Но только я собралась уйти, как мистер Пауэрбанк объявил перерыв. Из аудитории все неспешно вышли и направились, если верить приглушённым разговорам, в кафе в этой же библиотеке. Мне жутко хотелось есть. Сегодня так вышло, что я осталась без завтрака и без обеда, а разговоры о чашке чая или кофе, разумеется, навевали мысли о чём-нибудь съестном. Однако, если я потрачусь даже на самый дешёвый сэндвич или напиток, то домой придётся топать на своих двоих. Сомнительное удовольствие, честно говоря. Лучше уж перетерпеть голод, а дома… В холодильнике должно было что-то остаться.

– Эй, подожди! – услышала я голос Терренса, но и не подумала, что он может обращаться ко мне. – Эй, ты в наушниках? – он догнал меня и дальше шёл вровень. – Как насчёт чая? Тебе бы не помешало что-нибудь согревающее, – Смит кивком указал на мою ещё сырую одежду. – Так что?

Я тянула с ответом, придумывая подходящую отмазку.

– Я угощаю, хорошо? – добавил он. – Горячий чай и сэндвич с ветчиной и сыром, что думаешь?

– Хорошо, – недоверчиво взглянув на настойчивого историка, кивнула я. – Если уж тебе так хочется потратить денег.

Вот я снова шла за мистером Пауэрбанком по коридорам с бесконечными стенами, росписью и прочей красотой, словно мы во дворце какой-нибудь диснеевской принцессы. Кафе напомнило школьную столовку: шумно, все о чём-то болтают, за каждым столом определённая «ячейка по интересам». Только внешний вид здесь лучше. Впрочем, надеюсь, что и еда тоже.

Девушка за прилавком узнала Смита ещё до того, как мы подошли, и лучезарно поздоровалась:

– Как обычно? Эспрессо со сливками, два сахара? – она явно флиртовала с ним. – Кстати, сегодня безумно вкусные пирожные с вишней! Только-только разложили.

– Что ты будешь?

Я глазела по сторонам и, естественно, не поняла, что Терренс обращается ко мне. Он повторил абсолютно спокойным тоном, и я чувствовала себя какой-то дурнушкой. Опять.

– Кофе, – кивнула я, посмотрев на кассиршу. – Американо без сахара, – добавила я, скользя по огромному меню за её спиной взглядом. – И… сэндвич. С курицей.

– С курицей закончились, – не так улыбаясь, отвечала кассирша. – Есть ветчина-сыр, и моцарелла-томат-шпинат.

– Ветчина-сыр, – не задумываясь ответила я. – Кофе не разбавляйте.

Девушка сдержанно кивнула, вбивая заказ.

– А Вам, мистер Смит? – снова вернулась её улыбка. Она точно флиртует. – Эспрессо?

– Нет, – с минуту пораздумав, сказал Терренс. – Я буду тоже американо без сахара и сэндвич ветчина-сыр.

Ожидая еду, мы оба оглядывали зал на предмет свободного столика. Пара мест была за стойкой у окна, ещё три почти на проходе и, будто спрятавшись ото всех, столик на двоих скрывался за раскидистыми листьями огромного папоротника почти в самом углу. Терренс направился туда. Признаться честно, я рассчитывала как раз на это укромное местечко. К тому же рядом грела батарея, а значит у моей одежды снова появился шанс быстрее просохнуть.

Терренс по-джентельменски отодвинул стул для меня, но, чёрт, я сообразила это в тот момент, когда не глядя заняла стул напротив. Неловко. Я снова дурнушка в своих собственных глазах. А ещё я никак не могу понять, почему Терренс так себя ведёт? Чёрт, он такой обходительный! Не то надеется на что-то, не то слишком уж вдохновился историей и нарочно добавил в свой образ манеры всяких герцогов и лордов.

Глядя друг на друга, я сгорала от домыслов: он рассматривал меня, но делал это так, что скажи я об этом вслух, сошла бы за психичку. В самом деле, разве запрещено смотреть на собеседника? Разве есть что-то запрещённое в том, чтобы разглядывать лицо человека, с которым недавно познакомился? Ведь я делаю ровно то же самое. И всё же Терренс очень странный.

– Может быть скажешь своё имя? – неловко прервал он повисшую тишину, затем улыбнувшись: – А то ты сидела передо мной час, зарядила телефон от моего пауэрбанка, теперь мы будем пить кофе, а как тебя зовут, я даже не знаю.

Я барабанила пальцами по столу в ожидании и медлила с ответом. Не специально, просто думала не о том, а когда вспомнила, что у меня что-то спросили, пыталась незаметно вспомнить, в чём же состоял вопрос?

– Дейзи. Дейзи Мун.

– Дейзи – это полное имя? – интересовался Терренс. – Или сокращение?

