– Места хорошие. Берите, Тимофей Афанасьевич.

– Ладно, возьму. Твоя взяла. Звери будут?

Хмурясь, Черненко подошел к уткнувшему нос в документы коллеге. Тот что-то писал, зачеркивал, комкал листы бумаги и наполнял ими корзину с мусором.

– Конечно будут, – ответил лейтенант. – Высшей категории.

Болтовня о представлении в цирке была лишь болтовней. Левой рукой Черненко взял билеты и положил их в нагрудный карман кителя. Закуривая, он решил, что пора бы откровенно побеседовать с подчиненным о делах.

– Что у нас с женами врагов народа?

Каменев беспокойно заелозил на стуле, отыскивая глазами информацию.

– Со всего Краснодарского края арестовано 79 женщин. Завтра этапируют.

– Место там оставь одно, в своем отчете, для круглого счета, – мрачно объявил Черненко.

– Для кого? – вскользь спросил его Каменев.

Черненко прошагал к окну, ткнул в стекло пальцем.

– Слоняется здесь мадам, которой отчаянно хочется к мужу. Чую, место себе пробивает.

Сражаясь с табачным дымом, напряженно кашлянув, Черненко передал сигарету сослуживцу.

– Держи, браток.

А затем поспешно покинул кабинет. Пока он спускался вниз, на проходную, Светлана Матвеевна, дико и до идиотизма напуганная, уже входила в здание НКВД. Она скромно прильнула к окошку будки дежурного, опустила глаза и, стыдливо посмотрев на свои руки, произнесла:

– Здравствуйте, я снова по поводу Андрея Онисина. Можно его увидеть? – осторожно, рискуя, поинтересовалась она у дежурного.

Сержант некоторое время сердито смотрел на нее, а затем покачал головой:

– Нет, гражданка, посещения запрещены. Вам разве не объясняли? Покиньте здание.

Просить свидания с супругом было невозможно трудной задачей, она и сама понимала это.

– Может… товарища Черненко можно как-то вызвать? – подбирая слова, спросила Онисина. – Пожалуйста!

– Майора Черненко нет на месте.

Эти слова были каким-то адом для нее! Неужели дела обстоят настолько плохо? А если так оно и есть… и все действительно хуже некуда, и никто ей не поможет?..

Милиционер смотрел на нее высокомерно, словно поймал на чем-то непристойном или противозаконном.

В этот момент майор Черненко, пожалуй, сыграл свою самую лучшую роль – будучи в добром настроении, он сошел с бетонных ступенек навстречу Онисиной. Шагнув к дежурному, елейным голосом обратился к нему:

– Ну что же вы, товарищ сержант, наводите тень на плетень, врете милой женщине? Я на месте.

Звук голоса энкавэдэшника казался неестественно добрым, и Светлане Матвеевне даже в голову не пришло, что тот, стоя от нее в паре шагов, что-то задумал. Женщину заботила лишь судьба ее мужа.

Черненко изменился в поведении, несмотря на свою безэмоциональность. Взгляд его оставался коварным и наблюдательным.

– Товарищ Черненко!.. – просияв, воскликнула Онисина.

– Рад вас видеть, Светлана Матвеевна, – тихо сказал майор.

– И я вас рада видеть! Хотела узнать, когда выпустят Андрея… – повинуясь некоему импульсу, пролепетала женщина.

– Он на допросе, но после вы можете с ним увидеться. Пойдемте.

– Меня пропустят?

– Пропустят, замолвлю за вас словцо. Пойдемте-пойдемте, голубушка. У меня в кабинете его подождете. Сержант, пропусти, – обратился он к дежурному.

Черненко выпрямился во весь рост и пригладил коротко остриженные волосы. Да, он изменился, и заметить это было так просто, но Светлана Матвеевна не скоро сообразила, в чем дело.

– Нужно документы гражданки переписать? – спросил дежурный, вставая с нагретого места.

– Потом перепишешь. Пропусти, говорю.

Сержант вышел. Решетка слабо скрипнула от тихого щелчка еле видимого замка. Ноги женщины слегка подкосились от радости. Она не обращала внимания на выкрашенные серые стены и полную пустоту на проходной. Ей казался невероятно благородным поступок милиционеров. Ей даже стало не по себе от того, что раньше она боялась и немного ненавидела их.

