Хм, может, ещё один кусочек загадки придёт вечером? С этими мыслями в приподнятом настроении я отправилась в офисное здание.

На входе в стеклянную высотку мне встретился охранник Барнс. Раньше мечтал быть джазистом и выступать в фешенебельных ресторанах при отелях со своим джаз-бендом, но затем его квартиру ограбили и вынесли со всем прочим саксофон. Как говорит Барнс, только поэтому он подался охранять офисных клерков и важных шишек в этой стекляшке. Единственное, что у него не смогли отнять домушники – огромный живот, щёки «для лучшей дыхалки» и желание творить музыку.

Барнс стоял в самом углу и курил, чтобы не попадать под камеры видеонаблюдения, которые сам же и отсматривает всё рабочее время.

– Эй, Дейз! – махал он, не выпуская сигарету. – Как оно?

– Порядок, Барнс, – ответила я. – Как сам?

– Да как видишь, весь в делах, – хохотал он. – Тебя с самого утра мисс Кэрри ищет. Как будто все вместе с ней должны в шесть утра уже здесь быть. Нет, ну ты представляешь? Хоть бы зарплату за ранний выход подняли!

– А ты с ночной, что ли?

– Да, Пит просил подменить его до обеда, – Барнс растёр дымящийся окурок о внутреннюю стенку урны и отряхнул руки. – Надеюсь, этот балбес сегодняшнюю ночь провёл не в баре в обнимку с текилой, иначе я его прибью.

– А сам он что сказал?

– Что заболел, – недоверчиво усмехнулся Барнс. – Знаю я, чем он болеет после выходных. Да это все знают!

Чем бегать по городу, я бы ещё поболтала с Барнсом, но денег он мне за обсуждение напарника и других сотрудников офисного центра не заплатит. Вот и пришлось выбрать между весельчаком охранником и строгой мисс Кэрри не слишком приятный последний вариант.

Кабинет Мэделин Кэрри находился на верхних этажах. К нему от сияющего во всех смыслах лифта вёл длинный стеклянный коридор. На самом деле, это всего лишь видимость коридора, которую создавали бесчисленные перегородки между кабинетами. В дальнем неприметном углу этажа, совсем рядом с выходом к пожарной лестнице есть кухня. Шишки из кабинетов туда не ходят, предпочитая посылать секретаршу или курьеров вроде меня в Старбакс на соседней улице. Я же каждый раз заглядываю на ту самую кухню, делаю себе самый вкусный кофе из дорогущей кофемашины, взбиваю молоко и следующие пару часов наслаждаюсь божественным напитком. Сегодня я тоже намеревалась зайти за кофе, но сначала найду мисс Кэрри и заберу сумку с курьерской почтой.

Из нужного кабинета слышалась ругань. Секретарша, Сью Грант, осторожно подслушивала своего босса, но услышав мои шаги, тут же схватилась за пилочку и нервно пилила нарощенные молочно-бежевые ногти.

– Чёрт, это ты! – с облегчением выдохнула она. – Кэрри тебя ищет с самого утра.

Теперь подслушивали мы обе. Кэрри рычала на какого-то Мэттью не то за невыполненный отчёт, не то за отчёт, который должен был быть у неё на почте ещё неделю назад. Истинную причину недовольства оказалось сложно разобрать за потоком ругательств на любой вкус и цвет. Временами Мэделин переходила на испанский, а это донельзя усложняло задачу разобраться в причине выговора на бедного Мэттью.

– Зачем она меня искала, не знаешь? – нехотя продолжала спрашивать я. – Надеюсь, не для того, чтобы также покричать?

– Она мне не докладывает, – прыснула смехом Сью. – Но вроде добрая была, – она кивком указала на кабинет: – Не такая фурия, как с этим бедолагой.

В следующую секунду дверь распахнулась, и из неё вылетел побагровевший Мэттью. Он вид это оказался кучерявый тощий парень в круглых очках и мышино-сером костюме. В руке он сжимал синюю папку. Вероятно, с тем самым отчётом, из-за которого у него были проблемы.

– Сью! – прорычала Мэделин из кабинета. – Где эта Мун?! Она пришла, наконец-то, или тоже где-то прохлаждается?!

– Пришла, – скромно, но в то же время громко и чётко ответила секретарша. – Дейзи Мун уже здесь. Ждала, пока Вы освободитесь.

– А, ладно, – спокойнее сказала Мэделин, тяжело дыша. – Где она там? Пусть зайдёт.

– Иди, – шёпотом передала Сью, посмотрев на меня и скрестила пальцы: – Удачи, Дейз.

Я сдержанно улыбнулась и кивнула, скрывшись в кабинете Мэделин. Мисс Кэрри пока поправляла растрепавшийся идеальный пучок. Перед зеркалом на узкой полочке лежало с десяток шпилек при том, что уже несколько Мэделин вернула в причёску. На столе в открытом футляре хранятся очки. Раньше все думали, что у мисс Кэрри в самом деле плохое зрение, но как выяснилось, она носит очки только ради того, чтобы казаться ещё строже.

– Здравствуй, Дейзи, – не глядя на меня, поздоровалась Мэделин, продолжая колдовать с причёской. – Как выходные?

– В порядке, – я натянуто улыбнулась, разглядывая молочно-белый атласный костюм деловой леди. – Ничего интересного.

– Ну и хорошо, – наконец она закончила и вернулась в роскошное кресло напротив меня за столом. – Я тебя с самого утра ищу, Дейзи.

Я снова кивала и судорожно представляла, как меня немедленно увольняют. В голову лезло только плохое, а потому на мисс Кэрри я смотрела испуганно и с выжиданием.

– Да ты не волнуйся, – коротко рассмеялась она, всем видом демонстрируя, что на самом деле страх в глазах подчинённых ей льстит. – Ты же у нас на испытательном сроке, правда? И я обещала поднять тебе ставку, если эти два месяца пройдут без опозданий и форс-мажоров.

Дыхание тут же перехватило от радости. Неужели? В самом деле?! Меня не увольняют, а, наоборот, собираются поднять зарплату?! Чёрт возьми, кто-нибудь, ущипните меня! После недолгой и вполне приятной беседы мисс Кэрри вручила мне пару листов, которые нужно занести на третий этаж в последний тридцать седьмой кабинет перед сменой.

Спустя двадцать минут, я вылетела на улицу в таком шикарном настроении, какого у меня давно не было. Хотелось позвонить маме, похвастаться повышением, может быть, даже отпраздновать, но набирая номер, желание ослабевало. В ушах уже слышался сдержанный тон её голоса, надменность и колющее «это всё или наконец извинишься?» Вот я и отложила эту затею. За последний год у меня выдалось слишком много скверных дней подряд, чтобы так бездумно добавлять в их копилку ещё один.

Поделиться всё же нестерпимо хотелось, потому что, как оказалось, радость, которую не с кем разделить, ничем не отличается от отчаяния. Для этого оставался лишь один человек. Я не хотела навязываться – а ведь я постоянно себя так чувствую, когда хочу чем-то поделиться, – но в то же время у него слишком удачно сегодня была очередная лекция. Никогда мне ещё не приходилось так сильно надеяться на плохую погоду.

С почтой я разделалась быстро, вернула курьерскую сумку и шагала в сторону библиотеки. На часах почти шесть. Терренс вот-вот должен закончить. Потом он минут пятнадцать тратит на сборы всех тетрадей и ноутбука, идёт в кафе, берёт кофе с собой, иногда ещё и сэндвич или вроде того, у зеркала рядом с гардеробом внимательно повязывает шарф, накидывает куртку и всё это ради того, чтобы через секунду вырваться на улицу и промокнуть под холодным осенним дождём. Я не понимаю всей этой заботы о внешнем виде, если её тут же испортит погода, но мне любопытно и даже приятно наблюдать за действиями Терренса. Сложно описать. Его ритуал будто бы успокаивает нервы. Причем мои.

Тучи над головой сгущались, а дождя всё не было. Поднимался ветер, бил в спину холодной волной, подгоняя ко входу в библиотеку. На улицу выходили люди. Кто-то спешил в одиночестве, кто-то в компании друзей или коллег продолжал обсуждения на ходу. Я остановилась недалеко и наблюдала, неожиданно поймав себя на мысли, что с надеждой выискиваю в толпе только одного человека. От осознания побежали мурашки и накрыла паника. Зачем я это делаю? Почему? Почему именно Терренс? Я влюбилась?! Мама всегда говорила, что я слишком влюбчивая и могу «запасть» на любого, но что это значит, я никогда не понимала. А влюблённость ли это? Что значит влюбиться? Какого это?

К панике прибавился ужас. Вдруг Терренс тоже решит, что я в него влюбилась? Это бы всё испортило. Он начнёт смеяться? Я бы смеялась. Мне немедленно захотелось сбежать, чтобы не провалиться от позора сквозь землю перед новым знакомым, но я не успела – Терренс, как назло, только что вышел и сразу меня заметил. Он направлялся ко мне быстрым шагом, иногда переходя на бег. Думаю, если бы я сейчас попыталась убежать от него, это выставило бы меня в высшей степени неадекватной.