— Вечером Хенни с тобой сходит. А сейчас садись рядом со мной и делай расчёты, о которых поминал господин Ван Ромпей.

Как ни хотелось, а подчиниться пришлось. Ника вернула накидку в шкаф, сходила в комнату Якубуса, взяла ручку, бумагу, чернильницу и вернулась в гостиную.

Игнорируя распоряжение госпожи Маргрит, села на другом конце стола. Глянув на каминную полку с ракушками, расчертила лист на графы и задумалась.

Мама вела себя неспокойно: в раздумье водила глазами по стенам гостиной, мебели, часто вздыхала, бралась за перо, откладывала его. То краснела, то бледнела, хваталась за грудь обеими руками и бессильно откидывалась на спинку стула. Вскидывала глаза к потолку, беззвучно шевелила губами — писала длинный список. Чёркала в листе, комкала его, бросала на пол и писала заново. И так несколько раз.

До Ники доносилось её жалобное причитание:

— Так нельзя… Что я со всем этим стану делать?.. Это немыслимо…

Ника поглядывала на неё с любопытством. Понимала, о чём переживает женщина — хотелось забрать из дома все вещи, но нельзя. Если Ника могла лишь догадываться, во сколько обойдётся банкиру перевозка громоздкой мебели и прочего скарба, то госпожа Маргрит знала точную цифру.

Хенни принесла груду мятого серого полотна и положила на пол в углу гостиной.

— Только что вытрясла, — предупредила недовольно следившую за ней хозяйку. — Коробов сколько надо? Каких?

— После скажу, — ответила госпожа Маргрит, щурясь на разложенные перед собой листы с записями.

Ника писала список всего, что понадобится для открытия кофейни. Ни ехать в Амстердам, ни тем более выходить замуж за старика-банкира она не собиралась. Включила мину замедленного действия. В предчувствии неотвратимого «Армагеддона», который она запланировала устроить в день, когда Ван Ромпей придёт в их дом за окончательным ответом, её слегка знобило.

Пока обдумывала план «А» и запасной план «Б» на случай провала первого, даже лёгкого волнения не ощущала. Но стоило пошагово, по пунктам всё изложить на бумаге, состояние ухудшилось. Осознание вероятности полного провала задуманного и бессилие повлиять на грядущие события поднимало со дна души горький осадок недовольства собой — она трусиха.

«Не так страшен чёрт, как его малюют», — усмиряла в себе страх перед неизвестностью. Страшно сделать первый шаг. Пусть она ошибётся, пойдёт не туда, сделает не то. Но это лучше бездействия. Есть цель, и к ней нужно двигаться.

— А на каком языке вы пишете? — прозвучало над ней как гром среди ясного неба.

Ника вздрогнула и втянула воздух носом. За её спиной стояла Хенни и заглядывала в исписанные листы.

— Тебе заняться больше нечем, кроме как пугать меня до смерти? — опустила глаза на ступни прислуги в старых, растоптанных туфлях без задников.

— На французском? — уточнила Хенни. — Зачем?

Ника перевернула листы:

— Чтобы такие любопытные как ты не прочитали.

Служанка поджала губы и ушла в кухню.

Госпожа Маргрит протянула руку:

— Покажи, что написала, — с ожиданием уставилась на дочь.

— Покажу, когда закончу, — собирала Ника бумаги. Почему ей не пришло в голову, что женщина может потребовать отчёт? — Сейчас нельзя, примета плохая, написанное не сбудется. Хотя, я буду рада, если господин Ван Ромпей больше никогда не вернётся в Зволле, — широко улыбнулась и протянула свёрнутые в трубку листы.

Передумав смотреть записи дочери, мама вздохнула и повела плечами. Позвала громко:

— Хенни! Приберись тут и накрывай на стол!

— Можно мне выйти на улицу? — с напускной покорностью спросила Ника.

— После того, как отобедаем, — сжалилась мама, довольная беспрекословным повиновением дочери.

Ника едва ли не бегом бросилась в свою комнату. На лестнице выдохнула с облегчением. Не знала, что стала бы говорить госпоже Маргрит и как объяснять, что записи сделаны на непонятном для женщины языке? Это вызвало бы подозрение.

Она совершенно забылась, размечталась и вошла во вкус. Писала быстро, легко, не задумываясь. Писала на русском языке.

