места.
На лице Кирилла сверкнула улыбка. Он решительно и с гордостью поднял руки над клавишами и заиграл как надо. Страхи мальчишки улетучились, словно роса на солнце. Он играл виртуозно, наполненный всем, что давала ему музыка. В зале воцарилась тишина, каждый звук был настолько прекрасен, что зрители не заметили, как он отыграл свою партию. Зал взорвался бурными аплодисментами, публика не сдерживала своих эмоций и поднялась, чтобы аплодировать таланту стоя. Не нужно было никаких доказательств, чтобы понять то, как чувствует юный артист музыку и как может передать ее смысл и красоту.
Директор школы, не менее растроганный удачным выступлением Кирилла, вышел на сцену, приветствуя аплодирующих зрителей. Он поднял вверх почетную грамоту в знак того, что школа благодарит юное дарование и гордится своим учеником. Он попросил внимания зрителей, чтобы сказать торжественную речь.
– Эта грамота – подтверждение больших заслуг как самого Кирилла, так и его семьи. Я уверен, что Кирилла Онисина ждет большое музыкальное будущее и он обязательно поступит в консерваторию. Обещаю ему в этом помочь!
– Браво, Кирилл! – раздался голос из зала. Юный музыкант мог его отличить от любого другого. Брат радовался за него, и Кирилл почувствовал, как хочет поскорее обнять свою родню.
Под громкие аплодисменты директор вручил Кириллу почетную грамоту, искренне пожав руку воспитаннику, на которого музыкальная школа возлагала большие надежды. Взволнованный и, несомненно, довольный своим выступлением, Кирилл благодарно поклонился публике и быстро спустился со сцены к счастливым родителям. Отец обнял сына, в его глазах светились восхищение и гордость. Мама погладила Кирилла по голове и прижала к себе, прошептав:
