— Билл, тебе лучше проведать пассажиров. Забери мисс Рэй с собой…

— Здесь ужасно холодно, — послышался тонкий испуганный голос Милдред.

— Тебе лучше пойти с Биллом, Милдред, — твёрдо сказал Бем.

Было холодно, и с каждой секундой становилось всё холоднее. Но на лбу у него блестели капельки пота.

Рия Рэй бессвязно всхлипывала. Она вцепилась в руку второго пилота, как только он встал и направился к ней. Энрайт смутно отметил, что он двигался со странной лёгкостью, словно сбросил много фунтов веса.

Бем включил свет в пассажирском салоне. Энрайт практически дотащил киноактрису до ближайшего кресла. Затем они со стюардессой повернулись к остальным.…

Гейтс дрожал в своём кресле, не замечая как его колотит.

— Что, чёрт возьми, случилось? — рявкнул он, уставившись сначала на Энрайта, а затем на невероятное великолепие звёзд, рассыпанных по чёрному бархату небес.

Старая миссис Барлоу ничего не сказала. Она куталась в меховую шубку, накинутую на её худые плечи. Её руки выглядели восковыми от холода. Её глаза были пустыми; она была напугана до потери рассудка. Профессор Фаулер смотрел в непроглядную тьму и кусал губы. Когда Милдред и Энрайт подошли к нему, он поднял на них глаза, очевидно, их не видевшие. И если они думали, что увидят крайнюю степень страха и ужаса в глазах всех пассажиров, то они ошибались. Высшая степень ужаса была лишь в глазах профессора Фаулера. Ужаса — и зарождающегося жуткого знания.

Но профессор держал свой глубинный страх под железным контролем.

— У вас на борту есть какие-нибудь обогревательные приборы? — спросил он, его серое лицо превратилось в застывшую маску, с которой на них смотрели полные ужаса глаза.

— Электрические костюмы, — глухо произнёс Энрайт. Он был похож на человека, получившего тяжёлое ранение и в данный момент испытывающего оцепенение от шока. Прошло ещё несколько минут, прежде чем он смог осознать всё это. — Для больших высот. Последняя новинка Pacific Airways. Зачем они вам?

— Так раздайте их всем, — сказал Фаулер. — А теперь я хочу поговорить с вашим пилотом.

Милдред Грей прошла в конец салона, задыхаясь и дрожа, словно парализованная быстро усиливающимся холодом. Она достала электрокостюмы, подключаемые к розеткам на каждом сиденье и получающие ток от вращения двигателей.

Энрайт, двигаясь со странной лёгкостью, вернулся в кабину пилота, Фаулер последовал за ним по пятам.

Все трое уставились друг на друга, белые лица были освещены электрическими лампочками, превращавшими Т-12 в крошечную точку света в беспредельной тьме. В глазах Бема тоже был ужас, отражающийся в глазах Фаулера. У него было время подумать, пока он в одиночестве оставался за штурвалом.

Только что он летел в ярком послеполуденном солнечном свете, и внизу виднелись Скалистые горы, а в следующий миг уже летел в бесконечной ночи, и внизу не было видно ничего…

Термометр в кабине показывал тридцать четыре градуса ниже нуля (- 36,67 °C).

Менее десяти минут назад температура была обычной — семьдесят два градуса выше нуля (+ 22,22 °C). Альтиметр по-прежнему ничего не показывал.

Все трое облачились в костюмы, в ткань которых были вплетены тончайшие электрические провода, помогающие согреться. В пассажирском салоне все тоже оказались одеты в подобные костюмы. Все, кроме миссис Барлоу. Они видели, как стюардесса Милдред тормошила пожилую леди, пытаясь облачить её в костюм.

Несмотря на кислородный баллон, все трое страдали одышкой, дыша, как обитатели подводной лодки, в которой заканчивается воздух.

— Вы знаете, что с нами случилось? — спокойно обратился к Бему Фаулер, демонстрирующий железное самообладание.

Бем так же спокойно кивнул.

— Однажды я поднялся на воздушном шаре в стратосферу. Восемь тысяч футов. На этой высоте, при взгляде вверх, небо было чёрным, точно таким же, как сейчас.

