В отеле я была в начале шестого. Села под тем же навесом и стала разбирать свежие фотографии, чтобы поделиться с друзьями в Москве. Половина снимков была испорчена из-за яркого солнца и мельтешащих туристов, но и то, что получилось, для унылой зимней Москвы было настоящим подарком. Пока все обработала и разослала, успело стемнеть.

Я все еще ощущала и свою болезнь, и физическую усталость, но уже намного слабее. Для меня очень важно бывать в таких местах, как Поселок, они как будто нашептывают, что все не напрасно. Отметить первый день зимы таким образом – лучшее, что могло со мной здесь случиться.

Домой доехала неожиданно быстро, маршрутки сновали как заведенные. Потихоньку подкралась ночь и вернула мне отчетливо ощутимый зуд, но меня ничего уже не могло вывести из себя.

К утру сыпь успела изрядно поблекнуть и чесалась в пределах разумного. Под глазами набухли мешки, в самих глазах оставался нездоровый блеск, но голова уже прояснилась. С этого дня я активно пошла на поправку. Паломничество можно было считать состоявшимся.

Я даже представить себе не могла, что однажды мне придется складывать свою собственную сумасшедшую мозаику, в которой тоже возникнут мотивы глаз и русалок.

Марина Хемингуэй – под таким ником она впервые возникла у меня в мессенджере, и это знакомство было неприятным. Мы начали с ругани по поводу Педро. Этот молодой черный кубинец для нее был любовником, а для меня – случайным знакомым и героем одной из моих книжек. Он в конце концов уехал в Нигерию, и я могла это только приветствовать. Марину же этот его поступок шокировал не на шутку. По крайней мере, тогда она сказала именно так, обвинив меня чуть не во всех смертных грехах. Я в долгу не осталась. Не хватало еще какой-то незнакомой бабе выскакивать на меня с претензиями. К тому же мне было известно значительно больше, чем ей.

После этого она замолчала и вновь возникла только через несколько месяцев, сильно смягчив тональность. Писала из Гаваны, передавала мне привет от нашей общей знакомой – сеньоры Маите, бабушки Педро, одной из многочисленных гаванских гадалок. На почве гадания мы с ней когда-то и познакомились, а потом, в России, я встретила Педро, и оказалось, что он ее внук.

Самое интересное Марина сообщала в конце письма: она прошла кариоча – инициацию в сантерию. Меня каждый раз поражает, когда кто-то из русских решается на подобный шаг. Полноценные посвящения в афрокульты занимают не один день и бывают очень жестокими.

В сантерии, по окончании череды ритуалов и жертвоприношений кариоча, голова посвященного считается отданной тому орише (божеству африканского народа йоруба), который сам его выбрал. В числе прочего, новообращенному делают крестообразный надрез на макушке и в открытую рану втирают что-то вроде жидкой мази, состав которой держится в тайне. Тут стоит припомнить, что в языческих культах по всему миру использование сильных токсинов и галлюциногенов – обычное дело. Под их воздействием могут возникать видения, откровения и эпизоды одержимости духами. Добавьте многочасовой гипнотизирующий бой барабанов, и вы поймете, что отдать голову орише – это не поэтическое выражение и не формальность. Это согласие на взлом и перекодировку психики. Не мой выбор, хотя многие его делают и ни о чем впоследствии не жалеют.

Очень важен выбор религиозного дома, в котором проводится посвящение. В сантерии нет ни верховного патриарха, ни какой-либо официальной структуры. Есть большое количество религиозных домов, главы которых могут объединяться в ассоциации, а могут и не объединяться – по факту это ни на что не влияет. Нет каких-либо официальных писаний, вроде Библии или Корана, так как религия многие века поддерживалась только устной традицией. Очень много тайн, и для доступа к ним нужны новые уровни посвящения. Читай – новые жертвы, новые деньги. Только само посвящение может стоить для иностранца около 5000 долларов, а чего дальше захотят духи, заранее так и не скажешь. На этом фоне буйным цветом цветет мошенничество, особенно если к сантерии приобщают заезжих белых людей. Доверия заслуживает только тот религиозный дом, который может доказать свою родословную и преемственность традиций на протяжении десятков, а еще лучше – пары сотен лет.

