На фоне поликлиники психиатрическая больница выглядела солидно: с двумя колоннами у крыльца, богата сандриками и лепными узорами. Как будто из Санкт-Петербурга вырвана и сюда привезена.

На мое замечание Иван сказал, что некогда здесь лежала дочка какого-то министра, и чуть ли не для нее одной вся больница строилась. Да и до сих пор сюда направляют лечиться людей из богатых семей.

– Не надо! – раздалось из психиатрической больницы.

Вздрогнув, я подняла голову, пытаясь разглядеть, откуда доносился голос. Иван заметил мое волнение, поэтому заговорил:

– Здесь и жена Зверева лежала.

– У Зверева есть жена? – я перестала вглядываться во тьму больничных окон.

– Была. Умерла не так давно.

– Как звали? – я снова запрокинула голову. Мне показалось, что в одном из окон кто-то промелькнул. Кто-то белый, с словно непроницаемая мгла лицом. – Не Элечкой?

– Элечкой.

Он замолчал, на мгновение я испугалась – не отгородится ли он опять. Ох уж эти опасные для Ивана темы: чужие письма и жизни, тюрьма. Ну и дружок у меня.

Д р у ж о к.

Мы обошли больницу, над служебным входом что-то блеснуло, у меня снова захватило дух, но, оказалось, это всего лишь блик от камеры. Зато возле входа уже интереснее – следы от колес грузовика. Во сне с церковью тоже был грузовик.

В темноте я споткнулась, Иван ловко поймал меня.

– Надо идти по следам, – сказала я и включила фонарик на телефоне.

Интересно, какие у Товарища были отношения с Элечкой? Любил ли он ее? По любви ли отдал в больницу? Кричала ли она ему: «Не надо»?

Следы от грузовика вели к асфальтированной дороге.

– Ну как же так?! – я взмахнула руками. – Единственная нормальная дорога в деревне и, конечно же, грузовик поехал по ней.

– Да уж, не повезло. Чем теперь займемся? Может быть, чай попьем?

Я ушам не поверила: «Чай?» Да ведь он ко мне домой напрашивается!

На улице окончательно стемнело, нет, даже помрачнело: фонарей слишком мало для таких широких дорог, увенчанных то огромными надвигающимися холмами, то черным лесом. Из оврагов поднимался призрачный туман и будто укрывал деревню дремой. Ночь была непроглядной.

Когда мы завернули на мою улицу, стало светлее от пробивающегося из окон света.

– О, сторож, вернулся! – воскликнула я.

– Он теперь часто здесь будет, дела летние уже закончились.

Иван прошел мимо моих ворот.

– Здорово, Митяй! – крикнул Иван.

У сторожки стоял мужчина с седой щетиной и стрижкой – площадкой, с маленькими глазками на тяжелом, будто срубленном или высеченном ножом, лице. Митяй был таким огромным, что непонятно, как умещался в низкой сторожке. Он невнятно поздоровался, протянул руку.

– Это Саша, – представил меня Иван.

Разговаривая с Иваном, Митяй не сводил с меня взгляда, я старалась не смущаться и быть дружелюбной, поскольку давно хотела с ним познакомиться – нужно, чтобы кто-то еще подтвердил, что по ночам неладное происходит под моими окнами.

Поговорили ни о чем, потоптались, и я уже было подумала, что раз нас увидел сторож, то Иван постесняется идти ко мне в гости. К счастью, как только мы подошли к моему дому, Иван спросил:

– Ты камином пользоваться умеешь?

– Нет, не умею. Один раз попыталась с ним разобраться, да чуть волосы не сожгла.

– Хочешь, попробуем его разжечь?

– Да, я бы этого хотела.

Уже вскоре затрещали, зашипели поленья.

– Может, выключим свет? – предложил Иван.

Уверенная, что сегодня меня непременно ждет романтическое буйство, я поспешила выполнить его просьбу. Когда шла к Ивану, исполняла походку «мисс грация-акация», однако мне внезапно почудилось, что в доме, кроме нас, кто-то есть.

– После рассказов о духах мне стало казаться, что они, действительно, существуют, – сказала я, как будто бы шутя, но между тем стянула с дивана плед и укрылась им чуть ли не с головой.

– Так, они есть, – отозвался Иван.

– А если я их видеть начну? – все тем же невозмутимым тоном продолжила я.

– Значит, у тебя все в порядке с ощущением мира.

– Другие бы, наоборот, сказали, что не в порядке.

Закипел чайник. Я медленно поднялась, исподтишка озираясь. Страх вязко облеплял, парализуя. Сложно сказать, сколько минут прошло с тех пор, как я встала, до того, как я, протянув Ивану чашку, села возле него. Он должен был бы отодвинуться, но не шелохнулся, отчего чувства мои сразу же переменились, и я напрочь забыла о призраках. Прикрыв глаза, я слегка подалась вперед.

Поскреблись, я вздрогнула, Иван это заметил.

– Мыши здесь везде, – проговорил он, – их бояться нечего.

Я досадливо откинулась на диван, не решаясь сказать, что мыши не могли бы меня так запугать. И даже если это мыши, им ничто не мешает предвещать нашествие духов.

– Зачем ты взялась за это дело? – спросил он.

– Ты про дело Новикова? – я оживилась. – Его родственники искали. Они уверены, что он исчез не по собственной воле, ведь зачем ему сбегать из деревни. Они думают, что с ним случилось ужасное, поэтому, как только Борис пропал, они обратились к правительству вашей области за объяснениями и помощью. Но ни в правительстве, ни глава ваш Иннокентий ничего вразумительного не сказали, а вскоре дело закрыли. Вот родственники и решили как-то иначе действовать. Подключили СМИ. Притом для местных медиа тема показалась незначительной, а в Петербурге значительными оказались связи.

– Как это понимать?

– Никак иначе, хорошие знакомые им помогли дело просунуть.

– Ясно. Удивляет только, что в петербургской редакции интересуются теми, кто в деревнях пропадает.

– Ничего удивительного. Ты даже не представляешь, какие войны за информационный повод иногда разворачиваются. Могу еще предположить, что редактор откуда-то знала – не все так просто с исчезновением. Хорошо все-таки, что родственники о Новикове беспокоились, – я незаметно придвинулась к Ивану.

Он хмыкнул.

– Показушники! Если бы беспокоились, то он не жил бы в нашей деревне.

– Да, я понимаю, о чем ты, – отозвалась я, вспомнив короткую беседу с его дочерью. – Или ты хочешь сказать, что здесь живут только те, кто никому не нужен?

– А ты разве не заметила?

– Ну, ты сам никому нужным быть не хочешь.

– Это не имеет значения. И никак не опровергает мою мысль. Ведь и ты не зря здесь появилась.

– Ты о чем?

Он замолчал, ему будто бы стало неловко. И тут я догадалась, что он имел в виду.

– Считаешь, что я никому не нужна?

– Я пойду, – он поставил чашку на стол.

– Почему?

– Потому что ты не отвечаешь, почему взялась за это дело, а о другом я говорить не хочу.

– Может быть, останешься на ночь? Как-то мне страшно сегодня, – призналась я таким насмешливым тоном, что Иван не увидел печальной искренности моих слов, не смог отделить одно от другого.

– Нет, мне завтра рано вставать. Хочу в лес сходить, пока совсем холодно не стало, – его голос раздавался уже не в доме, а где-то рядом, а может быть, отдавался эхом.

Невидимые лапы с еще большей силой сжали горло, я уже пожалела о своем тоне.

Вот если бы я ничего не сказала, лишь посмотрела на него, он мог бы остаться, успокоить, проследить за мышами. Я всегда говорю лишнее. А может быть, дело не во мне, а в нас. Даже когда у нас все хорошо начинается, уже через секунду все закружит, забурлит так, что он хочет исчезнуть, провалиться, уйти.

– Почему-почему?

Да, может, я спасать желаю, – шепотом сказала я.

Или спастись.

Мыши под полом заелозили, подтверждая, что ночью мне не заснуть.

Темнело, а я все пялилась в пустой экран ноутбука, не зная, с чего следует начать статью, но и ничем другим не могла заниматься. Меня не отпускала мысль: зачем Нюре столько книг.

Читает она плохо, закончила два класса всего, так, может быть, книги все-таки не имеют к ней отношения?

Я попыталась вспомнить, что случилось в тот миг, когда я открыла травяную книгу. На самом ли деле она была магической или мне просто хотелось так думать?