Первым пунктом в её записях было пойти в дом Ван дер Меера и поговорить с госпожой Бригиттой в приятной дружеской обстановке за чашкой чаю, на который та её пригласила. Женщина должна знать, чем закончился разговор банкира с Адрианом. Он своей экономке всецело доверяет.

Затем Ника пройдётся по центральной улице города и посмотрит, сдаёт ли кто помещение, подходящее под устройство кофейни. С похоронным бизнесом в одиночку в условиях жёсткой конкуренции и без огромных вложений ей не справиться.

А вот идея открыть маленькую кофейню пришлась по нраву. В реалиях этого времени необычность и нестандартное оформление кофейни привлекут внимание и сделают её популярной. Ко всему прочему, небольшие вложения на старте и быстрая окупаемость позволят встать на ноги в короткий срок.

Итак, необходимо помещение, оборудование, угол для жизни. То, что Ника в один миг может лишиться как покровительства госпожи Маргрит, так и крыши над головой, не должно стать для неё непреодолимым препятствием.

Предупреждён, значит вооружён.

Нике нужна смета, чтобы понять, во сколько обойдётся открытие кофейни и хватит ли денег, если продать серьги. Именно продать, а не заложить за копейки. Если будет мало, то… ей нужен человек, который даст недостающую сумму. Возможно, его заинтересует предложение стать её партнёром.

Чтобы заполучить партнёра, Ника должна составить бизнес-план, сделать расчёты, нарисовать эскизы вывески и интерьера. Всё должно быть необычно, привлекательно и недорого.

Вопрос с официальной регистрацией бизнеса, если таковая нужна, она обсудит с господином губернатором. Разрешительное письмо-«паспорт» у неё есть.

Две недели… Для приведения основной части плана в исполнение у неё есть две недели.

«Начнём?» — улыбнулась Ника отражению Руз в зеркале, получив в ответ её ободряющую улыбку.

Отобедав, мама накрыла рот ладонью и коротко зевнула:

— Что-то меня разморило, — подавила повторный зевок. — Никого не принимай, полежу немного, — приказала служанке.

— Мне можно пойти за бумагой? — спросила Ника.

— После того, как Хенни приберётся в кладовой и отчистит крыльцо.

Ника вопросительно посмотрела на служанку и та буркнула:

— Как справлюсь, так и пойдём.

— Не спеши. Я тоже лягу отдохнуть. Что-то и меня разморило, — обрадовалась Ника поводу уйти незаметно.

Сделав вид, что направляется в свою комнату, прошмыгнула к двери во внутренний дворик, тихо её открыла, выскользнула на улицу и быстрым шагом прошла к калитке. Чтобы не создавать лишнего шума, накидку надевать не стала.

Калитка во двор Ван дер Меера оказалась открытой. В саду хозяйничал высокий, сутулый, худощавый мужчина лет тридцати пяти, вырубая и выкорчёвывая заросли кустарника.

Ника поздоровалась с ним. По тому, как он ответил и улыбнулся ей в ответ, поняла, что он знает Руз.

«Тот самый садовник, о котором говорила Хенни», — подумала с уверенностью, отмечая непритязательный вкус служанки. Ничем непримечательная внешность мужчины компенсировалась его добрыми глазами и открытой, приветливой улыбкой.

— Госпожа Бригитта в доме? — спросила у него Ника как можно беспечнее.

Мужчина ответил утвердительно.

«Пока мне везёт», — отметила Ника.

Экономку она нашла в бытовой комнате. Женщина тщательно складывала постельное бельё, выравнивая его, готовя для глажки в прессе. У её ног крутилась серая полосатая кошка, норовя потереться о низ платья. Вторая кошка, дымчатая и очень красивая, сидела под столом, на котором высились стопки сложенного белья.

— Госпожа Руз, — обрадовалась госпожа Бригитта её приходу.

— Я на минутку, пришла поздороваться с вами, — Ника обняла женщину в приветствии.

— Чаю? — спросила та, разлаживая складку на сложенной простыне, помещённой на стопку.

— Спасибо, в другой раз. Только что отобедали.

Экономка выглядела усталой. Она предложила Нике сесть и села сама, взявшись складывать длинное полотняное полотенце, украшенное одноцветной простой вышивкой, где чередуясь, трилистники, «бараньи рожки», васильки и элементы треугольника составляли незамысловатый узор.