– Никто из вас за весь день даже не соизволил поинтересоваться, как меня зовут, ― проворчала я в ответ не столько обиженно, сколько раздражённо.

– А зачем голову ненужной информацией засорять? ― прозвучало в ответ равнодушно. ― Ты человек временный, пришла и ушла, а мусор останется.

Мусор… Ну а чего ещё можно было ожидать от этого непрошибаемого типа? Лучше уж вообще ни о чём не спрашивать, чтобы не нарваться на очередное оскорбление.

– Из-за вас меня жених за неделю до свадьбы бросил, ― выдвинула я обвинение.

– Это твои проблемы, ― ответил Глеб так же безразлично, как до этого упомянул о мусоре.

А мне обидно стало.

– Мои? Я сама себя арбалетным болтом проткнула, да? От нечего делать?

Он поставил чашку на низенький журнальный столик, упёрся локтями в колени, сцепил руки в замок и положил на них сверху свой гладко выбритый подбородок.

– Удивительно слышать, что женщина вроде тебя умеет отличать стрелы от арбалетных болтов.

– Вроде меня? ― начала я закипать. ― И какая же я? Аж интересно послушать.

– Вздорная, самовлюблённая, эгоистичная дура с большими амбициями при низком уровне интеллекта, ― выдал Глеб нелестную характеристику. ― Думаешь, я о тебе ничего не знаю? Родилась в Москве, в школе училась так себе, в институт поступила по протекции, с третьего курса чуть не вылетела из-за шашней с преподом, а потом нашла себе богатого мужика, который пристроил тебя в свой офис, чтобы в рабочее время ходить налево от жены. Ты посредственная, Даша Киселёва. Среднестатистический образчик легкомыслия и отсутствия гордости.

– Вообще-то я Инна Сёмина, ― сообщила я со снисходительной ухмылкой, которой прикрывала внутренний протест, вызванный его словами. ― Родилась в Липецкой области, школу окончила с одной четвёркой по химии, в институт поступила сама и выпустилась с красным дипломом, на работу была приглашена после практики, а с женатыми мужиками никогда шашни не крутила. Увольте своего информатора, господин Глеб Рогачёв. Он вам недостоверные сведения подсовывает.

Сероглазый нахмурился, сходил в кабинет, принёс оттуда зелёненькую файл-папку и бросил её мне на колени. Я заглянула внутрь и бегло просмотрела информацию. Фото в первом файлике было моё, а всё, что написано дальше ― точно не обо мне. Но сведения они собрали скрупулёзно, да. С этим не поспоришь.

Я положила папку на стол и вздохнула.

– Либо вас ввели в заблуждение, либо вы сами заблудились, охотники недоделанные. Фотка моя, а остальное можешь смело на новогодние снежинки порезать. И вообще у вас какой-то странный способ заполнять вакансии, не находишь? Насколько я знаю, одна из ваших потенциальных сотрудниц скончалась от сердечного приступа после того, как её ранили. Не жалко?

– Нет, ― хмуро отозвался Глеб и начал перелистывать документы. ― Это был не сердечный приступ, а реакция на портальную энергию. Погибшая принимала блокаторы, чтобы скрыть свою истинную суть. Она беглянка, на неё охотники случайно вышли. Странно. Кому могло понадобиться менять фото в этом личном деле?

– Ты у меня спрашиваешь? ― удивилась я. ― А извиниться за ошибку желания нет?

– Нет.

– Не заслуживаю?

– Не в этом дело.

– А в чём?

– В бесполезном сотрясании воздуха. Извинения не вылечат твою руку и не повернут время вспять. С подлогом я разберусь, но это ничего не меняет. Ты уже здесь, и это проблема, которую нужно как-то решать.

– А это не бесполезное сотрясание воздуха? ― язвительно осведомилась я в ответ. ― Простой констатацией фактов тоже ничего не изменишь. Вместо того, чтобы исправлять то, что натворили, вы только ещё сильнее всё запутываете. Ошиблись ― исправьте. Если ты изначально понял, что я не та, кто вам нужен, то почему сразу не вынул эту идиотскую портальную капсулу? Вытащил бы, и никаких проблем.

– Ты права, ― ответил он, как-то уж очень неприятно глядя мне в глаза. ― Для меня этим все проблемы были бы решены. Ответ на вопрос, почему я этого не сделал, сейчас что-то изменит?

