Чем больше свободы в выборе действий,

Тем больше шансов на пленение души.

Вернувшись в Челябинск и едва переступив порог офиса, Яна набрала сотовый Невзоровой:

- Виктория Вячеславовна, мне предложили другое место работы. Хотела спросить, мне нужно отрабатывать две недели?

Шефиня с секунду промолчала, переваривая услышанное. Она терпеть не могла, когда подчиненные неожиданно увольнялись, предпочитая позиционировать окружающим собственную инициативу в данном вопросе. Какую бы ценность сотрудник для компании не представлял, ей казалось очень важным показать, что уходящий – пустое место, балласт, которого по щелчку пальцев, легко и непринужденно заменят:

- Нет, отрабатывать не нужно. Пишите заявление прямо сейчас, - выдавила Невзорова и неприязненно добавила. - То-то я смотрю, последнее время смелая стала.

Яна не собиралась больше прогибаться под шефиню. Что она может сделать? Лишить премии, ну так это не так страшно. Желание отстоять свое достоинство оказалось сильнее перед страхом оказаться без денег. Тем более, что в случае выхода с голым окладом, ей есть чем пригрозить. Пусть только заикнется.

- Давайте так, Виктория Вячеславовна, если желаете услышать мое мнение по сотрудничеству с вами, готова высказать. Тоже прямо сейчас. Заодно окружающие послушают. Хотите? Могу рассказать о принципах начисления заработной платы на примере Разумеевой. Или мы все-таки напоследок не будем предъявлять друг другу претензии, и я уйду спокойно?

Не одна Невзорова умела давить на психику. Удерживать в подчинении большое количество сотрудников требовало от Яны определенной жесткости и умения пользоваться психологическими приемчиками. Смирнова прекрасно понимала, прилюдного удара по самолюбию Невзорова не допустит, поэтому увольнение пройдет в кратчайшие сроки. Виктория Вячеславовна, не показав вида, что её беспокоит факт выхода из-под контроля увольняющегося сотрудника, и в особенности фраза про зарплату, с секунду помолчала, а потом высокомерно заявила:

- Мне нет нужды выслушивать ваше мнение. Не интересует, - и тут же поспешно более миролюбиво добавила, - идите уже, Христа ради…

Яна взяла листок бумаги, и не успела поставить дату в конце написанного заявления, как Лена по-дружески сообщила об удалении её аккаунта из общего чата с комментарием шефини:

«Мы приняли решение расстаться с Яной Смирновой. С сегодняшнего дня она не является сотрудником компании. По всем вопросам обращайтесь к Елене Галкиной».

Изощренная в своей незамысловатости формулировка сообщения явно намекала на то, что Яну уволили по инициативе Невзоровой, но без прямого на то указания. Шефиня хоть немного, но подосрала в имидж бывшей подчиненной.

«Даже не предъявить по этому поводу… Вот же курва, - прочитав пересланное Леной сообщение, подумала Яна, - ладно отрабатывать не придется, хоть в этом паскудность на пользу».

Дожидаясь оформления документов бухгалтерией, Яна размышляла о человеческих грехах.

«Допустим, Невзорова, весящая два центнера… Если не брать во внимание её сволочные человеческие качества, зашла бы в категорию невозвратных только из-за греха чревоугодия? Со светской точки зрения, исключая недоказанное воровство зарплаты у персонала, она почти законопослушна. Тонкие материи, как гордыня и зависть не поддаются четкой квалификации и не имеют аналогов в статьях уголовного кодекса различных стран. Обжорство тоже не попадает под осуждение в обществе, поскольку не несет фатального вреда окружающим, хотя на самом деле, чревоугодие считается смертным грехом. Если смотреть шире - непомерное массовое потребление человечества наносит ущерб окружающей среде. Сейчас как-то на этом в проповедях внимание не акцентируется, а в современном социуме наоборот, не дай бог назвать жирную жирной. Сразу начнутся обвинения в дискриминации. Бодипозитив, мля… Божьи заповеди существенно разнятся с общепринятым законодательством и постепенно скатываются к повальной толерантности и оправданию любой патологии.

По большому счету, к греху чревоугодия можно присовокупить алкоголизм и наркоманию – тоже чрезмерная угода во вред собственному телу… Возникает параллель с еще одним грехом - самоубийством.

