Питер сел ровнее, стеснительно подгребая на себя покрывало, растерянно глянул на свою левую руку, после на культю правой, с широкой улыбкой оглянулся на Снейпа и внезапно длинно засвистел. У зельевара всё внутри похолодело, а колени едва не подогнулись. Выражение лица Петтигрю стало растерянным, он фыркнул, запищал, а после забормотал что-то, обеспокоенно разглаживая складку на ткани. И хуже того, теперь Северус категорически ничего не понимал!

— Пит… Вы, похоже, разговаривать разучились… — С ужасом проговорил он, глядя на друга со скорбью. Ну, конечно, столько времени провести в шкуре сурка без оборота, да ещё серьезное ранение, долгое лечение, это не могло пройти без последствий! — Ничего, не волнуйтесь, я вам помогу, постепенно научитесь говорить, могло же быть и хуже…

Лицо Питера поморщилось, он слушал обеспокоенного Снейпа со слезами на глазах, а потом внезапно расхохотался:

— Снейп, да я пошутил! Серьёзно, видели бы вы сейчас своё лицо! Как же я рад вас видеть на нормальном расстоянии, вы бы знали, как мне надоело рассматривать ваши колени!

Петтигрю весело щурился, приподнимаясь с пола и продолжая улыбаться все так же широко и радостно.

— Я бы вас, наверное, даже обнял, но сперва стоит одеться. Мы с вами нормальные мужики, а не вот это всё. Тискать своего другана, закутавшись в простыню это фу, мы не в бане. Да и в бане, если подумать, тоже фу, не надо так…

— Чтоб вы провалились, — от всей души пожелал ему зельевар, стараясь не замечать, что и сам улыбается, видя столько искреннего энтузиазма.

Дон Кастельмара, неодобрительно поджимая губы, рассматривал человека, а после безапеляционно заявил:

— В форме животного вы были симпатичнее.

Питер снова ухмыльнулся, продолжая кутаться в ткань, будто в римскую тогу, но после склонился перед магистром в изящном поклоне, выражая этим жестом свою глубокую благодарность.

— Дон Диего, каким бы ни было вкусным ваше печенье, возможность говорить с вами сейчас — высочайшее благо, о котором я мог только мечтать.

— Льстец. — Отрезал тронутый благодарностью магистр, и, обернувшись к Снейпу, с достоинством склонил голову: — Я тоже выполнил свою часть сделки. Мы в расчете.

Зельевар отзеркалил жест, признавая правоту старика, а после указал Питеру на дверь:

— Пойдёмте, зная вас, вы наверняка мечтаете вымыть руки.

— Ещё бы, — охотно согласился тот, топая следом за Снейпом. — Сначала приму ванну, побреюсь, — ужасно надоели волосы… везде. И выпью нормального кофе, а не той бурды, которую вы, Сев, мне готовили.

— Я не собираюсь поить сурков крепким кофе, — непреклонно отрезал Снейп, совершенно не испытывая раздражения от болтовни и суетливости Питера. Он просто был рад наконец увидеть эту хитрую физиономию.

Вечером, когда Питер, старательно отмывшись и раз пять проспиртовав свой новый протез (купленный в магловской специализированной лавке медицинского оборудования, очень функциональный и совершенно неволшебный), они устроились за ужином, и зельевар, задумчиво рассматривая верхушки деревьев в саду, заявил:

— А ведь, в принципе, пророчество Трелони подходит и вам.

— Мы же уже выяснили, что это не пророчество, а лажа какая-то, в лучшем случае последствие воздействия чудодейственных грибов, — многозначительно приподнял брови Петтигрю.

— Но послушайте, это даже логично — лорд отметил вас, наделил серебряной рукой. После вы попали под заклятье и изменились, можно сказать, переродились. И начали раз за разом бросать ему вызовы — то истории пошлые сочиняете, а он вас и наказать не может. Вызов, с какой стороны ни глянь. То меня из банка доставали, взбунтовались так, что едва не погибли. Еще один вызов. И третий — когда не побоялись прирезать змею. А ваша сила — распознавать и менять коды артефактов, такого Томушке и во сне не приснится, этим умением он не обладал. Единственное отличие — изменились вы в июне, а не в конце июля.