Наконец, двух одинаковых обрядов посвящения не бывает. Многое зависит от святого, которому отдают голову, от предсказаний, от религиозного дома. Это не кондитерский цех, здесь нет технологических карт, по которым можно было бы проконтролировать, правильно ли все делается.

Одно дело – вырасти в этой культуре, в семье, которая традиционно практикует сантерию. Иметь несомненную кровную связь с африканскими духами и усилить ее с помощью кариоча. Совсем другое – приехать из-за океана и отдать свою голову божеству, о котором почти ничего не знаешь.

В общем, чтобы русская женщина решилась пройти через все это, она должна быть либо очень глупой, либо очень храброй, либо поцелованной африканскими богами и подлинно верующей. Зачастую это попросту жест отчаяния, когда человеку уже все равно, что с собой сделать, лишь бы изменить свою жизнь.

С тех пор, как я выпустила вторую книгу о сантерии, меня периодически прощупывают люди из разных религиозных домов, но склонить меня к инициации пока никому не удалось. Я и так ношу на себе больше двадцати шрамов от травм и хирургических вмешательств. Добавлять к ним крест на макушке меня совершенно не тянет. Тем интереснее каждый раз узнавать, что сподвигает людей проходить кариоча.

Голова Марины была отдана Йемайя – Царице моря, Матери рыб. И вот как раз это меня не удивило. Были все основания предполагать, что ее выберет именно эта богиня.

Пробыв какое-то время в общине, среди сантерос (адептов сантерии), получая благословения, консультируясь с бабалао (отцом тайн) – жрецом высокого ранга – Марина сумела, по ее словам, мысленно отпустить парнишку, ставшего причиной нашего раздора. Практиковать сантерию в Москве она не собиралась и вообще надеялась однажды забыть обо всем. Что ж, это была крепкая и убедительная история.

Мы перешли от виртуального знакомства к реальному в апреле 2023 года. Наша первая и единственная встреча состоялась в Адлере. Ей в тот день исполнилось 40, я ждала своего 50-летия через несколько месяцев.

Мы с мужем всегда приезжаем в это время на Черное море. До туристического сезона еще далеко, а погода уже отличная. В Подмосковье еще лежит серый противный снег, а на юге уже зацветают магнолии.

В этот день я оставила мужа наедине с его собственными делами и пошла показывать Марине пляжи. Для нее в Адлере все оказалось в новинку, и мне было приятно с ней поделиться. Она никогда не бывала на черноморском побережье, хотя объездила с командировками чуть не полмира. Решила сделать себе подарок ко дню рождения.

– Все так же ходишь в платке? – будто бы между прочим спросила Марина, когда мы кормили чаек на мосту через реку Мзымта. – Ты ведь давно переболела? Вроде волосы не должны уже выпадать.

Она имела в виду ковид. У меня действительно посыпались волосы – сначала после прививок, а потом и после самой болезни. Это было крайне утомительно. Мне вообще никогда не нравилась возня с волосами.

– Один раз обреешь голову, так это потом на несколько лет. Слишком удобно, невозможно отказаться.

– Отращивай уже волосы, хватит. Считай, это распоряжением Йемайя. Кстати! У меня же есть для тебя подарок. Держи, пока не забыла.

Марина вытащила из сумки брошку. Изображение глаза, обрамленного солнечными лучами, было удивительно похоже на те, что я когда-то видела в мозаичном поселке. Как она угадала?

– Защита от брухерии (колдовства). Суеверие, конечно, но кубинцы верят, что помогает. Помнишь вывески на домах, где сдаются квартиры? На них обязательно есть стилизованный глаз.