— Тем более что чего-чего, а тщеславия у Светки нет, — подытожила девушка. — Это я еще там заметила. И даже немного ей позавидовала. Мне что сестры, что мать, что мачеха всю дорогу талдычат: «Ты Белозерова, помни об этом». Статусность, ответственность за репутацию семьи, бу-бу-бу, бу-бу-бу… Иногда кажется, что я ходячий баннер, а не человек. Макс, а кто такая Геля?
— Секретарь, — я ткнул пальцем в направлении приемной, — сидит за столом, занимается документацией, отвечает на звонки и так далее. Я же тебе про нее вроде рассказывал? Еще там, на Урале.
— Не особо. И я не так вопрос сформулировала, извини. Кто тебе Геля?
— Секретарь, елки-палки. Марин, иногда огурец — это просто огурец. И сразу — я очень не люблю вот такие разговоры, они меня раздражают, поскольку начинает казаться, что за ними следом начнутся разнообразные «я потратила на тебя свои лучшие годы» и «какая я дура, что тебе поверила». Я это все уже проходил, рецидива не хочу.
— Просто мне надо видеть всю картину, — невозмутимо пояснила девушка. — Полностью. Папа всегда говорит: «Когда ты знаешь все, цена возможной ошибки гарантированно будет меньшей, нежели в обратном случае». Потому спрашиваю. Заметь — не навожу справки за спиной, хотя могла бы, а обращаюсь прямо к тебе.
— Умный у тебя папа, — признал я. — Ты его слушай. И — оценил. Ладно, мне ехать надо, работа сама себя не сделает. Сенька! Да вылезай, можно. Эта леди недавно похлеще диковины повидала, ее ничем не смутишь.
— Ой! — полностью опровергая мои слова, вскрикнула Марина, когда скрипнула дверь шкафа и из нее показалась кудлатая голова моего служителя. — Это кто?
— Арсений, — подсказал я. — Он тут живет. Скажем так — он мой офис оберегает от всяких неприятностей.
— Еще убираюсь тут, — подсказал Сенька. — Мышей гоняю, чтобы они провода не грызли. Воду в булькалке меняю.
— Нечего привирать, — поправил его я. — С тех пор, как тебя бутылью чуть не пришибло, ты к кулеру даже не подходишь.
— Я пробую, — насупился он. — В прошлый раз почти получилось. Я просто стул подставил…
— Какой забавный! — рассмеялась Белозерова. — Вы домовой?
— Можно и так, — с достоинством ответил Арсений. — Если по роду-племени судить. А на деле — при офисе я состою, как хозяин и сказал.
— Мне очень здесь нравится, — заявила Марина. — Макс, можно я буду часто заходить? Пожалуйста!
— Да на здоровье, только часто не получится. — Я открыл сейф, достал из него паспорт и пару пустых магазинов для пистолета. — Если ты забыла, то меня отсюда выселяют. И кстати, Арсений, ты же со мной? Или тут останешься?
— Лапоть нужен, — деловито заметил домовой. — Лыковый. Без него никак. Уголья из печи мы чем другим заменим, хоть бы даже пару карандашей в пепельнице спалим, а без лаптя никак. Ну и слова надо будет нужные молвить.
— А зачем он? — заинтересовалась Белозерова.
— Так в нем в новый дом и поеду, — охотно пояснил соседушка. — Традиция такая, от веку домовых так из-под одного крова под другой перевозили.
— Да где же я тебе лапоть возьму? — изумился я. — Если только в сувенирной лавке какой поискать? Или на «Авито», там народ много разного продает.
— У меня есть! — азартно выпучив глаза, заявила Белозерова. — Точно-точно. Папке чего только в регионах на память не дарят, когда он в них деньги инвестирует. То валенки, то меда бочонок размером с меня, то балалайку. И лапти у нас есть. Даже, по-моему, не одни. Папа подарки никогда не выбрасывает и не передаривает, говорит, что так можно удачу от себя отвадить.
Второй раз упоминать о том, что папа у нее умный, я не стал. К тому же он, похоже, не только умный, но и знающий.
— Да и вообще… — Девушка обвела глазами помещение. — Короче — ты пока лапоть не ищи, ты Аркашку лови. А там видно будет.
— Чайку? — молвил Арсений, из чего я сделал вывод, что Марина ему понравилась, в противном случае он бы шиш ей чего предложил. — С баранками?
