Через несколько минут легкого транса, навеянного святым местом, Яна вернулась в обычное состояние бодрствования и направилась к круглому подсвечнику возле иконы Богоматери. Она не разбиралась в названиях церковной утвари и назначении некоторых икон. Хорошо хоть писали, где можно ставить за здравие, а где за упокой. Одиноко зажженная свеча стояла поодаль, а Яна потянулась к огоньку поближе - лампаде в середине. Подожгла от неё фитилек и начала ставить свечу в углубление.

«Господи, спаси и сохрани…».

- Не суй сюда свои поганые руки! – внезапно раздалось над ухом злобное шипение, прервав благостный настрой на молитву.

Яна повернула голову на звук. Враждебность сочилась от низкорослой бесформенной пожилой тетки в коричневом теплом платке. Больше всего поразил тон сказанного. Обычно с таким выражением насылают порчу. Вопрос, с чего это бабка вдруг сделала заключение про поганые руки, как-то сам собой отошел на второй план.

Стало ясно, Яна нарушила какое-то неписанное, но, судя по крайне возмущенному фону, архиважное правило. Насколько важное, чтобы получить такую отповедь? Ладно, пусть по мнению прихожанки, человеческие руки, по сравнению с чистым божьим пламенем поганые, но Яна никак не могла взять в толк, что делает эта лютая и одновременно набожная девятка в храме? Отмаливает грехи с одновременным желанием убить первую встречную, неправильно повязавшую платок? Подобный уровень злобы и ненависти мог отбросить в сторону любого, энергетически чувствительного человека. Яна вопросительно уставилась на богомолку, но та смотрела мимо, тяжело дыша от негодования.

- Куда лезешь, бесовка? – выплескивая в воздух яд, продолжала прихожанка, - от свечи зажигай!

Неожиданно Яна ощутила прилив озорного, бунтарского настроения. Она нарочито медленно достала вторую свечу и снова потянулась к центральной лампадке. Бабка взвилась. Не выдержав дерзости, больно ударила жесткой скрюченной лапой неучтивую девку по руке:

- Пошла вон отсюдова!

Яна едва удержала свечу, успевшую заняться ярким огоньком. Молниеносным движением поднесла огонь к бабкиному лицу и дунула пламя прямо в сползающую к низу от гравитации и возраста серую морду. Пламя разлетелось легкими искорками, потрещало, и не причинив вреда морщинистой коже, напугало оторопевшую богомолку. Бабка на секунду замерла, и начала набирать в легкие воздух, готовясь изрыгнуть страшные проклятия.На возмущенном междометии, не давая разгореться скандалу, Яна погрузила прихожанку в боль, оставив сутки на обдумывание жизни.

Тем временем песнопения закончились. Зажиревший бородатый батюшка двинулся обходить присутствующих, размахивая во все стороны кадилом, чадящим ладаном.

«Да твою ж мать! Ещё и божий человек невозвратный!» - считала фон священника Яна.

Пришлось приложить карой и батюшку, только в отличие от злобной старухи, ему полагалась максимальная отсрочка.

Передумав ставить за себя свечку в подобном месте, Яна, не крестясь, вышла из церкви. Неприятный инцидент в святилище саданул по самому сердцу. Однако, худа без добра не бывает. Появилось понимание, с какой целью её потянули в храм. Во время молитвы и медитации люди становились недоступны для возмездия.

Да уж, судя по занимательному утру, денёк обещал выдаться неординарным.

Вопреки худшим ожиданием, дальнейшие разборки прошли без задержек и даже как-то по-будничному. Яна быстро выходила на места скоплений девяти-десяток, цепляла одиноких, с удовольствием отмечая отсутствие рядом непричастной ауры. За день на такси ей удалось объехать все районы города и снова вернуться на железнодорожный вокзал.

За полчаса до отбытия поезда до Волгограда, Яна ожидала посадки вместе с остальными пассажирами на открытом перроне. Хмурое, темное небо, угрожающе нависало, предвещая первый снег.

«Унылая пора, очей очарованье…» - пришел на ум избитый литературный шаблон, со школьной парты намертво засаженный в голову.

