– А Дэниел... он попросил меня о разводе. После стольких лет он больше не может даже смотреть на меня. И я знаю, что это моя вина. Если бы я не отдала Дейна или сохранила в тайне тот факт, что я это сделала, унесла бы это в могилу... ничего бы этого никогда не случилось.

Как я мог спорить? В чем-то это было правдой.

– Дейн не хотел нас, и это злило Калеба. Я просто не знала, что в нем есть желание убивать людей. Я никогда не знала.

– Они сказали Сэму, что у него две полноценные и отдельные личности.

– Да. Когда он убивал тех бедняг... когда он Калеб, он никогда бы так не поступил. Та его часть, которая является твоим другом, Джори, - он действительно любит тебя.

Я знал это. Проблема была в том, что другой парень в его голове хотел размазать мои мозги по стене.

– Они не надеются, что он когда-нибудь поправится. Он слишком долго был таким.

– Так зачем мы здесь?

– Чтобы поговорить с ним. Он просил тебя.

– Что с ним будет?

– Они сказали, что после того, как он выйдет из-под наблюдения, после того, как они определят его способность предстать перед судом, его переведут в тюрьму в Висконсине, на длительный срок.

– Как долго это будет продолжаться?

– Я подозреваю, что навсегда.

– Мне жаль.

– Это к лучшему. Я не хочу, чтобы он причинил еще кому-то боль.

– Могу я спросить вас кое о чем?

– Конечно.

– Почему на ноже, который нашли в квартире Калеба, были ваши отпечатки пальцев?

– Он показал мне его однажды, попросил подержать в руках. Тогда я не знала, что меня подставляют. Это не то направление, куда устремляются мысли, когда ты просто болтаешь со своим ребенком.

Конечно.

– Я кивнул.

– Что-то еще?

– Ага. Они с Грегом были друзьями?

– Лучшими друзьями. Я тоже любила Грега. Если до Калеба когда-нибудь дойдет, что он сам убил Грега, это, наверное, убьет его.

Я хотел утешить ее, но не знал как.

Слезы покатились по ее щекам.

– О Джори, то, как ты смотришь на меня... Боже мой, как ты способен любить, как ты добр. Ты такой хороший мальчик, Джори. Твоя мама так хорошо тебя воспитала.

Я не стал говорить ей, что это все заслуга моей бабушки. Энни Кейз любила меня неистово и отчаянно, всем, что у нее было, до самой смерти. Моей матери больше нет; единственным человеком, которого она любила, был я. Я все еще скучал по бабушке и жалел, что она не смогла познакомиться с Сэмом и Дейном. Она была бы без ума от них обоих, особенно от Сэма. Упрямые и ворчливые люди были ее любимыми.

– Джори?

– Простите, – я улыбнулся Сьюзен Рид. – Я часто отключаюсь.

Она вздохнула, переплетая свои пальцы с моими.

– Там страшно. Я должна дать тебе это понять.

– Все в порядке, – заверил я, похлопав ее по руке, прежде чем высвободить свою.

Она утешилась, и мы одновременно поднялись, чтобы пойти к двери.

Мне пришлось вывернуть карманы, и, когда дверь закрылась за мной после того, как нас пропустили, я на мгновение почувствовал себя неуверенно. Повсюду были санитары, огромные, мускулистые парни, которые косились на нас, когда мы проходили мимо. Охранники на посту медсестер были вооружены дубинками, и медсестры никуда не ходили без сопровождения. После того как мы зарегистрировались, санитар отвел нас в палату Калеба. Я ожидал увидеть большую комнату с эркером, а на самом деле это была крошечная комнатка с решеткой через герметичное стекло. Оттуда невозможно было сбежать. Ветерок, дующий на лицо, был бы для Калеба роскошью.

Когда мы вошли, он сидел в кресле. На столе перед ним лежала одна из пачек на 64 мелка и много бумаги. Я догадался, что о ручке в ближайшее время не может быть и речи. Там были книги, толстые книги, которые, по словам большинства людей, они будут читать до самой смерти. Но у Калеба теперь было время, чтобы взяться за всех великих русских романистов. Собственно, все, что у него было, - это время.

– Джори, – сказал он, и я быстро вошел в комнату. Мое имя прозвучало невнятно, и это разбило мне сердце.

