А однажды в маленькой квартирке в доме напротив сквера появился новый чайный сервиз. Точнее – набор именных чашек, непохожих одна на другую, хоть и исполненных в едином стиле. Для каждого члена семьи – своя, индивидуальная. Так решила Мама, а Папа её поддержал.

Наверняка, и Бабушке с Дедом такая идея понравилась бы…

Что же стало с той самой уцелевшей чашечкой, спросите вы, мои читатели? Она так и осталась в нашем доме, как символ стремления к своей цели, как знак самобытности, уникальности и счастливой непохожести на других.

Моя бабушка Нюра, та самая девочка Анютка, сберегла её и как‑то за чаем рассказала мне всю эту историю. Оказалось, долгое время фиалковая чашечка с двумя ручками стояла на её письменном столе. Уже повзрослевшая Анютка, Анна Павловна, любила ставить в чашечку букетики, собранные в сквере у дома, а по весне непременно высаживала в неё анютины глазки, так похожие на лесные фиалки. Простая красота вдохновляла её.

Любимый бабушкин цветок в фарфоровой чашечке с двумя ручками и сейчас стоит на фортепиано в нашем доме. По воскресеньям, сразу после большого семейного чаепития, я его поливаю.

В самом конце декабря солнышко нет-нет, да стало показываться. Неуверенно. Где‑то на самом краюшке неба. И совсем ненадолышко. Сладко позёвывая, оно чуть сдёргивало брезентовые шторы и спросонья боязливо поглядывало на землю.

Солнце почти не давало света. И точно не осмеливалось греть. Но и это желтоватое, без чётких контуров пятнышко всё же вводило в недоумение бесчувственные тучи, распугивало их. Бесцветные и безвольные, они неожиданно обретали розовые, оранжевые и даже пурпурные оттенки и в голубом обрамлении, сами того не осознавая, начинали выглядеть величественно, приковывая к себе миллионы восторженных взглядов.

Но как же была тучам мила совершенная в своей беспросветности серость!.. Однако светило не оставило им выбора. И, неказисто раскланиваясь и будто извиняясь перед простодушной публикой за причинённые неудобства, неповоротливые, они покидали насиженные места и нехотя расползались из зоны комфорта по всему небесному куполу, а потом дальше и дальше за неведомый горизонт – прочь-прочь от источника света!

От стыдливой неловкости вся эта бесформистая тучная масса вдруг вырисовывалась замысловатыми фигурами и фантазийными волнами, словно бы пыталась угодить зрителям, застывшим с задранными вверх головами в состоянии бесконечного восхищения – там, в самом низу, на белой-белой земле, прямо посередине зимы.

День ещё был короток, но, преодолев барьер зимнего солнцестояния, он явно почувствовал свою силу победить тьму длинной полярной ночи. Белый свет, так надолго погружённый в туманы и мглу, теперь проявлялся. Материализовывался. Становился цветным и звенящим. Мир наполнялся волшебством.

И вместе с тем приближался Новый год – праздник, полный не только чудес, но и возможностей творить эти самые чудеса.

Грузовичок притих на заснеженной обочине. И двое, понадёжнее закутавшись, направилась к заметённой, ведущей в глубь леса дороге.

– Дела делами – всех не переделаешь, – а к празднику готовиться пора!

– Неужели мы и правда сейчас в лес пойдём?!

– Конечно! А ты, никак, боишься?

– Я ничего не боюсь! Ведь ты рядом.

– И правильно! Лес человеку друг и кормилец. Мы к нему с добром – и он нас не обидит.

Прогулка по зимнему лесу! Вот это да! Настоящее приключение.

Свои первые зимние каникулы Ниночка и так‑то довольно весело проводила: каталась с ледяной горки, помогала маме раскатывать тесто для пирогов с капустой, играла с братишкой в игрушки, которые сама уже переросла, но по которым всё же очень скучала, а день через день с отцом в рейс навязывалась. «Холодно же! – отговаривала каждый раз мать. – Да и отец не развлекаться едет – груз в город везёт. С тобой ему там ещё заботы!» Муж жене не возражал. Но стоило дочери лишь поймать взгляд отца, как тот сдавался: «Потеплее только одевайся! В дороге всякое бывает».

Сегодня же особый день – Новый год на носу. И отец сам дочку в рейс позвал. В городе выбрали подарки, накупили вкусностей к празднику. Но что они на обратном пути в лес пойдут – о таком Ниночка и подумать не могла, оттого‑то и радость двойная!

Хрупкий наст не выдерживал, и, то и дело проваливаясь в глубокие сугробы, отец с дочкой брели через лесок на заветную полянку на самой опушке. С осени в этих ягодных местах не ступала нога человека. Они первые. А может, и единственные. И, значит, только для них вся эта зимняя благодать.

Декабрь пахнет еловыми шишками. И терпкой сосновой смолой. Деревья неподвижны. Но они не спят! Просто задумались-замечтались. Миг – и закружатся в медленном вальсе. Как же мелодична тишина заснеженного леса!

Вот и полянка на лесной опушке. Вкруг неё в блеске стоят ёлочки. Одна краше другой.

– Ну, дочурка, выбирай, – отец развёл руки в стороны, словно хотел всю поляну заключить в объятья.

Эту прогалину, по краям густо затянутую хвойной порослью, отец заприметил давненько, ещё по теплу – знал, куда шёл.

– Сколько же здесь ёлочек!

– Одну из этих красавиц ты можешь пригласить к нам на праздник.

– И она правда придёт?

– Придёт!

– Папочка, но у деревьев же нет ножек…

– Ножек, конечно, нет. Но под Новый год ёлочки волшебством одарены.

– Они что ли слышат нас?!

– А поди-ка проверь! Поговори с той, которая тебе приглянётся. Расскажи, какие у нас с тобой для неё огоньки подготовлены, какая звезда, какие вы с мамой бусы из бумаги сделали… И позови в гости – обязательно придёт.

А ёлочки будто в хоровод выстроились, красуются, понравиться хотят. Какая красавица о празднике не мечтает?!

Смотрят отец с дочкой по сторонам и не налюбуются.

Всем своим тельцем повисло на макушках сосен солнышко. И в благодарность за подмогу каждую одарило длинной полупрозрачной тенью. Нет-нет! До зенита солнцу не добраться! Ещё слабо. Без поддержки увесистых крон совсем никак. Но его шустренькие ручонки-лучи, прошмыгнув между веток, дотянулись‑таки до самых сугробов, густо обсыпав их золотыми искрами. И всюду по заснеженной полянке теперь эти солнечные озорники рассыпают ослепительный перламутр. И он парит в морозном воздухе – до щёкота в носу. Хочет девочка блёстки ладошками поймать. Да разве схватишь волшебство голыми руками?!

Задумалась Ниночка: «Какая же ёлочка моя? Та самая… Как узнаю её?»

– Чую, сомневаешься? – Отец словно услышал мысли дочери. – А ты, доченька, попроси ёлочку знак какой‑нибудь подать.

Ниночка зажмурилась, три раза круг себя обернулась и побрела наугад.

Вот пробралась по сугробам до ближайшей ёлочки. Хороша! Веточка к веточке. Но всё же направилась к следующей. И эта прекрасна! Вон какая макушка – звезда под самым потолком будет! А у третьей ёлочки девочка заметила крохотные следы. Да, заячьи же! Прямо дорожка вокруг ёлки протоптана маленькими лапками. Может, зайчики хороводы здесь водили? Ниночка побрела к заюшкиной ёлочке-красавице. И только хотела она крикнуть, что нашла, как с деревца, обнажая зелень хвои, густо посыпался снег. И тут же мимо неё в сторону леса стремглав рванул притаившийся ещё до прихода людей заяц-русак. Совсем беленький! Такой маленький! Лес чуть всполошился и тут же опять затих. Отец с дочкой ликуют: не каждый раз выпадет удача в лесу зверка встретить!

– Вот и подсказка тебе! – смеётся отец.

– Вот и ёлочка нашлась – та самая! – радуется девочка.

Стянула с руки варежку, на веточку подвесила. Ладошкой коснулась заледеневшей еловой лапки. От живого тепла снег растаял. Иголочки оказались мягонькими и гладкими. Нежная хвоя аромат пустила.