– Полное, – разумеется, я соврала, и чтобы не попасться на этом, решила перевести стрелки: – А ты, значит, Терренс, да? – я облокотилась, пряча руки в рукавах, и подалась немного вперёд. – Дурацкое имя. Тебя никогда не дразнили из-за него?

– Всех дразнят, – опять никак не отреагировав на мои слова, улыбался он. – Какое бы имя у тебя ни было, всегда всех дразнят и придумывают прозвища. У тебя было прозвище?

– Меня называли по фамилии, а потом она стала нарицательным, – нехотя делилась я, и в то же время мне начинало это нравиться, затягивало. – Потом, как кто облажается, его называли Мун или «не будь как Мун». В старшей школе было полно Мунов, но все всегда знали, о ком идёт речь.

Тут могла начаться длинная пауза, но нам принесли кофе, и тема разговора практически сама по себе сменилась на более приятную и лёгкую. Стоит признать, от еды стало даже теплее. Пусть толстовка и джинсы всё ещё были не до конца сухими, но такого холода я уже не испытывала. Да и сонливость как рукой сняло. Терренс тоже отметил это, но не сказал ни слова.

Перерыв закончился. Слушатели медленно стекались обратно в аудиторию, Терренс допивал кофе, но как-то лениво посматривал на оставшуюся половинку сэндвича. Я же давно всё съела и выпила. Тут Терренс встал, не глядя поправил часы на руке и завёл несуществующий локон за ухо.

Мы попрощались, Терренс пожелал мне хорошего дня и ушёл. Я тоже при нём сделала вид, что спешу, однако дождалась, пока он скроется в коридорах, забрала ту самую половинку сэндвича и убежала, будто совершила преступление. Что ж, по крайней мере, сегодня у меня будет вполне приличный ужин.

После ночной смены в зачуханной бургерной вставать из постели не хочется совершенно. Я бы пролежала сутки, а то и двое, приходя в себя после бесконечных чанов с липким серо-желтым тестом, пакетами кунжута и духовок, работающих через одно место. Всё же есть приятное в этой работе – деньги. Платят сразу и наличкой. Не надо ничего ждать, не надо растягивать вчерашнюю китайскую лапшу ещё на полтора дня, да и свет больше не гаснет в самый неподходящий момент за неуплату.

Я потягивалась на диване, выгибаясь то в одну сторону, то в другую, чтобы меньше чувствовать пружины, впивающиеся в спину. Обычно я кладу плед, но вчера едва хватило сил на то, чтобы этот самый диван разложить и достать из шкафа подушку с одеялом. Телефон рядом стеснительно сообщал, что уже двенадцатый час дня и стоит всё-таки просыпаться. Пока я чистила зубы и принимала душ, закипел чайник. В чашку отправился коричневый порошок из последнего пакетика кофе «3 в 1».

Настроение, на удивление, сегодня хорошее. Я проснулась уставшая, но, несмотря на это, меня не раздражало ни солнце, стреляющее лучами в моё окно, ни поднимающийся ветер, ни пара соседей, бурно выясняющих отношения за стеной. В домашних брюках и растянутой футболке я спустилась вниз за почтой. Кроме счетов в ящик попала целая тонна листовок, бесплатная газета и какой-то умник додумался использовать именно мой ящик как урну, сунув него обёртку от шоколадного батончика. В такие моменты я искренне жалею, что не зарабатываю столько, чтобы снимать квартиру в доме, где есть камеры или хотя бы не бродят такие типы. С другой стороны, я зря жалуюсь, ведь мою дверь никто не поджигал за последние полгода ради дурацкого ролика для соцсетей, а вот соседям повезло меньше – с их дикими воплями ужаса по сети гуляет уже штук восемь видео, и на всех за кадром гогочут подростки.

Вернувшись в квартиру, я всё также неспешно села за стол и продолжила пить свой кофе. Впервые за несколько недель в голове тихо и спокойно. Между глотками я нехотя перебирала почту. Газету можно оставить для картошки, чтобы та подольше не портилась, листовки сразу пойдут в мусор, счета – в ящик с другими важными дурацкими бумажками. Среди макулатуры был ещё и конверт. Ни адреса, ни марки, ни подписи. Что это ещё такое? Я хорошенько его рассмотрела: заклеен аккуратно, сам конверт не из дешёвых – таких на почте не продают. Внутри ещё одна бумага, но плотная. Фото? Открытка? Одновременно я мучилась любопытством и неприязнью – ведь если я попадусь на очередной розыгрыш, это испортит мне настроение. Почтальон его бы не принёс без адреса, значит отправитель сам положил его в мой ящик или же кого-то попросил, чтобы случайно не попасться. В голове тут же начали зреть фантастические теории заговора, преследования и прочие новости для криминальной сводки местной газеты.