— Без меня, — заметил я. — День короток, а дел много. А вы, если желаете…
— Нет-нет, тоже поеду. — Белозерова подошла к домовому и протянула ему руку. — Очень рада была познакомиться, Арсений. Извините, отчества не знаю.
— Вон как! С почтением, значит, — засмущался тот, вытер пятерню о замусоленные синие штаны и аккуратно сжал девичью ладошку. — И мне радостно знакомство свести, стало быть.
— Вещи начинай собирать, — велел я ему. — Личные — свои, мои, Гелькины. Ну и то, что ни грузчикам, ни кому другому видеть не след. За шкафами где-то сумки с «молниями» валяются, вот в них и клади, чтобы в последний момент потом не бегать и не суетиться. Да! Бумаги, те, что в синих папках лежат, тоже сразу упаковывай. Ты понял, о чем я.
— Модест Михалыч расстроится, поди, как узнает, что съезжаем, — кивнув, вздохнул домовой. — Да и нам без него маятно будет. Привыкли ить. Родич, считай.
Думаю — да, расстроится. Вида, разумеется, не подаст, наоборот, скажет нечто вроде «наконец-то я сам себе предоставлен», но это только поза. А самое скверное то, что он знает, кто виновник случившегося. Как бы он Таньку не выпил в отместку, с него станется. Она, конечно, отожгла не по-детски, спора нет, но не убивать же за такое?
— А кто такой Модест Михайлович? — спросила Марина, когда мы вышли на улицу.
— Сосед наш, — не стал я ее добивать еще и этой информацией, ибо во всем надо знать меру. Понятно, что она знакома с Марго, но тем не менее. — На самом верху этого здания обитает.
— На крыше? Как Карлсон?
— Под ней, — уклончиво ответил я. — Но что-то общее у них есть.
Против моих ожиданий мне не пришлось придумывать разные небылицы о том, почему у нас с Мариной дороги в данный момент расходятся. Нет, Петюню вряд ли смутит появление у него в гараже красиво одетой и приятно пахнущей барышни, он излишними комплексами не страдает, но вот после я собираюсь пересечься кое с кем их тех личностей, которым лишнее про меня и мое окружение знать не обязательно. Да и не станет этот человек со мной откровенничать при незнакомых людях. Если вообще общаться пожелает, в принципе. Может и послать куда подальше, чего уж там.
Но нет, Белозерова сообщила мне о том, что у нее возникли какие-то срочные и неотложные дела, одарила поцелуем в щеку, уселась в красивую дорогую машину, к которой прилагался водитель, и умчалась по Садовому кольцу в ту сторону, где находилось метро «Маяковская». Ну а я отправился в двор, где свой автомобиль накануне ночью бросил.
Первым делом, вырулив на все то же Садовое, я набрал Ровнина. По-хорошему, конечно, следовало бы звякнуть еще в ночи, изобразив неслабую обеспокоенность от увиденного и справедливое возмущение поступком Голема, но зная характер главы отдела и нелюбовь тем театральным эффектам, которые не от него самого исходят, делать я этого не стал.
— Доброе утречко, Олег Георгиевич! — бодро гаркнул я, как только услышал знакомый негромкий голос. — Как вы там?
— Как я? — привычно мягко уточнил собеседник. — Цел, но очень зол.
— Надеюсь, не на меня?
— На тебя? — Начальник отдела выдержал классическую театральную паузу. — Ну, если только за то, что твой путь частенько отмечен смертями, которых можно было избежать. Не любишь ты делиться информацией, Максим. Жадничаешь, иногда непредусмотрительно. Паушши вот тоже деньги любил очень сильно, чем для него это кончилось?
— Так для меня деньги никогда не были целью.
— Но и разумности некоторым твоим поступкам это не добавляет. Разве не так? Что до источника моего недовольства — да-да, я очень не люблю, когда в меня стреляют. Пусть даже изначально мимо, для острастки. Больше скажу — подобное меня злит еще больше. Я ему кто? Мальчик, которому погрозили пальцем, и он забился под стол? Котенок, на которого топнули ногой и скомандовали «кыш»? Так что да, на этот раз господин Антонов меня разозлил сверх меры.
Забавно. А Голем однофамилец Таньки, оказывается. Раньше как-то мне это в голову не приходило, ибо две эти фигуры одновременно в моей жизни не появлялись. Может, они родня? Ну, в каком-то колене? Очень уж поведение местами похоже, да и замашки тоже. И убить обоих то и дело хочется. Голема, правда, больше.
