Питер встал, одёрнул кафтан, выпятил грудь и обратился к лекарю:

— Вижу, госпоже Маргрит стало значительно лучше. Можете идти.

Тот вздохнул, укоризненно посмотрел на удалявшуюся виновницу переполоха, собрал в ящичек микстуры и порошки и откланялся.

Ника рассчитывала прояснить обстановку у Хенни, но той в кухне не оказалось. Не заметила она и Корнелиса.

Взяв с собой большой кувшин горячей воды и подсвечник, свернула к шкафу в коридоре, из которого достала первое попавшееся тёмное платье и чулки. Поднялась в свою комнату. От открывшейся картины застыла на пороге истуканом.

В комнате провели обыск в лучшем жанре криминального фильма: тщательно и с особым пристрастием. Перевёрнутая постель, открытый сундук, разбросанные вещи… Не обошли вниманием и полку с парфюмерией, и горшок, крышка от которого лежала рядом. Со столика исчез бизнес-проект похоронного бюро с эскизами надгробий и мемориалов.

С лихорадочно бьющимся сердцем Ника заглянула за раму висевшей на стене картины. Вздохнула с облегчением — «паспорт» Руз, серьги в лоскутке бархата, портрет Адриана и бизнес-план кофейни с эскизами лежали на месте.

Девушка умылась. Внимательно осмотрела локти, колени, лицо. На щеке покраснение, кожа горячая и сухая. Оливковое масло должно помочь.

Ника переоделась, причесалась. Не спешила. Взойти на Голгофу она успеет всегда.

Вернувшись в гостиную, села за стол. В тягостном молчании под прицелом двух пар глаз пододвинула тарелку с жареной рыбой и картофельным пюре. Его протирали вместе с морковью с добавлением жареного лука. Непривычно и вкусно даже в холодном виде.

— Руз, дочка, где ты ходила? — голос мамы окреп, но строгим не был. Она нетерпеливо заёрзала и села удобнее. Поправила на коленях съехавший плед.

— Итак, мы слушаем, — возвестил Питер с подобострастием, одарив госпожу Маргрит снисходительным взором. Поставил на стол бокал с недопитым вином.

Ника налила себе вина:

— Это было незабываемо, — сделала глоток и как ни в чём не бывало приступила к еде. — Если бы я знала, что мой поход в мыльную лавку закончится настолько феерично, то… — прожевав ломтик рыбы с пюре, со вздохом закончила: — никуда бы не пошла.

— Ты ходила за мылом? — издала задушенный стон мама.

— Хватит морочить мне голову! — повысил голос Питер. Еле сдерживался от охватившей его ярости. — Госпожа Маргрит, если вы не можете втолковать своей дочери, как ей следует поступить, то… — он развёл руками, — я вынужден разорвать наши прежние договорённости. Вы тянете время, которое мне дорого и которое я трачу здесь впустую. Утром я иду к господину судье.

Хлопнула входная дверь и в гостиную торопливо вошла раскрасневшаяся Хенни. За ней с невозмутимым видом следовал Корнелис.

При виде Ники служанка остановилась в дверях гостиной и радостно выпалила:

— Какое счастье, что вы нашлись, госпожа. Стражники из ночного дозора сказали, что вы были в башне и всё обошлось. Как же хорошо, что мы их повстречали и не дошли до дома господина старшего бальи. Вот было бы неловко.

— В башне? — зашевелилась мама. — В какой башне? Что значит «всё обошлось»?! — на последнем слове сорвалась на крик. Бледнея и расширяя в испуге глаза, смотрела на дочь, спешившую опустошить тарелку с пюре.

Идя к столу, Хенни опередила Нику с ответом:

— В той самой, что у торговой площади. В которую всё время бьёт молния, — торопливо перекрестилась и потушила одну свечу в подсвечнике. — В башню дверь кто-то запер. Госпожа сидели там, пока её не вызволили дозорные.

Ника вскинула брови и хмыкнула. О потерянной накидке и пьяном звонаре Хенни не сказала.

«Знает или не знает?» — присматривалась к ней. Пододвинула блюдо с фруктовым пирогом, глотнула вина.

— Что ты делала в башне? — выдавила из себя мама онемевшими губами. — Боже мой, ты же не собиралась?.. — обмякла и закатила глаза.

«Пф-ф…» — Ника подняла глаза к потолку. Госпожа Маргрит подумала, что дочь поднялась на башню, чтобы броситься вниз?

Задумалась: «Руз смогла бы так поступить в приступе отчаяния?»

