«Маленький Мук» тащил на плече огромную клетчатую китайскую сумку, в которой мог поместиться целиком, прихватив в придачу здоровенный арбуз. Следом нарисовалась полноватая девица с младенцем на руках.

«Ух, хорошая такая, сучья сущность, - автоматически прощупала молодую мамашу Яна.- С тенденцией через годик-другой к полному засору ауры. Скоро грязное гнилое душевное болото затянет остатки положительного безвозвратно».

Включив поворотник, Яна подъехала ближе, дав понять, что ждет, когда сможет припарковаться. Задохлик открыл багажник и не спеша начал загружать пожитки в машину. Он прекрасно видел моргающий автомобиль, но всем видом демонстрировал полное безразличие. Девица засунула переноску с ребенком на заднее сиденье и оставив открытой дверь, что-то бестолково поправляла в багажнике, украдкой бросая взгляды на Яну. Лениво переговариваясь с благоверной молодой человек достал сигареты и закурил.

Ментально чувствительная Яна точно знала - это не ожидание третьего пассажира. Парочка тянула время нарочно, придавая себе значимость. Их возмущенная энергия постепенно нарастала. Предвкушая назревающий скандал, они буквально наслаждались пассивной и ничем немотивированной агрессией. Прошла минута, две, три…. Наконец Яна устала сидеть, опустила стекло и поинтересовалась:

- Вы зачем так машину поставили? Все парковочные места перегородили. Может уже отъедите?

- Тут было занято, вот мы так и поставили, - ответил шибздик.

Яна на секунду впала в ступор. Откровенная тупость, пожалуй, единственное, что могло повергнуть её в подобное состояние. Когнитивный диссонанс. Как можно нести откровенную чушь, не беря во внимание явную нелогичность и нарушение законов пространства? Тут совершенно исключены варианты, при которых требовалось бы ставить автомобиль наперекосяк. Ответ означал одно - наглость и самомнение. Нелепый отмазон с уверенностью, что все окружающие дурнее его.

- Ну сейчас-то можете отъехать?

- Нет! Не можем отъехать! – неожиданно заверещала девица. Она залезла в сумку, достала бутылочку с детской смесью и демонстративно сунула в рот ребенку.

«Безмозглые, - подумала Яна. – Ни встать нормально, ни отъехать. Дело доли секунды».

- Почему?

- Я ребенка кормлю!

- Вы только что вышли из квартиры и тут же начали кормить ребенка? Ни секундой раньше, ни секундой позже?

- У тебя, видно, своих детей нет! Вот где он захотел есть, там и кормлю! – нервно заорала «яжематерь», очевидно криками убеждая саму себя, что в дороге ребенка кормить никак нельзя, как и задержаться на минутку с кормлением. Хотя Яна подозревала, что ребенок вовсе не голоден. По крайней мере, до сунутой бутылочки он даже не пискнул. – Какого хера ты тут встала?

- А ты чего орешь, как истеричка? – поинтересовалась Яна, подумав, не подавился ли ребенок от истошных воплей, поскольку дверь Калины оставалась открытой.

- Ты сама орешь, как истеричка! - ещё сильнее взвизгнула «яжемать».

Яна про себя машинально отметила три вещи: первое, девка точно умственно ограниченная, точь-в-точь повторяет за оппонентом слово, не придумав ничего иного. Второе – девицу вовсе не заботило состояние малыша, было важно утереть нос незнакомке. И третье - дело не в обычной послеродовой депрессии, распространенном явлении после разрешения от бремени. Корни агрессии лежали намного, намного глубже.

- У-у-у, - протянула Яна, решив свернуть скандал и откинулась на сиденье в глубину машины, показывая, что на этом разговор окончен.

- Чего ты укаешь, я сейчас укну тебе! – не унималась молодая мамаша, переходя на угрозы.

- Давай отъезжай, нам места мало выехать – поддержал благоверную ущербный.

На самом деле, машина им совершенно никак не мешала, но мелочный говнюк из принципа решил «задрочить тетку». Яна со своей стороны, из принципа могла остаться на месте, но плюнув на дураков, утопила рычаг и едва включив заднюю скорость, снова услышала вопль придурковатой мамаши:

- Давай овца, выезжай, сказали!

Откровенное хамство стало перебором и явной ошибкой. Яна высунулась в окно и рявкнула так, что мат услышали в соседнем дворе.

- Завали ебальник, сука!