— Сев, дружище, вы сейчас старательно взяли гиппогрифа и натягиваете его на астролябию в Астрономической башне. То есть, честно говоря, бормочете ерунду. Смешали в кучу коней, людей, родителей, бросающих вызов и самого "рождённого в конце седьмого месяца", отмеченного как равного. Пытаетесь правой рукой через затылок почесать левое ухо. Вы себя послушайте, да я скорее Сивилле поверю.

— Вы сами говорили, что она, вероятно, предсказывала накурившись, в таком состоянии немудрено напутать. Так почему речь не может идти о ком-то, кто "возродился" в конце шестого месяца и послужил причиной гибели Темного лорда, будучи отмеченным, особенным и трижды выступающим против него?

— В меню у нас сегодня никаких грибов, а торкнуло вас так, что Кастанеда обзавидуется. Прекращайте, или признавайтесь, сколько радужных единорогов наблюдаете в этой комнате. Вызовы, тоже мне! Если вспомнить, сколько раз я мысленно слэшил Томушку с вышеуказанным гиппогрифом, а также драконом, кальмаром и стадом кентавров, то этих "брошенных вызовов" будет столько, что на пальцах не посчитаешь. А если говорить об "особенности", то я могу, скорее, отметить свою высшую степень долбанутости.

Северус фыркнул, до конца не убеждённый, а Питер покрутил пальцем у виска, выражая этим своё отношение к умозаключениям соседа.

— У вас фантазия поживее моей будет, Снейп, вам бы книжки писать.

— Я скорее ботинок отведаю, политый майонезом, чем соглашусь на подобное…

— Так я же не говорил "плохие книжки". Что мне, после первого опубликованного издания по зельеварению запечь вам пару "Оксфордов"?

— Туше, — недовольно пробурчал зельевар и мотнул головой: — Не надо портить хорошую обувь.

Питер, слегка помолчав, нахмурился, а после серьёзно проговорил:

— Снейп, я очень признателен, что вы столько со мной возились, прилагали усилия, чтобы вернуть человеческое тело. Но теперь Томушка мёртв, я достаточно вменяем и мы вполне можем разбежаться. У вас с законом всё в порядке и вам, очевидно, не нужен лишний груз в виде беглого приятеля-пожирателя. Я считаю нечестным и дальше пользоваться вашим гостеприимством.

— Питер, вы же в курсе, что дело не в приказах? У меня тоже есть совесть, хоть и измеряется она в унциях. И утверждать, что меня тяготит забота о боевом соратнике, которому я обязан жизнью, попахивает унижением. Вам не кажется?

— Да ладно, какая там "спасённая жизнь".

Северус еле заметно дёрнул кончиком носа. Знания о каноне позволили ему избежать клыков змеи и сохранить множество других жизней, но говорить об этом не стоило. Поэтому он немного схитрил:

— Там, на поляне, лорд пытал меня и собирался убить. Ваше сражение с Нагайной отвлекло его и я смог скрыться. Если бы не ваше вмешательство, я бы здесь не сидел. Нас бы прикопали по соседству. Да и куда вы пойдёте, Пит! У вас же даже дома нет.

— Буду жить примерно так же, как и жил до того, как оказался шпионом у вас. Я волшебник. А ещё я байбак. В крайнем случае, могу пойти работать в зоопарк… байбаком.

— Ваш полёт мысли неумолим, как удар мизинцем ноги о ножку комода, — скривился зельевар. — Выбросьте это из головы. Мы вполне эффективно существовали последние полгода, меня нисколько не тяготило ваше соседство, поэтому я настойчиво советую вам остаться. Тем более, в одиночку мы будем привлекать намного больше подозрительных взглядов. Одинокого мужчину, живущего где-нибудь на отшибе, с большей вероятностью назовут маньяком.

— А если мы поселимся вдвоём, нас будут принимать за геев. Меня такое не устраивает, я, чтобы вы знали, сугубо традиционных взглядов.

— Пит! — Возмутился зельевар. — Опять у вас на уме сплошные непристойности. Никто нас ни за кого принимать не будет. Если хотите знать, по бумагам мы родственники.

С этими словами он вынул из кармана и бросил на стол пару магловских паспортов, которые успел сделать, пока готовил зелье. Питер с интересом рассматривал документы на имя Себастьяна Перейра и его брата Педро, а потом, склонив голову, поинтересовался: