— Докажу. — Было заметно, что Баженов смог достучаться до самого нутра Ануш, она на самом деле крепко перепугалась, настолько слова напарника убедительно звучали. — Что хочешь знать — все расскажу. Клянусь!
— Ну, тогда поехали ко мне в гости, — Слава одним рывком поднял ее на ноги, — пообщаемся. Видишь, насколько я тебе верю? К себе в дом пущу. Цени! Макс, как все закончится — набери. Может, к тому времени и у меня кое-какие наметки на то, что и как делать дальше, появятся.
Знаю я, отчего у тебя желания с Ровниным встречаться нет. Понял уже. Ты, Слава, один из тех немногих, кого в отделе зовут отступниками. Всем известно, что из этой конторы сотрудники выходят в отставку только одним образом, а именно ногами вперед, так уж у них с начала времен заведено, но крайне редко случаются и исключения из общего правила, когда какой-то работник покидает отдел живым и по собственному желанию. Само собой, одобрения у коллег подобный поступок не вызывает, потому лучше отступнику с ними после вовсе никогда не встречаться.
А если еще взять в учет то, что Баженов на службу к Шлюндту пошел, которого, похоже, Ровнин крепко недолюбливает, то картина вырисовывается совсем уж неприглядная. Для Славы, имеется в виду. На полноценную охоту тянет, которую отдельские запросто могут на него устроить. А то еще хуже удумают — пустят по Ночи слух, что за голову Баженова три будущих не сильно больших греха спишут с того, кто ее принесет, да и все. Желающих мигом наберется вагон и маленькая тележка, ибо куш неслабый, а дел всего ничего — человека на легальной основе завалить. Полезное с приятным, так сказать.
Хотя, может, и без сафари обойдется. Вопрос в определенном смысле семейный, а отдел всегда славился любовью к келейности. Хотя Славе это один хрен не поможет, несмотря на всю его ловкость и опыт. Захотят убить — убьют.
Но я его не сдам. И обещал, и ни к чему. Мне Баженов живой нужен, я один могу не вытянуть это дело. Плюс очень он ловко вурдалачье племя гробит, что мне тоже на руку.
Дверь в квартиру Паушши была приоткрыта, что лишний раз доказывало верность наших предположений. Ну а мгновением позже я увидел картину, которая окончательно расставила все точки над «i». Горе-шаман валялся на полу в луже собственной крови, натекшей из перерезанного горла.
— Э-хе-хе, приятель, как же ты так? — печально спросил я у трупа. — Ведь спец же, дважды финалист телешоу. Или даже победитель? И вот так оплошать.
Ровнин снял трубку только после пятого гудка, как видно, он уже уснул и, возможно, даже видел сны.
— Чего? — недовольно буркнул он в трубку. — Ты видел, который час?
— По нашим меркам — самый разгар страды, — и не подумал смущаться я. — Полночь. Но дело не в этом. Олег Георгиевич, помнишь, я тебе говорил, что Москва может кровью умыться из-за слезы Рода? Так началось. Вот стою, смотрю на первую жертву. Глотка от уха до уха вскрыта.
— Ясно. — Начальник отдела мигом собрался, сонливость из голоса точно метлой вымело. — Кому не повезло? Только не говори, что ребенку, нам такое сейчас совершенно ни к чему. И так не знаем, за что хвататься.
Ну да, смерти детей от рук обитателей Ночи являются отдельной темой, после такого всегда наступает время Большого Террора. Я подобное видел дважды, в последний раз лично принимал участие в охоте на тех, кто себе подобное бесчинство позволил, а после созерцал их казнь. Не скажу, что это было самое приятное зрелище в моей жизни.
Но логика Ровнина понятна, детская непорочная кровь, равно как и кровь девственниц, есть сильнейшее лечебное средство от ряда проклятий, это всем известно.
— Нет, — успокоил я его. — Пострадала вполне половозрелая особь, так что не переживайте. Но все же есть один крайне неприятный нюанс — покойный являлся медийной личностью. Да вы его наверняка и сами знаете, это Паушши. Ну, помните в том году, на «реалити»…
— А, карельский шаман, — перебил меня Ровнин. — Понятно. Кстати, из всей тамошней публики он единственный хоть какое-то впечатление производил. Мне показалось, даже понимал, о чем говорит.