Не любила она ни осень, ни зиму. Генетика южанки и отсутствие подкожного жирка, круглогодично требовали солнца и жары. Помимо личных предпочтений, наступающие холода таили в себе ещё одну проблему – повышался риск выхода из тени. Теперь уже не заночуешь в машине на улице. С усиливающимися мерами по борьбе с «членами запрещенной организации» постоянно останавливаться в отелях и посуточных квартирах становилось опасно. При заселении иногда можно подсовывать украденный у благополучно почившей девятки паспорт – особо никто не приглядывается, но подобный фарт до поры до времени. Даже подслеповатый мог с большой натяжкой назвать девицу на фото в документе похожей на Яну.

Потребность снова вернуться в теплые страны лишний раз остро напомнила о себе. В разработке имелось несколько вариантов. Некоторые предусматривали визы, и они уже находились в стадии оформления. Чьи границы в нужный час окажутся открытыми, туда и отправится, а пока придется дорабатывать родную территорию.

Народ на платформе сбивал с мыслей бестолковой мешаниной разно уровневых энергий. Яна то падала в непроизвольное сканирование, то вновь возвращалась к раздумьям. Внезапно она напряглась, ощутив поблизости помеченную ранее отвратительную энергию. Большой опасности, сущность вроде как не представляла, поскольку передвижение происходило крайне медленно и судя по уровню жизненной силы, ей оставалось не более получаса, но что-то было не так. Яна никак не могла взять в толк, почему город обрабатывался с оттяжкой на день-два, а фигуранту её внимания оставалось совсем немного? Встречались в Магнитке и теперь неведомыми путями столкнулись здесь? Она повернулась в сторону предсмертного излучения, однако из-за толпы и довольно большого расстояния, разглядеть приговоренного Яна не могла. А в ту минуту, вдоль железнодорожного полотна, не разбирая дороги, скрючившись, волочился мужчина.

Лицо обреченного было скрыто под серым капюшоном, голова сильно опущена вниз. Судя по фигуре и одежде – не старый, хотя под категорию юношей, мужчина тоже не попадал. Периодически бедолага, испытывая мучительные боли, останавливался, приседал. Через пару минут, переждав острый приступ, снова поднимался. Каждый шаг давался с неимоверным трудом, но он упорно продолжал двигаться, волоча за собой тяжелый металлический предмет в холщовом мешке.

Скорый поезд до Волгограда прибывал на станцию с минуты на минуту, поэтому людей на перроне было довольно много, и те, кто мог рассмотреть страдальца поближе, шарахались в стороны как от чумного. Не каждый мог хладнокровно реагировать на страшные пятна насыщенно темно-зеленого цвета с разноцветными прожилками, превратившими лицо мужчины в чудовищную маску. Перед идущим мгновенно образовался свободный проход. Пассажиры подхватывали тяжелые чемоданы, стремясь отодвинуться подальше, иногда возгласами предупреждали об опасности находившихся к нему спиной. Только беззаботная радостная девчушка лет семи, не замечая угрозы, вприпрыжку бежала навстречу пятнистому. Она совершенно не чувствовала в людном месте опасности от окружающих, ведь позади шел любимый папка. Не добежав до помеченного несколько метров, девочка, не обращая внимания на незнакомца, остановилась и развернувшись к отцу, прокричала:

- Пап, ну давай быстрее! Бабуля ждет! – и, скакнув назад, столкнулась с мужчиной.

Пронзительный визг заглушил шум вокзала. Отец, в мгновение ока оказался рядом и поспешно сгреб чадо в охапку, убирая с пути незнакомца. Об убивающих пятнах он читал, пару раз видел ролики в соцестях и новостях, но сам в живую никогда прежде не сталкивался. Дочка, испуганно прижималась к отцу, всхлипывала и дрожала всем телом.

- Тише, тише, все нормально. Дядя просто в маске. Не бойся.

Незнакомец буркнул в ответ что-то злобное невнятное, где четко можно было расслышать только матерное слово и не задерживаясь, пошаркал дальше. Растревоженный отец на несколько мгновений задумался, глядя в спину уходящего и заподозрив неладное, достал телефон:

- Алло, полиция? На втором пути, четвертой платформе мужчина с яркими пятнами на лице идет в сторону Локомотивного депо.