– Спасибо вам, – взглянув на сержанта, произнесла она, но тот ничего не ответил.

Выражение ее бледного лица было загнанным. Немного сомневалась, идти или нет, но, удостоверившись, что милиционер, замерев в стороне, действительно ее пропускает, вошла. По шершавым ступенькам, окидывая взглядом сутулящуюся спину Черненко, Онисина поднималась по лестнице. По ее щекам и рукам пошли мурашки. На каком-то из этажей у кабинета № 38 они остановились, и Черненко вежливо предложил войти.

Пока Онисину держали в кабинете, на землю спустились сумерки. Ее сыновья, сидя возле амбара, стали волноваться, что она так долго не возвращается.

У Кирилла вдруг вырвался тихий вздох, немного неспокойный, похожий на всхлип младенца. Мальчик опасался, что с мамой произошло что-то нехорошее.

– Мамы все нет. Она уже должна была прийти…

Для Кирилла эта фраза была немного риторической, но Георгий тем не менее на нее ответил:

– К папе, наверное, зашла.

Кирилл сидел на земле, замерев, как статуя, затем пододвинулся поближе к брату, пока тот чинил сломанную табуретку. Глаза Георгия метались по креплениям ножек табурета: юноша пытался понять, что и куда прикручивать. Пригнув голову, он целился отверткой в шляпку гвоздя, который должен был соединять металлическую пластину ножки с основанием сиденья. Удивительно: Георгий не знал, как правильно чинить сломанную мебель, но тем не менее у него это получалось. Он так сосредоточился на деле, что даже не замечал, как здорово выполняет мужскую работу. Раньше такими делами занимался их отец.

Занятый делом паренек будто оцепенел; он долго не двигался с места, пока наконец не сказал младшему брату:

– Готово. Садись.

Кирилл сел на табурет и стал безотрывно смотреть в окно дома, где мелькала хозяйка. Кажется, она, тарахтя кастрюлями и сковородками, готовила ужин.

– Так вкусно пахнет из дома, что в животе еще сильнее урчит, – сказал Кирилл так, будто выпрашивал что-то.

Георгий не видел нужды в том, чтобы рассказывать брату, что он сам тоже успел проголодаться.

– Поесть не мешало бы, – хмуро бросил он.

В тающем вечере два брата сидели около старого амбара и ощущали, как ароматы жареного мяса – стоило только вечернему ветру подуть – распространяются из кухни и раздражают их пустые желудки…

– Может, попросим покормить нас? – спросил Кирилл.

– Мама придет и покормит нас. Потерпи, – ответил Георгий. Больше ему было нечего добавить.

Хозяйка дома была совершенно равнодушна к чужим детям, но время от времени на мальчишек она все же краем глаза посматривала.

Георгий быстро взглянул на нее и, встретившись взглядом, виновато отвернулся. Женщина, откинув голову назад, уже вышла из кухни и, вытирая руки о фартук, шла по дорожке к амбару.

Кирилл передвинулся к старшему брату поближе.

– О нет, только не это… Нет-нет-нет… – причитал он.

Расстояние между женщиной и братьями сократилось.

– Ну, и где ваша мать? – с явным раздражением спросила та.

Кирилл, судя по голосу женщины, сделал вывод, что большую часть времени она не говорила, а лаяла как сторожевой пес.

– Мама на работе задерживается.

– Так я и поверила. Я что, по-вашему, только родилась? Подкинула она вас, а сама деру дала.

Хозяйка неуклюже и лениво переваливалась с ноги на ногу, высокомерно подпирала кулаками бока. Вид у нее был слегка тупой и безумный.

Кирилл подумывал всплакнуть; его плечи и грудь подергивались и немного дрожали.

– Мама скоро вернется, честно! – выдавил он из себя.

Мальчик пристально смотрел на пугающе алчную женщину, которая все зудила:

– Давайте выметайтесь отсюда оба!

Она жужжала, словно назойливая муха, и жужжания этого было не унять. То, что она пришла скандалить, жутко пугало Кирилла.

Тут к хозяйке дома подскочил Георгий:

– Нам нужно остаться здесь еще на ночь и дождаться маму.

– Дожидайтесь, только платите.

– У нас нет денег, но завтра мы обязательно вам отдадим. Обещаем.