Энрайт слушал, и сердце его колотилось не только от недостатка кислорода. Он смутно предчувствовал, что сейчас произойдёт. Тем не менее, он едва смог сдержать крик, когда это случилось.

— Каким-то образом, — сказал Бем всё с тем же неестественным спокойствием, — нас выбросило за пределы земной атмосферы в открытый космос.

— Я так думал, — кивнул Фаулер.

Энрайт вытаращил на него глаза и ахнул.

— Но как же так? Это безумие! Невозможно. За три минуты нас выбросило за пределы планеты? Мы даже не видим её под собой? Нам пришлось бы лететь быстрее света!

— У меня есть предположение, — тяжело вздохнул Фаулер, — что скорость света по сравнению с нашей — ничтожно малая величина.

— Это невозможно, говорю вам! Земля, должно быть, где-то рядом!

— Ну так найди её, — сказал Бем, глядя вперёд на огромное яркое созвездие, похожее на украшенный драгоценными камнями кинжал, подвешенный остриём вниз в темноте.

— Но…

— Земли нет. Солнца нет. Здесь даже нет тех созвездий, что мы изучали в навигационной школе, нет даже Млечного пути.

Энрайт принялся кусать губы. Он был прошедшим тщательный отбор молодым человеком, как и все пилоты Pacific Airways, но ему было всего двадцать четыре.

— Ты пытаешься сказать мне, что за три или четыре минуты мы оставили Землю так далеко позади, что даже вид небес изменился?

— Нет, — сказал Бем, — мы не смогли бы. Но, похоже… — он повернулся к Фаулеру. — У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу, сэр?

— Есть, — ответил Фаулер. — Теория, звучащая так, как будто её уместнее услышать в сумасшедшем доме. Но, на мой взгляд, это единственная теория, способная объяснить произошедшее с нами. Вкратце, это означает, что пространство сжалось, и мы находимся на его краю.

Воцарилась тишина, нарушаемая только странным отдалённым урчанием пропеллеров. Термометр показывал сорок шесть градусов ниже нуля (- 43,33 °C).

— Пространство… сжалось? — повторил Бем шёпотом.

— Да. Я попытаюсь это объяснить.

Фаулер пристально посмотрел на него.

— Теория Эйнштейна гласит, что пространство искривлено. Ну а если оно искривлено, то, в конце концов, обогнув всю Вселенную можно вернуться в то же место, что было выбрано в качестве отправной точки. Точно так же, как и на нашей шарообразной Земле, если вы начнёте идти прямо вперёд, вы в конце концов вернётесь, пройдя двадцать пять тысяч миль, к исходной точке. Следуя этой аналогии, если вы повернётесь лицом на восток и сделаете один шаг вперёд, вы продвинетесь на три фута. Если вы сделаете один шаг назад, вы, в некотором смысле, переместитесь на двадцать пять тысяч миль, потому что это расстояние на восток от точки, где вы стояли, до точки, в которую вы вернулись.

— Я… не понимаю…

— Поймёте, я думаю. Хотя никто из нас никогда не сможет по-настоящему постичь это. Такие термины, как бесконечность и безграничное пространство, совершенно непостижимы для ограниченных умов. Итак, я думаю, произошло вот что:

— Предполагая, что пространство продолжается бесконечно во всех направлениях от Земли, оно должно, в конечном итоге, начинаться и заканчиваться на Земле. Таким образом, по аналогии с шагом назад по Земле, если бы наш самолёт сделал могучий шаг назад в пространстве, мы могли бы оказаться на самом краю космоса, так же как шаг назад по нашей планете, образно говоря, перенёс бы нас на двадцать пять тысяч миль. Однако самолёт не делал такого шага. Перемещаясь со сравнительно несущественной скоростью около двухсот миль в час, он внезапно оказался выброшенным в космос. Таким образом, единственный возможный ответ заключается в том, что край пространства переместился, чтобы окутать самолёт, а не наоборот. Одним словом, пространство сжалось. Оно искривилось, смялось, так что дальний конец вытянулся над ближним в достаточной степени, чтобы поглотить нас.

Бем облизнул губы. Губы его потрескались, хотя сам он этого и не заметил. В кабине пилота было семьдесят один градус ниже нуля (-57,22 °C).