— Не вам одному, — глянул на труп я. — Кое-кто пришел к тому же выводу, но, похоже, впечатление оказалось обманчивым. Собственно, чего звоню: вы бы сюда подъехали, взяли инициативу в свои руки? По сути это дело на сто процентов по вашему ведомству проходит, верно?
— И заодно сделал так, чтобы твоя фамилия в протоколах не фигурировала, — продолжил за меня мысль Ровнин. — Верно?
— Верно. Вы же понимаете, что я не при делах?
— Сильно засветился?
— Не знаю. Штука в том, что у Аркадия группа прикрытия имелась, пришлось с ними сцепиться, потому и не успел покойного спасти. Может, потасовку и видел кто, народ у нас нынче социально активен. Если на «Добродел» напишут, то не страшно, а вот коли полицейскому чину какому расскажут, как человек после удара в облачко пепла превращался, то добра не жди. Полагаю, и вам эти нездоровые сенсации на фиг не нужны.
— Все интереснее и интереснее, — протянул начальник отдела. — Ладно, скинь адрес и там меня жди. Скоро буду.
Ровнин не обманул, на самом деле довольно шустро добравшись до квартиры покойного шамана.
— Н-да, — произнес он, сразу пройдя в комнату, где на полу лежал уже начавший остывать труп. — Невеселая картина.
— Судьба, — сказал я, выходя из кухни, где провел время в ожидании Олега Георгиевича. Был, конечно, соблазн чуток пошарить по ящикам, глянуть на то, что там лежит. Шаманом Паушши, разумеется, был ненастоящим, но это не значит, что к его рукам не могли прилипнуть какие-то стоящие артефакты. Эта публика — что сороки, они загребают своими лапами все оккультное добро, которое попадает им на глаза, и иногда среди куч откровенного сора и подделок нет-нет да и попадутся на самом деле стоящие вещи. Майя, например, в коллекции одного популярного телеясновидца обнаружила кинжал, который некогда принадлежал Жилю де Ре, быстренько прибрала его к рукам, а после, по ее словам, за очень неплохие деньги продала Хранителю кладов. В принципе, в последнее верю. Все знают, что он охотно скупает предметы с историей, особенно те, за которыми тянется кровавый след. Но не дай бог кому-то попробовать его обмануть, неприятностей тогда не оберешься. Что же до квартиры шамана — не стал я ее обыскивать, прибыток невелик, а беду накликать на себя можно. Да и брезгливо. — Кому что на роду написано, то и случится.
— Я с данной формулировкой не сильно согласен, а ему теперь все равно, — отмахнулся Ровнин. — Но разрез-то какой! Сразу видно — профи работал. Макс, а это точно не ты его?
— Точно. Мне оно зачем? В какой точке мы друг другу помешать могли?
— Да шучу, шучу. А ты давай рассказывай, кто нашего душегуба под свое крыло взял? Какая из семей? Только подробно, с деталями.
Время для того, чтобы состряпать вполне реалистичную, но при этом цензурированную историю, у меня имелось, потому никаких затруднений я не испытал.
— Что дальше делать думаешь? — поинтересовался Ровнин, выслушав меня.
— С Самвелом пообщаюсь, — усмехнулся я. — Что еще? Кстати, нет желания составить мне компанию? Теперь-то мы уж точно одно дело делаем.
А чего нет? Отдельские всяко получше Баженова будут, хотя бы потому, что их больше. И законный счет к Самвелу у них на самом деле теперь присутствует, из-за его пристяжи человек погиб, потому от встречи с Ровниным или Нифонтовым он отказаться не сможет. Ну а там в процессе разговора всякое случиться может, верно? Самвелу власть в голову наверняка крепко ударила, а провоцировать скандалы я хорошо умею. Слово за слово — и понеслась заварушка, а там уж я момент для одного-двух выстрелов в лысую лобастую голову этого новоявленного Наполеона из «спальных районов» точно улучу.
— Да чего он знать может? — отмахнулся от меня Ровнин, извлекая из кармана смартфон. — Чепуха — и только. Но ты все же после беседы с ним набери меня, не сочти за труд. Лады?
— Не вопрос.
— Ну и ладно. А теперь иди, нечего тебе тут светиться. На дворе ночь, коллеги по цеху быстро прибудут. Не наследил тут? Пальчики, что-то еще?