Вообще непробиваемый. И невоспитанный. Культурный человек, узнав о такой чудовищной ошибке, уже сто раз извинился бы и пообещал если не компенсировать причинённые неудобства, то хотя бы свести последствия к минимуму, а этот… Такое впечатление, что для него существует только текущий момент и ничего больше. Прошлое осталось в прошлом, и копаться в нём нет смысла ― классная философия! Я уже встречала таких людей. Они живут одним днём и ничему не учатся даже на собственных ошибках, сваливая все свои неудачи и промахи на капризы злодейки-судьбы и окружающих.

Разговор у нас, понятное дело, не клеился ― мировоззрение слишком разное. Сероглазый допил свой кофе и снова оставил меня в одиночестве. Я свернулась на диване калачиком и принялась думать о проблемах нормальной для меня реальности, потому что они никуда не делись. Если я просто исчезла, меня будут искать. Родители, Анжелка, начальница, которой я пообещала завтра привезти закрытый после госпитализации больничный ― все они наверняка начнут бить тревогу, потому что исчезновение людей без видимых на то причин ненормально. Происходящее, конечно, в принципе не пахнет нормальностью, но что я могу изменить? От меня ничего не зависит. Моё мнение никого не волнует. Биться в истерике глупо, а сопротивляться ещё глупее ― только себе же и наврежу. Для сотрудников этого ведомства человеческая жизнь, похоже, вообще ничего не стоит.

Незаметно для самой себя я задремала, а когда проснулась, за окном было уже совсем темно. В соседнем помещении о чём-то разговаривали Глеб, Костя и кто-то ещё, мне незнакомый. Я прислушалась.

– Да это стопудово какая-то подстава, ― уверенно заявил Константин. ― Фотку подменили, Гаврилыч странно себя ведёт. Ему же первому по шее достанется, если в министерстве об этом узнают. В преобразователь не отправят, потому что драконы под защитой, но уволят точно и обратно в резервацию сошлют.

– Может, Димка? ― высказал предположение Глеб. ― Он себе эту должность хотел. Даже хвастался, что назначение уже у него в кармане, а тут такой облом.

– А мне-то что теперь делать? ― уныло спросил третий. ― Тёрки вашего начальника с шефом моих людей не касаются, но получается, что это наш косяк. Ступин не мог ни промахнуться, ни ошибиться. Он дотошный.

– Твой Ступин бил по сочетанию примет и магии, к нему претензий не будет, ― ответил Глеб. ― Вопрос теперь в том, была ли та вспышка случайной. А в остальном косяк аналитиков, они сбором информации занимались. Шум пока не поднимай, но будь готов к тому, что на вас тоже шишки посыпятся. Если это подстава, то в обозримой перспективе сюда нагрянет проверка.

Как-то уж очень стремительно я из ошибки превратилась в подставу. Не смешно даже. Сползла тихонько с диванчика, на цыпочках подкралась к двери, чтобы лучше слышать разговор, и только собралась приложиться к ней ухом, как кто-то с другой стороны приложил ею меня.

– Больно? ― сухо осведомился сероглазый и пообещал искренне: ― Если не избавишься от привычки совать свой нос в чужие дела, будет ещё больнее.

Это были мои дела! Я ― главная пострадавшая! Дырку в плече проделали, штуковину какую-то туда засунули, в мир Иной затащили, принудительно трудоустроили, а теперь ещё дверью по уху врезали. Я, может, и простая смертная, но всё-таки живой человек!

Дулась на сероглазого за его хамское поведение всё то время, пока находились в офисе. Понятно, что степень радужности моего будущего во многом зависит от этого хладнокровного типа, но это не обязывает меня падать перед ним ниц и рассыпаться в любезностях. «Интересно, а кто он?» ― думала, сверля ненавидящим взглядом его спину, пока шли к лифту. Гаврилыч ― дракон. Костя ― феникс. Гена ― бессмертный потомок Кощея. Сеня… Семён почему-то ассоциировался у меня с бобром. Оборотни-бобры бывают? Наверняка бывают. Не всем же волками и тиграми оборачиваться. А Глеб наверняка из рептилий. Толстокожий, равнодушный и безжалостный. Знает ведь, что у меня рука болит, но за весь день ни разу не проявил сочувствия, хотя я при нём у Кости про обезболивающее спрашивала. Нет аптечки в офисе ― ну и ладно, но можно же было как-то бережнее со мной обращаться? Простые смертные, между прочим, очень хрупкие. А девушки ― в особенности.