Даже если книга самая обычная, важно другое – насколько местные верят в то, что там написано. Насколько в это верит Нюра? Про магию она, конечно, упоминает, но вся ее магия – полы во дворе скоблить, а к травам интереса я у нее не замечала. И не зря ли я прицепилась к книге? Пусть возле сгоревшего алтаря и в книге были схожие символы, но если вспомнить историю о священнике, то Нюра к церкви привязана и вряд ли бы стала ее поджигать. Наверняка книга не ее.

Хотя любопытно, конечно, какого такого птичьего защитника они ждут. Может, Нюра даст почитать книгу, если я ее попрошу? Ведь могу я себе позволить просвещение в нерабочее время, не все же мне статью о Новикове писать!

Отодвинув ноутбук, я посмотрела в окно, пытаясь разглядеть, нет ли какой птицы на дереве, наблюдающей за мной в эту минуту. И сама над собой рассмеявшись, я сделала глоток мятного чая. Тут же от страшной догадки меня бросило в жар. Я вскочила со стула.

А мята ли это?

Боже, я схожу с ума! В чем я подозреваю человека, который заботится обо мне и помогает найти улики? Просто смешно! Все из-за зелено-красных глаз в окне.

Я снова посмотрела в окно, чтобы проверить, дома ли сегодня сторож.

И вот соседи, которых я раньше сторонилась, теперь стали мне нужны.

Конечно, это все предубеждения, и никаких ведьм и колдунов не существует, но откуда тогда взялось ощущение невесомости, полета, когда я перелистывала страницы? Оно точно было!

Больше не мешкая, трясущимися руками я собрала всю траву, которую когда-либо приносила мне Нюра, и выбросила в мусор.

В дверь громко постучали.

– У тебя почему ворота не заперты? Темнеет же уже, – раздался голос Нюры.

– Ты чего так поздно? – спросила я, открывая замок.

– Да я мимо проходила, решила траву тебе занести.

Она протянула тряпичный мешочек.

– Спасибо, – выдавила я из себя. – А куда мимо проходила?

– Гости приезжали, показывала им все. Мне пора уже, – она махнула рукой и поспешила уйти.

Какие дела могут быть в деревне с заходом солнца? Все это очень подозрительно! Гости еще какие-то.

Наспех обувшись, я побежала следом за ней. Стараясь быть незамеченной, я кралась вдоль забора, непроизвольно согнувшись.

Моя догадка оказалась верной, Нюра вместо того, чтобы повернуть на свою улицу, пошла в лес.

В лес! Ночью!

Машинально проверив в кармане телефон, я ускорилась, чтобы не потерять Нюру из вида.

Лес был хмурым, он не упирался, а подпирал темные тучи.

Нет, не стоит мне туда идти!

Но, слыша, как отдаляются шаги, я рванула вперед. Мрак леса поглотил меня также стремительно, как он поглощал все остальное, вместо деревьев остались только тени, вместо кустов – очертания. Мощные сплетения ветвей сложились в сумеречный туннель.

Нюру невозможно было разглядеть, приходилось полагаться только на слух. Слева? Справа? Ломкий звук прыгал из стороны в сторону, я с трудом понимала, где он берет начало. Я шла за Нюрой на достаточном расстоянии, чтобы слышать ее, и молилась, чтобы она не услышала меня. К счастью, разница в возрасте влияла и на разницу в слухе.

Влажная листва под ногами мерцала темным, будто смолой облитая, я крепко сжимала в руках телефон, готовая в любую секунду включить фонарик. Вдали показалось призрачное сияние, сквозь густую листву пробивался свет.

Подойдя ближе, я увидела, что на краю маленькой полянки развели костер. Свет от костра мерцал на боках золотой чаши, возле которой скучились парень в странной шапке и четыре женщины, по осанке я поняла, что молодые, и страшно удивилась, поскольку молодые в деревне не жили.

Видимо, это и есть «гости». Но что привело их сюда?

Когда Нюра появилась на поляне, присутствующие ей поклонились. Парень долго кивал, прежде чем достать из сумки травы. Когда он, что-то шепча, разложил их в центре поляны, каждая из женщин подошла к ближнему дереву и дотронулась до него. Затем они по очереди взяли траву с земли и уткнулись в нее лицом. Я хмыкнула.

Нюра стянула с себя платье, под ним оказалось еще одно – желтое с орнаментом, похожим на символ из церкви. Нюра подошла к женщинам и встала в центре круга, парень вручил ей золотую чашу, в которой переливалась бликами маслянистая жидкость.

Нюра закрыла глаза и стала шептать. Парень сел спиной к костру, низко склонил голову.

Прижимая траву к груди, женщины едва слышно издали звук, похожий на уханье совы. Затем они начали кружиться, и с каждым поворотом вокруг себя их голоса крепчали, уханье превратилось в обрывистое и частое: «Эхочу». Нюра шептала все раскатистее и громче, золотая чаша в ее руках задрожала. На поляну прилетела ворона, затем еще одна. Только сейчас я увидела, что небо заволокло стаями птиц.

Нюра высоко подняла чашу, там, словно пена в кастрюле, бурлили огоньки. Им не хватало места, они вываливались наружу, стекали по круглым бокам чаши, оставляя радужные следы. Раздался треск, огоньки встрепенулись и расплылись в стороны, чтобы кружить вместе с женщинами.

Как такое возможно?! Неужели магия? Нет, не может быть! Наверное, это свечи на веревках подвешены или игра света и тени, иллюзия, фокус.

Но чтобы я там себе не думала, даже природа откликалась на призыв Нюры. Облака сдвинулись и огрузли, ветер усилился и загудел, деревья зашелестели.

От напряжения у Нюры тряслись руки, ее голос стал потусторонним, объемным, он наполнил пространство своей мощью. Из чаши поднялся дым и приобрел форму огромной птицы. Голова птицы походила на человеческую, но вместо рта у нее был широко разинутый клюв.

Я замерла, пораженная происходящим, неизбежным и мучительным. Птица издала химерический крик, в нем спаялось в одно целое неумолимое визгливое скрежетание и пронзительный вопль.

Звук оглушил, точно волной накрыл. Кожу обожгло, отчего я машинально вскрикнула. Присутствующие на поляне обернулись в мою сторону.

Трясясь всем телом, я в ужасе побежала, мне вслед, словно скороговоркой, раздались слова. В мгновение влажный воздух сгустился, стало невозможно ни вздохнуть, ни выдохнуть. Я остановилась, схватила себя за горло, широко открыла рот. Кто-то широким взмахом вспорол небо, и мир истончился, размылся, превратился в черную дыру, в темную бездну.

*

Переворачиваясь с боку на бок, я не понимала: спала или бодрствовала. Я не знала, как оказалась в постели: добежала или меня кто-то принес. Мысли вязли сами в себе.

Нет, все же это был не сон и не дрема, я впала в новое состояние, в нечто среднее. Менялись цвета вокруг, в них преобладал синий и темно-зеленый.

Моя кровать превратилась в ложе с красным балдахином. Пришла Нюра вместе с Зверевым, они читали заклинания на древнерусском, но я стала сомневаться, что произносимый ими язык, на самом деле, древнерусский.

С чего я взяла, что он звучит именно так?

Они, размахивая вениками, стянули с меня одеяло. Я не сопротивлялась. Нюра расчесала мне волосы и растерла на моей груди зеленую пыль.

Через тягучее, как мед, время в комнату вошел парень в шапке с камышом, он показался знакомым, но я не могла сосредоточиться на его лице. Новый гость принес цветы с длинными стеблями, их заплетали мне в косы. Я желала и очнуться, и остаться в обволакивающем сне. Страшно не было, новое состояние казалось доброжелательным и уютным, в нем элементы мира едва проступали, а в следующее мгновение, ускользая, растворялись.

Нюра погладила меня по левой щеке, Зверев – по правой, затем они взяли меня за руки, продолжая говорить незнакомые слова, парень вторил им. В моем сознании возникали обрывки старых снов, несбыточные фантазии, но все они почему-то касались большой мифической птицы.

Получается, с самого начала я боялась именно магии, поэтому, отгоняя сны, стремилась запечатлеть реальность на бумаге, словно желала убедиться, что окружающее пространство прочное, осязаемое, на него можно опереться. Записывая слова, я хотела остановить хаотичное движение мира, упорядочить элементы.

Текст предоставлен ООО «Литрес».