– Хей, – я улыбнулся ему, опустившись на колени рядом с креслом, чтобы ему не приходилось поднимать на меня голову.

Его рука мгновенно переместилась к моей щеке, но он как будто не контролировал ее полностью. Она дрожала, и он двигал ею роботизированно, скорее тыкаясь в меня, чем плавно скользя своей кожей по моей.

– Джори, что я наделал?

Взгляд его глаз... беспомощный, потерянный, покинутый. У меня перехватило дыхание. Я встал, и он схватил мою руку обеими своими, его лицо умоляло меня дать ответ.

– Я не уверен, приятель, но они все выяснят.

– Не уходи, хорошо? Останься здесь и поговори со мной.

О чем говорить? О том, что я все еще чувствую к нему что-то хорошее, но в то же время боюсь его? О том, что Грег сделал бомбу, которая взорвала машину Сэма, но подложил ее Калеб, поскольку Грег был уже мертв?

Все были поражены тем, что я могу отделить Калеба, которого люблю, от убийцы, который едва не убил любовь всей моей жизни... но я смог. Я никогда не видел, как Калеб пытался причинить боль Сэму, я видел, как он пытался причинить боль мне, а боль я мог простить. Забавно, что я смог, а мой брат - нет: Дейн полностью отгородился от Ридов, общаясь с отцом через адвоката, а бумажная работа была единственным контактом этих двух людей. У Дейна, как и у Аджи, был постоянный запретительный судебный приказ в отношении Сьюзен Рид. То, что она отказалась от него при рождении, его нисколько не волновало. То, что она солгала, чтобы защитить Калеба, и он пришел за мной, - это плохо; но то, что в итоге он мог прийти за ним, тем самым поставив жену на линию огня... это было непростительно.

Я утешал Сьюзен обещанием, что когда-нибудь он оттает. У меня было предчувствие, что, когда у него появятся собственные дети, когда он почувствует эту связь, он может обратиться к ней или к своему отцу и искать примирения. Но до тех пор им обоим придется ждать и надеяться.

– Джори?

Снова отключился; это было тревожно. Я посмотрел на Калеба.

– Мне нужно идти, приятель, но я вернусь.

Он кивнул и потянул меня за руку, чтобы прижать к себе. Но я не мог обнять его, я не был настолько сильным. Вместо этого я похлопал его по плечу, и у него вырвался вздох.

Отступив назад, Сьюзен Рид внезапно оказалась на мне, крепко схватив меня, немного напугав меня свирепостью и быстротой своих движений. Мне было хорошо и жутко, этого нельзя было отрицать.

– Ты относишься ко мне лучше, чем мой собственный сын.

Сейчас было не время для комплиментов, да я их и не хотел. Ей не разрешалось критиковать Дейна.

Я отстранился и отошел за пределы ее досягаемости.

– Я позвоню вам.

– Пожалуйста, – сказала она с такой тоской, что я вздрогнул.

Потому что мы оба знали, что я не позвоню. Это был конец пути для Сьюзен Рид и меня.

Я повернулся и пошел к двери. Что заставило меня оглянуться, я не знаю, но я оглянулся. Не стоило. Я сказал себе, что вернусь, чтобы увидеть Калеба, посидеть с ним, принести ему книги или краски - все, что можно взять с собой в больницу, все, что они разрешат. Когда мой взгляд переместился на его глаза, я застыл на месте.

Глаза Калеба, которые несколько секунд назад были блестящими от слез, теперь были узкими щелями льда. Его голова слегка наклонилась вперед, так что он смотрел как бы сверху на меня, его челюсть была стиснута, а лицо выражало ярость. Ненависть была прописана в каждой черточке, в малейшем дрожании верхней губы, словно он был готов огрызнуться или укусить. Я не сомневался, что если бы лекарство позволило ему подняться, он бы набросился на меня и задушил до смерти прямо в этой комнате. Я протянул руку и схватился за дверную раму.

– Джори?

Я даже не мог повернуться, чтобы посмотреть на Сьюзен. Мне вдруг стало страшно, что каждый раз, когда я буду закрывать глаза до конца жизни, я буду видеть глаза Калеба в тот момент. Видеть, как он каждую ночь встает у изножья моей кровати, вспоминая его слова о том, что он смотрел, как я сплю. Он стал бы моим личным бугименом, если бы я позволил ему.