Питер отошёл к окну, отвернулся.

Хенни подбежала к хозяйке, похлопала её по щекам, заныла:

— Госпожа Маргрит, госпожа Маргрит… — подсунула ей под нос пузырёк с нюхательной солью. — Дышите… ещё… вот так…

Ника стала рядом, придерживала подушку и боялась думать о плохом. Смерти маме Руз она не желала.

— Корнелис, всё было так? — повернулся к нему Питер.

— Так, хозяин. Мы встретили господина капитана ночного дозора уже после того, как прошли вдоль канала, обошли все улицы, заглянули во все подворотни и сходили в тупик в таверну.

— В таверну? — уточнил Питер, вскинув брови.

— Ну и местечко, скажу я вам. Петушиные бои, нумера… — Корнелис глянул на Нику и кивнул на Хенни: — Вот она водила меня. Я не знаю здешних мест.

— Не водила, — проворчала служанка. — Больно ты мне нужен. Сам ходил за мной как хвост за собакой.

Ника молчала. Понимала, как нелепо будет выглядеть её рассказ о желании посмотреть на город с высоты башни в такую-то погоду. Пора поменять тему разговора и на последней ноте по-быстрому уйти. От выпитого вина повело в сторону.

— Кто устроил обыск в моей комнате? — остановила она глаза на кузене, и тот оскалился, выдав себя. — Где мои расчёты по похоронному бюро?

— Они побудут у меня, — метнул взгляд на папку.

— Угу, сейчас.

Ника опередила его. В мгновение дотянулась до папки и сбросила её на пол. Не ошиблась — под ней лежали расчёты с аккуратно сложенными вчетверо эскизами памятников и мемориалов.

Когда Питер постарался схватить Нику за руку, девушка отпрыгнула, обежала стол и помахала листами:

— Моё. Купи.

Мужчина вздёрнул подбородок, раздул ноздри и презрительно выцедил:

— Сорок гульденов.

— Четыре тысячи, — воинственно улыбаясь, помахала Ника бумагами. По её примерным подсчётам нужна была именно такая сумма, чтобы открыть кофейню.

— Руз! — напомнила о себе госпожа Маргрит. Только никто не обратил на неё внимания.

— Шестьдесят, — твёрдо заявил кузен. — И я не стану объявлять о вашем разорении. Также позволю вам съехать из дома через две недели.

Ника подняла выпавший из пачки эскиз двустворчатого гроба и помахала им:

— Пять тысяч. Посмотри, какой гробик славный. Изнутри обит тканью с рюшечками, тонкая отделка кружевом.

— Сто гульденов, — сузил глаза Питер.

У Ники закралось подозрение, что долг завышен и её и госпожу Маргрит водят за нос как банкир, так и Питер ван Аккерсдейк. Вместе с ними об истинном положении семьи должен знать господин губернатор.

— Подумай, кузина. И никто не узнает о нумерах в таверне.

— Нумера в таверне? — услышала Ника слабый дрожащий голос госпожи Маргрит. Она щурила слезящиеся глаза и смотрела с подозрением. — В башне ты была одна?

— С пьяным звонарём Антонисом, — хмыкнула Ника, прижимая к груди бизнес-проект бюро. Всё равно пойдут разговоры, которые обрастут подробными фантастическими домыслами. На чужой роток не накинешь платок.

— А кто дверь запер? — спросила Хенни, задув ещё одну свечу.

— Он и запер, — устало зевнула Ника. — С обратной стороны. Всё, хватит говорить о пустом.

Корнелис стоял в проходе, мешая пройти.

— Отойди, холуй, — сказала она ему, глядя в наглые глаза. — Хенни, как освободишься, приди прибраться в моей комнате.

Ника ступила на лестницу и замедлила шаг. Слушала, о чём говорят в гостиной.

Голос Питера сочился ядом:

— И что вы намерены предпринять, дорогая тётушка?

Ника почувствовала, как он гадко ухмыльнулся.

— Я не могу потерять и дочь, — конец фразы мама произнесла глухо, закрыв рот платком. Засморкалась.

— Не можете, — охотно отозвался Питер. — Кто же тогда погасит долг? Если вы надеетесь, что я после всего стану опекать вас, то глубоко заблуждаетесь. Вы не получите ни стювера. Вы воспитали своевольную, глупую и упрямую дочь, госпожа Маргрит. После того, как господин Ван Ромпей узнает о посещении вашей дочерью таверны и иже ей… Думаю, вам следует забыть о родстве с ним.