Наложение на себя рук - проявление неблагодарности за подаренную жизнь и физическую оболочку. Жрущие и пьющие точно также неуважительно относятся к своему телу. Ежедневно и целенаправленно уродуют его излишествами. Приближают смерть раньше срока и по факту - занимаются саморазрушением. Зря. Согласно восточной философии, презревших щедрость бога к изначально здоровому телу, в следующей жизни одарят кривым и косым. Не уважаешь исправное, ломаешь, получи сразу плохое».

Время оформления «увольнительной» в размышлениях летело не заметно. Мысли Яны галопом перескочили на другую, более животрепещущую. После чистки колонии, она до слез была благодарна за несказанную божью милость: не могла видеть или переживать деяния преступников. Ей оказалось доступно лишь знание степени чистоты и это истинное благо, поскольку ни одна человеческая душа не в состоянии пережить совершенные этим миром мерзости.

«Господи, - повторяла она. - Какое счастье, что не придется разбираться в сложностях весовых категорий или степени алкоголизма! Дана четкая установка, острое чутье соответствия уровню греха. И слава богу! Остальные нюансы волновать не должны. Я всего лишь исполнитель воли всевышнего…»

- Магазины сегодня шампанское откроют, - протягивая трудовую книжку не преминула впрыснуть яда главбух Мария Николаевна. – Отпразднуют!

Повязанная воровством поддерживала любое решение коллеги, особенно по увольнению неугодных.

- Мария Николаевна, я думаю они больше обрадуются, если вы выплатите столько, сколько действительно людям начислено, а не по поддельной ведомости. Не правда, ли?

Яна с презрением смотрела прямо в глаза плохо прокрашенной пожилой блондинке. Едкая улыбка бухгалтерши сползла с лица.

- У нас документы в порядке…

- Не гневи, старая… Лучше молчи сейчас! – Яна жестко смотрела в упор, понимая, что передней не девятый уровень. Грешна, но не настолько, что её нужно прикончить.

Она не стала козырять наличием фотографий, подставляя секретаря под удар. Однако, этого и не потребовалось. Бухгалтерша поспешно захлопнула рот, поджав узкие, намалеванные яркой помадой губы, и заторопилась с расчетами.

Через пять минут Яна получила все положенные выплаты, несколько превосходящие ожидания, и «вольную».

Насыщенный событиями день подходил к концу. Личная свобода ещё не успела расправить крылья, всю прелесть она ощутит чуть позже, сейчас же, полное опустошение и усталость перекрывали все другие ощущения. Изнеможение было не столько физическим, к переездам она давно привыкла, сколько моральным. По дороге Яна собрала все пробки города и в конец разбитая завернула к дому.

«Теперь осталось доползти до кровати» - медленно вертела головой Яна, выискивая место припарковаться. Места во дворе было не много и жители дома ставили автомобили очень дисциплинированно, плотно, оставляя между дверьми ровно столько места, сколько требуется протиснуться. Как иначе: ближайшая парковка почти в километре всегда переполнена, а приткнутся надо каждому. Яна проехала в самую глубь двора и недоуменно уставилась на черную «Калину». Машина незнакомая. Залетные гости небрежно бросили её наискосок, заняв два с половиной парковочных места, которые ценились на вес золота. Стоявший рядом Фольксваген соседа снизу, очевидно подъехал позже Калины. Ему пришлось залезть колесами на высокий бордюр, подмяв часть газона.

Яна остановилась, свободного закутка больше не было.

«Ну что за придурок!», - досадливо фыркнула она. Ей вовсе не хотелось перегораживать выезд, дожидаться сработки сигнализации, выходить и переставлять тачку. Мечта сразу завалиться спать накрывалась медным тазом.

Яна снова перевела взгляд на Калину, раздумывая как лучше поступить, однако провидение внесло свои коррективы. В дверях подъезда показался шибздик. По прикидкам, он был даже ниже её метра шестидесяти трех. Вышедшему можно было вообще ничего не делать, чтобы вызвать антипатию. Яна не любила иметь дел с тощими маленькими мужичонками. Считала, что те частенько компенсируют скромные физические данные крайней вредностью, заставляя людей хоть как-то считаться с собой.