– Простите, Верховная, не могли бы вы рассказать о Милости подробнее? – осторожно прошу я и замечаю, как закатывает глаза Аллилуйя.

– Конечно, – великодушно кивает Марика. – Я частенько забываю, что народ Нофирема не признаёт Милость и поклоняется лишь Всевидящему. Но наша религия не велит осуждать слепцов.

Она движется дальше, а мне достаются фырканья и недовольные гримасы со стороны Лилу.

– Могла бы и у меня потом расспросить, – доносится до меня шёпот, когда я прохожу мимо неё.

И в этот раз я не выдерживаю и показываю ей язык. Язвительностью сестра Рика может сравниться, а то и превзойти мою Фло. А я даже со своим пиримом-то еле себя в руках держала.

– Всё потом. – Рик подталкивает нас. – Давайте выслушаем, что нам хотят сказать, и пойдём искать наших.

Мы устремляемся следом за Марикой, её силуэт становится ярче от света, падающего откуда-то снаружи. Подойдя ближе, замечаю впереди большую круглую площадку, залитую лунным светом. Она выдолблена прямо в центре скалы, и весь её пол испещрён странными символами и концентрическими окружностями. И очевидно, что этот зал – наша конечная цель. Но Марика резко меняет направление, сворачивая в небольшое ответвление.

Буквально через несколько шагов мы останавливаемся у небольшого алтаря перед изящной фреской. Изображение на ней повергает меня в шок. Красивая темноволосая девушка, чьи карамельные глаза слегка прикрыты, прижимает к груди Флоренс! Нет, это, конечно, могла быть любая другая лиса, но почему-то именно в этом экземпляре я вижу свою неугомонную рыжулю. Язву и маленькую ехидну, ту, без которой мне так тоскливо в этом мире.

– Милость – вторая из дочерей Всевидящего, – видя мой ошарашенный вид, объясняет Марика. – Старшая его дочь – Благость.

Верховная проходит дальше, ко второй фреске, что расположена по диагонали от первой.

На ней в ореоле фиолетового пламени изображена не менее красивая девушка с пепельными волосами. И если от образа Милости веет теплом и благодушием, то Благость, несмотря на её имя, кажется сгустком злобы. Всё в её глазах кричит о ненависти и желании уничтожать.

– Благость невзлюбила Милость, считая, что отец их больше любит именно младшую из дочерей. Много раз Благость пакостничала, выставляя свои проделки попытками позаботиться о сестре. То льда принесёт, когда Милость лежит в лихорадке. То на прогулку вывезет, хотя сестра не умела ездить верхом. Благость всё оправдывала добрыми намерениями. – Марика подходит к новой фреске, где в окружении двух девушек на троне восседает мужчина с тремя глазами. – Устал Всевидящий от ссор детей и решил занять их другими делами. И создал он Гитрис, отдал его Милости. Создал он Загранье, подарил его Благости. Повелел заботиться о них, показывать своим примером, как нужно жить.

Новая фреска оказывается очень похожей на ту проекцию, что когда-то показывала мне Раманюк. Послойное строение мира. И теперь я знаю, откуда берёт начало эта теория – из странной религиозной легенды.

Верховная следует дальше, подходит к широкой арке, сквозь которую проходит на площадку, что мы видели раньше. Здесь всё залито лунным светом, а в воздухе танцуют разноцветные искры. Стены колодца испещрены отверстиями и покрыты сочным зелёным мхом. Между островками растительности, извиваясь спиралями, тянутся неизвестные мне письмена. Они слабо мерцают, дополняя и без того магическую атмосферу. Я поворачиваюсь во все стороны, заворожённо разглядывая зал. Дух перехватывает от открывшейся красоты.

– Но Благость и тут не успокоилась.

Марика тем временем занимает место в вершине треугольника, что образован тремя пересекающимися окружностями. По взмаху её рук пол вспыхивает мягким светом, а в воздухе повисает проекция, полностью повторяющая её слова.

– Завидовала она Милости, её мир купался в заботе и процветал. В то время как Загранье, душимое злобой Благости, всё больше погружалось в пучину тьмы и хаоса. Твари, порождаемые такой силой, просачивались во все миры. И Милость не выдержала, закрыла Грани, полностью отгородив своё детище от посягательств сестры. Всевидящий поняв, что сёстры так и не примирились, не нашли общего языка, решил разделить миры межграньем. И населил его сущностями, что должны были помогать жителям обоих миров – Загранья и Гитрис. Но даже это не спасло. Твари всё равно находят возможность проникать и к нам, и в Гитрис.

Моментально вспоминаю байки о странных существах и тварях, что так любила читать моя младшая сестрёнка. Неужели эти сущности и впрямь из Загранья?

– Но почему тогда происходят прорывы? – задаю я логичный вопрос.

Хотя не знаю, какой ответ хочу получить, учитывая мифичность всего рассказа Верховной.

– Мы не знаем. – пожимает плечами Марика. – Милость не открыла эту тайну никому из своих последовательниц. Лишь посылает нам своих вестников-лис. Они сопровождают детей Гитрис, что блуждают меж Граней.

События, что описывает Верховная, пропадают с проекции. Перед нами повисают три фрески, что мы видели в коридоре. Я смотрю на изображение рыжей красавицы уже с новыми мыслями в голове.

Получается, Фло стала моим проводником в этом мире? Но почему тогда не отзывается сейчас? И главное, почему тварь Загранья назвала её предательницей?

Ворох сомнений и подозрений кружит голову. Я застываю посреди проекции и не сразу замечаю, как пристально смотрит на меня Рик. Наверняка в его голове тоже роится множество вопросов, но я не знаю на них ответов.

– Наши Обители – это места, где все верующие могут получить помощь от Милости, а носители её искры – приют и покой. Но я чувствую, что вы не за этим сюда пришли. – Марика поворачивается к нам, с вопросом осматривая каждого.

– Почему же нет? Нам как раз не помешал бы приют на ночь. В лесу, знаете ли, не очень удобно спать. – Лилу привычно дурачится, но тут же сникает под строгим взглядом Рика.

– Как я и сказала, ваши товарищи вот-вот будут у кромки Обители, вам незачем тут оставаться. Но я вижу другую проблему.

Верховная подходит к Дейрику, протягивает к его груди ладонь, но замирает. Вопросительно смотрит на Верндари, будто просит разрешения прикоснуться. Дейрик лишь на секунду задумывается, а потом кивает. От прикосновения Марики вверх летят изумрудные искры, оставляющие за собой переливающийся шлейф. Её глаза загораются пламенем Гитрис, и она с печалью смотрит на Верндари.

– Бедное дитя. Сколько же ты перенёс. Милости угодно облегчить твои страдания и помочь справиться с теми зверствами, что совершил над тобой родной отец.

И я, и Лилу затаиваем дыхание. Переглядываемся друг с другом, не веря, что сейчас Рика могут окончательно излечить.

– Но у меня два вопроса, – продолжает Марика, что заставляет нас троих нахмуриться. – Готов ли ты оставить свою должность командира, ведь ты больше не будешь универсалом. И готов ли ты возложить ответственность на это юное дитя?

Она поворачивается ко мне, отчего я ошарашенно отступаю на шаг. Ответственность? То, от чего я бежала всю свою жизнь, находит меня в самом неподходящем месте и в не самое лучшее время.

Я не трусиха, но я боюсь. Боюсь всех подвести, боюсь не соответствовать требованиям. Это же такая придавливающая к земле ноша!

На инстинктах оглядываюсь, ища поддержки в Лилу или надеясь, что откуда ни возьмись выскочит Фло и подскажет, что мне делать. От волнения меня ощутимо колотит. Но со своим выбором я остаюсь наедине. Ну, почти.

– Если только сама Дэль готова взять на себя такие обязательства. Я не вправе сбрасывать на неё такой груз. Она не виновата в том, что я с этим не справился. – Рик стоит перед Марикой, но смотрит через её плечо прямо мне в глаза.

Он сжимает челюсти, я вижу, что решение далось ему нелегко. Но вместе с тем, Рик всем своим видом показывает, насколько он серьёзен и уверен в своих намерениях. Невольно во мне вновь проклёвывается уважение к нему. Для Верндари отказаться от роли командира, остаться без универсальных способностей равносильно признать поражение, отрезать часть себя. Да ему проще умереть, чем отступиться от этого!