Девица принадлежала к тем, кто внемлет исключительно зуботычинам и матюгам. Грамотную корректную человеческую речь принимала за слабость интеллигента, а уход от скандала за неспособность противостоять. Только заблуждалась насчет незнакомки. Яна и без своих супер-способностей могла загнуть разговором любого. Опыт руководителя борзыми торгашами не пропьешь. Но сейчас у неё не было ни желания, ни моральных сил выражаться литературно и достойно осадить шалаву. Прекрасно понимала – в таких случаях лучше пугать своей неадекватностью. Проще жестко и грязно обматерить, чем воспитывать. Народ мудр. Народ говорит: «Поскольку времени немного, я вкратце матом объясню». По крайней мере, действует гораздо эффективнее, если конечно, нет желания вступать в дискуссии и заниматься просветительством.

Пришла очередь растеряться девице. Столкнувшись с тем, кто не уступит, при этом не боится ни ее, ни задохлика-супруга, желание раздувать конфликт мгновенно испарилось. Не услышав от благоверного слова поддержки, мамаша обиженно выпучила глаза, крепко сжала челюсти и замолчала. Подобно энергетическому вампиру, скандалистка получила желаемый негативный поток грязи и злобы, которым питалась от окружающих. Угрожающей волны оказалось с лихвой. Девица едва не захлебнулась от переизбытка недружелюбной силы, наполнившей с верхом и грозившей целиком слить в воронку преисподней. Инстинкт самосохранения беспокойно всколыхнулся, заставив хозяйку опасливо притихнуть.

- Как ты только с ней живешь, - напоследок бросила муженьку Яна, поднимая стекло. – Беги! Иначе она тебя с говном сожрет!

Девица продолжала угрюмо молчать, а Яна, сдав назад, тут же пожалела о своих словах.

«Ну и зачем я это сказала? Задрот ведь ненамного лучше. Жизнь друг другу обоюдно покалечат. И ребенку заодно».

Яна физически чувствовала, как возмущенное поле девицы разрывает жуткая, необоснованная ненависть. Злоба зиждилась на страхе, на собственных ограниченных возможностях круто ответить, презрении к мужу, не способному выступить защитником. Парочка влезла в автомобиль. Калина продолжала стоять. Внешний скандал с азартом перетек в разборки между собой.

Финалочка тяжелого дня добила Яну окончательно. Она неожиданно испытала полное и бесповоротное разочарование в людях. Сокрушительное чувство безысходности ввалилось острым спазмом через макушку, оседая в основании черепа. Кровь тяжело и гулко била в виски, дыхание замерло на выдохе. Перед ней пронеслась вся черная энергия, от которой пришлось избавляться в последние дни. Отваливающаяся грязными иссохшими кусками порочность сотни умирающих и гнусная энергия, одномоментно всплыли перед глазами. Вся чистка показалась вдруг бессмысленной. Не успеет она освободить землю от крайних степеней грехов, как подоспеют новые. Вот-вот подтянется яжематерь, балансирующая на грани, а потом и дитятко подрастет. Скандалы, впитанные в сознание сызмальства и аморальные семейные принципы, оставят глубокий отпечаток на психике ребенка. Воспитанный в злобе и неуважении к окружающим, новый член общества даже не будет подозревать, что можно жить с другим мировоззрением. И вот через несколько лет миру явит лик новый невозвратный.

Пара, вне всяких сомнений, в дальнейшем разведется. Внутрисемейные проблемы, однозначно есть, счастливая баба на пустом месте припадочно орать не будет. Шибздик, возможно, совсем скоро подберет себе боле менее вменяемую супругу. Учитывая грядущий гендерный перекос, задохлику однозначно повезет. Хуже, уж точно не будет. Но какая травма, какая боль сидит в молодой мамаше, что намеренно провоцирует людей, и потом с ожесточением кидается на придуманных врагов? Стремление к саморазрушению? Потаенное нежелание жить?

Яна знала, причины порока и деструктивного поведения находятся не на поверхности. Залегают гораздо глубже. Личность формируется не только под влиянием личного опыта. Каждый несет на себе отпечаток своего рода – как положительный, так и отрицательный. Любая психоэмоциональная травма предка записывается на подкорке потомка, если она произошла до его рождения.Войны, сильные стрессы, голод, потери, совершенные преступления - позднее всё сказывается на психическом или физическом здоровье будущих детей, внуков, правнуков. Особо тяжелые проступки передаются на многие поколения. Не даром в старину самым сильным проклятием считалось проклятие до седьмого колена.