Обращаем внимание, что в тексте возможны некоторые

несоответствия, проверить подлинность всех источников так и

не удалось. Из книги намеренно исключены настоящие описания магических

ритуалов, а также значительная часть записей из дневника пациента

психиатрической больницы, которые показались нам

слишком личными или малопонятными

для читателя.

Как только я подумала, что история Новикова заслуживает не только статьи в журнале, но и публикации сопутствующих записей, я сразу догадалась, каким вопросом задастся читатель. Все тем же, с которым обратился ко мне знакомый журналист в начале этого пути: «А почему, собственно, мы должны интересоваться таким древним, незнаменитым еще и больным человеком? Зачем тратить столько сил на знакомство с его историей?»

На самом деле, как такового Бориса Новикова вы не узнаете, не увидите и не поймете до конца, потому что как бы я ни старалась, но соприкоснуться с его жизнью удалось лишь едва. Однако его присутствие можно заметить на каждой странице моего дневника, ведь Новиков повлиял на всех героев нижеизложенной истории, а их, как вы узнаете совсем скоро, оказалось немало. И не только на героев, но и на людей, прочитавших статью, и, будем надеяться, даже на тех, кто не побрезгует романом.

От себя про характер Новикова добавлю немного: он был поразительным человеком, вернее, чудаком. Читатель, конечно, скажет (и будет прав), что в России преобладает такой тип людей, оттого подобным качеством удивить будет сложно, но, спешу отметить, не в нашем случае. Новиков Борис Романович как раз тем и примечателен, что в отличие от многих чудаков, запоминающихся своими проделками, исчез, не набедокурив ни знатно, ни поверхностно, ни самую малость. Пропал в одночасье и неизвестно как, и неизвестно куда.

Новиков был женат в молодости, и от брака у него осталась дочь, с которой он вел переписку. Она-то единственная и заметила, что отец пропал. Ну как заметила, не получила в положенное время письма и второго, и третьего, сначала озадачилась, затем возмутилась и уже после забила тревогу. Однажды, уже спустя несколько месяцев после исчезновения Бориса Романовича, мне «посчастливилось» с ней пообщаться, и то ли в тот день дочь оказалась не в настроении, то ли тема ей надоела, но она отзывалась об отце весьма холодно. Но пожалуй, отношения Новиковых мы оставим, потому как дочь на нашу историю не повлияет, хотя и будет упоминаться в романе. О ней я рассказала лишь за тем, чтобы читатель понимал: до больницы, из которой пропал Борис Романович, у него была жизнь.

Хочу еще добавить, точнее, прошу обратить внимание, что ниже представленное произведение я писала в непривычной для себя манере. Впервые позволив себе большую форму, я попыталась выражаться художественно, при этом стремясь сохранить излюбленные приемы языка, поэтому не слишком удивляйтесь, когда увидите неумелые метафоры или закостенелые обороты. Заранее приношу извинения и скромно надеюсь, что редактор сможет привести рукопись в годный для читателя вид.

Однако уже хватит расшаркиваться и откладывать наше путешествие.

Давайте знакомиться. Я Александра Грачева и, как оказалось, быть журналисткой – не главный мой талант.

Во снах я видела прошлое незнакомых людей, но это единственное сверхъестественное, которое я допускала. Иначе любое зло можно было бы оправдать, а его истреблять нужно!

Я уже подошла к прокуратуре, когда в кармане завибрировал телефон.

– Ты где? – из трубки раздался голос редактора.

– Помнишь дело об убийстве подростка? Есть шанс попасть к прокурору, который оправдательный приговор написал.

– Ты что, шутишь?! Ты на вегетарианских кормах должна сейчас быть.

– Просто одна знакомая сегодня может помочь…

– Не хочу ничего слышать. Поезжай на корма! Тебя ждут!

Редактор бросила трубку.

Потоптавшись на месте, я все же шагнула к прокуратуре, но мир вдруг всколыхнулся: очертания города размылись, шум транспорта и гомон прохожих сникли, отпрянули на задний план. Воздух затрепетал и не проник, а тяжело упал внутрь меня. Вокруг раздались странные звуки: шорохи, птичьи голоса, шепоты.

Птичье пение усилилось, из ниоткуда появившиеся перья укрыли меня, и я превратилась в птицу.

– Танцуй! – грянули голоса из настоящего мира, заставившие меня очнуться.

Это взвизгнули двое мальчишек, которые, даже убегая, умудрялись снимать меня на телефон. Оказалось, они с ног до головы облили меня коричневой жижей и обсыпали перьями.

– Вы совсем уже?! – вырвалось у меня.

Что со мной сейчас было?

Ощущение очередного страшного сна овладело мной совершенно, хотелось бежать отсюда, но я старалась не поддаваться фантазиям.

Окончательно приходя в себя, я попыталась стряхнуть налипшие к лицу перья. Взбудораженные прохожие смеялись и перешептывались: «Пранкеры».

– Что б вас всех, – прошипела я и, больше немедля, втиснулась в двери прокуратуры.

 Передо мной возник грузный охранник:

– Вы куда?

– К прокурору Иванову, – сказала я, озираясь.

– К нему нельзя! – охранник распрямился.

– Я журналист. Подождите, мне только нужно позвонить зна…

– К нему сегодня все равно нельзя будет! Тем более, в таком виде.

Я было дернулась вперед, но охранник предостерегающе выставил руку.

*

______

Ощутив удушающую хватку дыма, я проснулся. Горячий воздух тяжелел, облеплял лицо. Даже ночь спряталась под серой пеленой смога. Я сразу понял, что происходит. Ринулся с лежанки к дверям церкви.

Стены были в огне, с них смотрели красные глаза образов. Я снял засов, но все равно не смог открыть дверь. Тогда ужас охватил меня со всей полнотой, я стал кричать, молить о помощи. Дым слепил, я встал на колени, прикрыл нос и рот рукавом. Еще раз толкнул дверь плечом – безуспешно. Пополз к окну. Балка с потолка упала прямо передо мной.

Истинный христианин не сгорит, сохрани, Господи!

Огонь не жалел ничего: ни икон, ни алтарь, ни купол. Раскаленный воздух будто раскачивал закопченные стены. Нужно было добраться до окна, поднять ставни, вскарабкаться на лавку, как-то подтянуться. Но в мире, кроме огня, больше ничего не существовало. Я осознал это, когда одежда вздулась за спиной. Упал, катался по полу, но огонь разрастался сильнее. Я бил себя по телу и голове, но волосы уже сгорели. Выл от ужаса, бессилия, боли – мучительной, страшной, беспросветной, от которой нельзя отгородиться, и ты вынужден ощутить ее сполна. Надежды забыться или потерять сознание не было. Я молил о смерти, а не о спасении.

Наконец, моя голова свесилась на грудь, а тело съежилось до размера подушки.

Запах паленой кожи поднимался до образов, которые так до конца и не сгорели.

За стенами церкви раздалось урчание грузовичка.

______

– Грачева, ты что заснула?! – крикнула редактор. – Зайди ко мне в кабинет.

Я протерла глаза, все еще ощущая жгучую боль. Я так напрактиковалась в игре со снами, что могла уловить их привкус, даже когда просыпалась.

– Грачева!

 Я медленно побрела на голос.

В кабинете было душно, но я все равно закрыла дверь и замерла в ожидании.

– Где статья про корма? – глядя в монитор, спросила редактор.

Я на секунду замешкала.

– Когда я приехала, интервьюируемых уже не было.

– Насколько ты опоздала?

– На два часа.

– На два часа?! – редактор откинула клавиатуру, но уже через мгновение, взяв себя в руки, проговорила: – Саша, ты уже… Сколько ты в журналистике?